Получить забытый пароль
Энциклопедия / "Неизвестные" бакинцы
Изменить категорию | Все статьи категории
Академик Игорь Курчатов… Для России – это не просто ученый, не просто физик-ядерщик, 100-летие со дня рождения которого мы отмечаем завтра. Он главный создатель оборонного щита Отечества второй половины ХХ века, главный автор паритета между сверхдержавами – Советским Союзом и Соединенными Штатами. С его именем россияне вот уже более полувека связывают свое мирное бытие…
Планета широко узнала о нем весной 1956-го. 19 апреля в Лондоне на центральных улицах шумели толпы людей – с неподдельным интересом британцы встречали советскую правительственную делегацию. В прессе сообщалось, что в ее состав входят два крупнейших русских ученых: самый известный советский авиаконструктор, создатель первого советского реактивного лайнера Ту-104, летавшего в те дни между Москвой и Лондоном, Андрей Туполев и академик-атомщик Игорь Курчатов. Если первого знали, то имя второго на тот момент было покрыто ореолом таинственности. Наивысший интерес к Курчатову проявила, понятно, научная британская элита. Представители страны, давшей миру Ньютона и Резерфорда, ждали общения с человеком, поднявшим на небывалую высоту ядерный потенциал Советского Союза.
1.
НА СЛЕДУЮЩИЙ день в английском атомном центре в Харуэлле он производит сильное впечатление тем, что сообщает: английские атомные установки похожи на те, которые имеются в Советском Союзе. Но звездный час все же еще ждал его. 25 апреля Игорь Курчатов читает лекцию перед английскими учеными. Он рисует формулу развития атомной энергетики в СССР, повествует о реакторах различных типов, в том числе и таких, которых на земле туманного Альбиона не было, поражая широтой ядерного созидания в Стране Советов.
Дальнейшие научные сообщения Курчатова просто-напросто шокировали аудиторию.
Триумф советского ученого в Харуэлле застает врасплох официальных лиц и ученых Англии. Газета «Дейли мейл» писала, что «в течение пяти часов после лекций И.В. Курчатова английские атомщики звонили по телефону в свой лондонский центр и резиденцию премьер-министра на Даунинг-стрит, 10, чтобы выяснить, можно ли выступить с официальным английским заявлением в этой области».
2.
ОТКУДА родом великий российский ученый? Где его научные корни?
Игорь Курчатов родился в городке Сим ныне Ашинского района Челябинской области 12 января 1903 года. А его путь к мировой славе в физику начался в Симферополе, куда в 1912-м перевез свою семью из Уфы землемер Василий Алексеевич Курчатов. Два сына - старший Игорь и младший Борис начинают учиться в гимназии, потом поступают в Таврический университет. Игорь ускоренно, за три года, осваивает университетский курс и, чувствуя любовь и тягу к морю, решает стать кораблестроителем. С дипломом об окончании физико-математического отделения он в 1923-м поступает на третий курс кораблестроительного факультета Петроградского политехнического института. Однако вскоре убеждается, что его призвание — научная работа в области физики... Осенью 1924-го принимает Игорь предложение своего учителя профессора Семена Николаевича Усатого, переехавшего из Симферополя в Баку, отправиться на берега Каспия – в Бакинский политехнический институт и стать ассистентом профессора. В азербайджанской столице у Игоря рождается мечта вернуться в город на Неве.
В сентябре 1925-го она сбывается, он зачисляется научным сотрудником Ленинградского физико-технического института. К тому времени здесь уже трудился его друг по Крыму и Баку Кирилл Синельников. Академик А. Ф. Иоффе вспоминал, что Курчатов «пришелся как нельзя лучше к этой среде не только молодостью, но и своим энтузиазмом, своим стремлением и умением работать в коллективе, способностью заражаться его интересами».
В 1926-м Игорь Курчатов публикует первую свою научную работу, выполненную совместно с Кириллом Синельниковым: «К вопросу о прохождении медленных электронов через тонкие металлические фольги». Исследователи отмечают: можно пожалеть, что авторам не пришла мысль о продолжении исследований. Вывод о том, что электроны не только проявляют себя как частицы, но и обладают волновыми свойствами, сделают американские физики. Так или иначе, а уже в первой своей работе Курчатов был близок к большому открытию.
Следующий год становится для Игоря важным тем, что он связывает свою судьбу узами Гименея с сестрой Кирилла Синельникова - Мариной, с которой познакомился еще в 1923-м в Симферополе. В феврале молодые объявляют друзьям, что решили пожениться. Сегодня можно улыбнуться по поводу того, в каких крайне стесненных условиях начинал свою семейную жизнь будущий ядерщик с мировым именем. Комнату Игорь и Марина сняли на улице Красных Зорь, она была узкой и длинной, но им тогда понравилась. Хозяйка одолжила стол, а постель они соорудили из ящиков, набив матрац стружками. А вот свадьбе можно позавидовать и сегодня, ее отпраздновали шумно, круто. Вместе с молодежью веселились академик Абрам Федорович Иоффе и приехавший из Баку профессор Семен Николаевич Усатый.
«Игорь Васильевич был беспредельно предан науке и жил ею, - вспоминал академик Иоффе. – Почти систематически приходилось в полночь удалять его из лаборатории. Каждому молодому физику представлялась заманчивой посылка его в лучшие заграничные лаборатории, где можно познакомиться с новыми людьми и новыми методами научной работы. 20 научных сотрудников Физико-технического института удалось направить за границу на сроки от полугода до двух лет. В течение нескольких лет такая возможность была и у Игоря Васильевича. Но он все откладывал ее осуществление: каждый раз, когда надо было выезжать, у него шел интересный эксперимент, который он предпочитал поездке…»
В 1929-м вместе с братом Борисом и другом Павлом Кобеко Игорь открывает целый класс новых веществ, который называет сегнетоэлектриками. «Об исследованиях Курчатова мне пришлось докладывать на международном электротехническом конгрессе в Париже и в лаборатории Резерфорда в Кэмбридже, - вспоминал академик Иоффе. – Опыты были произведены исключительно четко, а система кривых, изображавших зависимости эффекта от силы поля, от температуры, с такой убедительностью демонстрировала открытие, что к ним почти не требовалось пояснений». В сентябре 1934-го за работы по сегнетоэлектрикам, диэлектрикам и полупроводникам Игорю Курчатову присуждается степень доктора физико-математических наук без защиты диссертации.
3.
А ТЕПЕРЬ перенесемся на год назад. 1932-й становится эпохальным годом ядерной физики. Джеймс Чедвик открывает нейтрон, Гарольд Юри получает тяжелый водород - дейтерий, Джон Кокрофт и Эрнест Уолтон в Кембридже расщепляют ядро лития, Карл Андерсон обнаруживает позитрон. В том же 1932-м ядерным исследованиям дается старт в Советском Союзе. 16 декабря в Ленинградском физико-техническом институте создается «особая группа по ядру», лидером которой вскоре становится Игорь Курчатов. ЛФТИ превращается в центр советской ядерной физики и остается им вплоть до начала Великой Отечественной войны.
Двумя годами позже, в 1934-м, Жолио-Кюри открывают искусственную радиоактивность, в Риме начинает свою работу с медленными нейтронами по изучению искусственной радиоактивности Энрико Ферми. В 1935-м открытие мирового класса делает группа Курчатова - обнаруживает явление ядерной изометрии. Активному продвижению в изучении ядерных реакций и структуры энергетических уровней служат работы Игоря Васильевича по резонансному поглощению нейтронов и их взаимодействию с водородом. К концу 30-х советская ядерная физика приходит с выдающимися результатами. Вырастает первое поколение талантливых физиков-ядерщиков. «Первым среди равных», по выражению Иоффе, был Игорь Курчатов.
В середине 1939-го советские физики Юлий Харитон и Яков Зельдович проводят расчет цепной реакции деления урана и показывают, что в чистом изотопе урана-235 можно получить взрывную реакцию. В 1940-м в лаборатории Курчатова его ученики Георгий Флеров и Константин Петржак открывают явление самопроизвольного деления урана. К этому открытию Курчатов имел прямое отношение как автор, свидетельствуют историки, но вычеркивает свою фамилию из сообщения, «чтобы не затенять своих учеников». Он прозорливо понимает: колоссальная энергия от деления урана, если ею научиться управлять, может быть использована на благо человечества. Именно на это и направляет свой коллектив и всех, кого в состоянии убедить и увлечь, в этом видит он смысл всей своей дальнейшей жизни.
30 июля 1940 года президиум Академии наук СССР принимает постановление о создании комиссии по проблеме урана. Председателем урановой комиссии назначается крупнейший радиохимик нашей страны В.Г. Хлопин, его заместителями - В.И. Вернадский и А.Ф. Иоффе. В комиссию входят также И.В. Курчатов, П.Л. Капица, Ю.Б. Харитон. В ноябре того же 1940-го в Москве состоялось очередное ежегодное всесоюзное совещание по физике атомного ядра. Последнее накануне войны и последнее, где деление урана обсуждалось открыто. В своем докладе Игорь Курчатов говорит о принципиальной возможности осуществления цепной реакции: «Цепь возможна и жизненна!» И действует.
Под его руководством и руководством Абрама Алиханова в последний предвоенный год развертывается работа по сооружению циклотрона – важнейшего звена для исследований цепной реакции. За несколько дней до войны для циклотрона на ленинградском заводе «Электросила» изготавливается магнит, а рядом с институтом поднимается здание, где развертываются монтажные работы по циклотрону. Газета «Правда» сообщает об этом в номере от 22 июня 1941 года.
С началом Великой Отечественной войны атомные дела на время отходят на второй план. В первую очередь требовались идеи, которые уже завтра будут нужны фронту. Игорь Курчатов вместе с Анатолием Александровым начинает трудиться на флотах над размагничиванием кораблей. Цель? Снизить потери от усовершенствованных магнитных мин, широко применявшихся гитлеровцами. Так, англичане несли от них большие потери. Курчатов едет в Севастополь и организует размагничивание кораблей Черноморского флота. Предложенные обмоточные и безобмоточные способы размагничивания позволили черноморцам снизить потери. Однако осенью 1942-го Курчатов оставляет работу на флоте, как и руководство лабораторией танковой брони ЛФТИ. Тому были веские причины. Советское правительство получает информацию о том, что в Германии и Соединенных Штатах в условиях особой секретности ведутся срочные работы по созданию нового сверхмощного оружия.
В октябре-ноябре по предложению правительства Игорь Курчатов готовит записку о возобновлении работ по ядерной физике. После ее рассмотрения в ГКО Курчатову и некоторым другим советским ученым поручают представить мероприятия, необходимые для начала этих работ. Когда советские войска перешли в наступление под Сталинградом, ГКО окончательно решает возобновить работы по «урановому проекту». 11 февраля 1943-го Государственный комитет обороны принимает специальное постановление об организации научно-исследовательских работ по исследованию атомной энергии. 10 марта Курчатов назначается руководителем этих работ.
Словом, в начале 1943-го в СССР форсированными темпами начинается разработка ядерного оружия. 12 апреля рождается научно-исследовательский центр по его созданию, другими словами - атомный научный центр Советского Союза, руководителем которого назначается Игорь Курчатов. Если быть точным, то создается знаменитая «Лаборатория номер 2», впоследствии ставшая Институтом атомной энергии. А поводом для этого, повторюсь, послужило то, что советскому руководству, а именно Иосифу Сталину, становится известно: в США, в Германии работают над атомной бомбой.
А 7 марта Игорь Курчатов после анализа информации по атомным исследованиям, в том числе «критической разведывательной массы», направляет письмо на имя заместителя председателя Совета Народных Комиссаров СССР Михаила Первухина. Он делает следующее заключение: «Произведенное мной рассмотрение материала показало, что получение его имеет громадное неоценимое значение для нашего государства и науки». Авторитетное мнение подействовало - принимается решение, и причем на самом высоком уровне, об организации научно-технического центра по созданию ядерного оружия.
Как отмечают сегодня специалисты, в отличие от нежелания прислушаться к предупреждениям о готовящемся нападении Германии на СССР решение Сталина о начале создания атомной бомбы в 1943-м свидетельствует о его большой прозорливости. Меньше всего его устраивало тогда то, что Германия, Англия и США ведут в условиях исключительной секретности работы по созданию оружия беспрецедентной разрушительной силы. Сталин был озабочен огромными ассигнованиями, которые требовались для этого: двое ученых сказали ему, что затраты на бомбу будут равны всем военным расходам. Несмотря на критическое положение на фронтах, он принимает необходимые меры предосторожности и организует работу над ядерным проектом.
В марте 1943-го на окраине Москвы начал, как мы уже отмечали, создаваться институт, получивший наименование «Лаборатория номер 2» Академии наук, хотя к ней он никакого отношения не имел. Игорь Курчатов, с началом войны переставший заниматься ядерными исследованиями, возглавил его, как и решение урановой проблемы в целом. Он привлекает к работе над атомным проектом Юлия Харитона, Якова Зельдовича, Николая Семенова, Анатолия Александрова, а затем и других крупнейших ученых страны - Игоря Тамма, Льва Ландау, Андрея Тихонова, Израиля Гельфанда, Мстислава Келдыша и многих других. Созданием сложных и квалифицированных производств начинают заниматься выдающиеся организаторы, конструкторы и инженеры - Борис Ванников, Павел Зернов, Борис Музруков, Ефим Славский, Николай Духов, Кирилл Щелкин... В 1944-м запускается первый советский циклотрон, с помощью которого был получен новый химический элемент - плутоний. Именно он станет основным компонентом будущих ядерных реакций - управляемых и взрывных. Главнейшая заслуга Игоря Курчатова в его деятельности на посту научного руководителя атомными исследованиями - это безошибочный выбор главного направления, а главным направлением он считал цепную реакцию в уран-графитовой системе.
На этом направлении начинают решаться две главные задачи. Первая - получение нескольких сотен тонн чистого графита, без чего не мог быть создан уран-графитовый реактор. И вторая - получение из природного урана одного из его изотопов - урана-235. К концу войны над урановой проблемой работали тысячи специалистов в институтах и лабораториях, на рудниках и обогатительных фабриках. Создаются специальные институты - Объединенный институт ядерных исследований в Дубне, Физико-энергетический институт в Обнинске, Теплотехническая лаборатория в Москве.
В июле 1945-го на Потсдамской конференции американский президент Трумэн как бы невзначай сообщает Сталину, что в США имеется бомба необычайной мощности. Из воспоминаний Маршала Советского Союза Георгия Жукова:
«Не помню точно какого числа, в ходе конференции после одного из заседаний глав правительств
Г. Трумэн сообщил И.В. Сталину о наличии у США бомбы необычайно большой силы, не назвав ее атомной.
В момент этой информации, как потом писали за рубежом, У. Черчилль впился в лицо И.В. Сталина, наблюдая за его реакцией. Но тот ничем не выдал своих чувств, сделав вид, будто ничего не нашел в словах Г. Трумэна. Черчилль, как и многие другие англо-американские деятели, потом утверждал, что, вероятно, И.В. Сталин не понял сделанного ему сообщения.
На самом деле, вернувшись с заседания, И.В. Сталин в моем присутствии рассказал В.М. Молотову о состоявшемся разговоре с Г. Трумэном.
В.М. Молотов тут же сказал:
- Цену себе набивают.
И.В.Сталин рассмеялся:
– Пусть набивают. Надо будет сегодня же переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы.
Я понял, что речь шла о создании атомной бомбы».
В середине августа 1945-го, вскоре после возвращения из Потсдама, Сталин вызвал в Кремль народного комиссара боеприпасов Бориса Ванникова и его заместителей. Присутствовал также Курчатов. «Товарищи! К вам одно требование, - сказал Сталин. - Дайте нам атомное оружие как можно скорее. Хиросима и Нагасаки потрясли мир. Нарушено равновесие сил. Сделайте бомбу - это снимет с нас большую угрозу». У Курчатова спросили, сколько времени на это понадобится при условии всесторонней поддержки. Пять лет, ответил он. Следующий вызов в Кремль - известных геологов академиков Дмитрия Щербакова, Александра Ферсмана, Владимира Вернадского. Они утверждали, что в Советском Союзе урана нет. Глава государства был лаконичен: «Найти!»
Правительство СССР срочно принимает решение об организации межведомственных органов для координации всех работ по созданию ядерного оружия - Специального комитета по решению атомной проблемы в военных целях при ГКО СССР (20 августа) и Первого главного управления при Совете Министров СССР (30 августа). Куратором советской ядерной программы Сталин назначает Лаврентия Берию, именно он возглавил Специальный комитет при ГКО СССР. Как образно отметил один из создателей атомной бомбы, для решения ядерной задачи по стране был создан целый архипелаг институтов – «белый архипелаг» в отличие от архипелага ГУЛАГа. На этом «белом архипелаге» собрали тысячи уцелевших после войны и репрессий ученых, конструкторов, инженеров, организаторов производства. Главным руководителем-практиком уранового проекта назначен нарком боеприпасов Борис Ванников - начальником Первого главного управления Совмина СССР, его заместителями - Авраамий Завенягин, Петр Антропов. Главным научным руководителем остается Игорь Курчатов.
В созданной им «Лаборатории номер 2» в 1946 году заработал первый в Советском Союзе ядерный реактор - исследовательский. В то же время уже строились заводы для производства и выделения плутония. Создавались точнейшие электронные и оптические приборы для гидродинамических измерений, измерительная аппаратура для ядерно-физических исследований, регистрации различных видов излучений, возникающих в процессе ядерного взрыва, - создавалась новая отрасль науки и техники - атомная.
Слово известнейшему российскому академику Анатолию Александрову:
«Мы называли Игоря Васильевича Генералом. Это было его шутливое прозвище. И называли его именно так потому, что он сумел сколотить большой коллектив, которым потом руководил, командовал, управлял. Это была его черта характера».
Советская бомба рождалась в Арзамасе-16 (в Сарове – городе, сложившемся в свое время вокруг известного монастыря - Саровской пустыни), ставшем неофициальной столицей советского ядерного архипелага, советским Лос-Аламосом. Сегодня это Всероссийский федеральный ядерный центр -
ВНИИЭФ (Всероссийский научно-исследовательский институт экспериментальной физики). Весной 1946-го будущий первый директор ядерного центра Павел Зернов и будущий научный руководитель центра Юлий Харитон прибыли в Саров и приняли решение: строить здесь первую секретную атомную лабораторию. На выбор места повлияло то, что городок располагался в глуши. Туда же шла железнодорожная ветка, имелся снарядный завод, к тому времени ненужный. Ведомство госбезопасности быстро отхватило у Нижегородской области и Мордовской республики свыше 200 квадратных километров земли, ставшей закрытой зоной с закрытым городом.
«Все ученые трудились сверхнапряженно. Понимали, это крайне необходимо, необходимо обеспечить паритет, - вспоминал один из «отцов» советской атомной бомбы Юлий Харитон. - Только так, считали мы, можно предотвратить третью мировую войну. В коллективе ученых шла спокойная и напряженная работа... Меня часто называют «отцом» ядерной бомбы. Это неправильно. Создание бомбы потребовало огромного количества людей. Реакторы - это гигантская работа! А выделение плутония?! А металлургия плутония?! Нельзя никого назвать «создателем атомной бомбы». Без гигантского комплекса научных и исследовательских работ ее невозможно сделать... Безусловно, главная роль в урановом проекте принадлежит Игорю Курчатову. Я руководил конкретно созданием бомбы, всей физикой. Сначала надо сжать материал с помощью обычной взрывчатки, чтобы получить надкритическую массу... Еще в 1940 году мы с Яковом Зельдовичем подсчитали, что потребуется 10 килограммов плутония, на самом деле оказалось - в несколько раз больше. Его ведь надо получать, а это необычайно сложно... Инициатором многих начинаний, многих дел был Курчатов. Он всех нас привлек к урановому проекту...»
Вариант бомбы был выбран самый простой, правда, и самый дорогой - важно было быстрее продемонстрировать США, что бомба у СССР есть, покончить с монополией Вашингтона на ядерное оружие. Еще задолго до первого взрыва стало ясно, что бомба сработает успешно.
«Наконец наступил долгожданный день, - вспоминал Михаил Первухин - заместитель председателя Совета Народных Комиссаров СССР, нарком химической промышленности страны. - Когда монтаж реактора был закончен, началась загрузка урановых блочков. Игорь Васильевич Курчатов лично руководил этим ответственным делом и следил по приборам за фоном потока нейтронов, чтобы не пропустить момент, когда начнется цепная реакция. Все шло нормально, наступил ожидаемый момент, реактор ожил, началась незатухающая цепная реакция. Теперь очередной задачей стало ускорить окончание монтажа оборудования химического завода, где из облученного в реакторе урана должен выделяться плутоний… Весь комбинат с уран-графитовым реактором в 1948 году вступил в строй, и началась наработка плутония».
Курчатов не упускал из своего поля зрения другие направления работ по атомной проблеме. Как и американская бомба в Лос-Аламосе, советская создавалась в обстановке строгой секретности, под зорким оком советских спецслужб. По периметру территория объекта, где ковалось супероружие, была обнесена колючей проволокой, контрольно-следовой полосой. Здесь несли службу солдаты и офицеры внутренних войск. Метод патрулирования - пограничный. Срабатывала сигнальная система - к месту ее нарушения выдвигались вооруженные группы. Контрольно-следовую полосу в российской глубинке нарушали лишь звери. Если же у специалистов возникали сомнения, то «вещдоки» отправлялись на исследование в Москву. Добавим к этому, что Арзамас-16 усиленно охранялся средствами противовоздушной обороны.
При всех издержках «секретности» в научных и производственных коллективах был создан высокий уровень организации труда. В целом образовавшееся сотрудничество напоминало реторту, в которой развивались цепные реакции идей. Работали от зари до зари. Наибольшую сложность и опасность представляла работа со взрывчатыми и радиоактивными веществами.
В начале августа 1949-го стало ясно, что взрыв может состояться не позже 1 сентября. РДС-1 (одно из официальных обозначений атомной бомбы, аббревиатуру расшифровывают по-разному - «Россия делает сама», «Реактивный двигатель Сталина», «Реактивный двигатель специальный») была практически готова к испытанию и доставлена по частям под Семипалатинск, на будущий ядерный полигон. К слову, место для нее искали недолго. По всем параметрам подходила южная оконечность Северо-Казахской равнины на левом возвышенном берегу Иртыша, в 120 км от Семипалатинска. Сплошные солончаки. Температура воздуха летом достигает 35-40 градусов по Цельсию, под палящими лучами солнца все выгорает, зимой сильные морозы. Словом, пустыня, безлюдье.
Теперь все зависело, как и у американцев в июле 1945-го в Аламогордо, от погоды. Принимается решение выбрать время, когда ветры унесут радиоактивное облако в направлении малообитаемого пространства. Возможные выбросы радиоактивности из облака могли нанести вред людям, животным, надолго отравить местность. И вот ученых облетает весть - испытание назначено на раннее утро 29 августа 1949-го.
РДС-1 собиралась в последние сутки до назначенного часа испытания на одной из полигонных площадок в специально построенном помещении. Непосредственный контроль осуществляли Игорь Курчатов, Юлий Харитон, Павел Зернов. В сборочном зале находились председатель государственной комиссии Лаврентий Берия, другие члены комиссии. Перед выполнением последних операций инженеры просят Берию и Курчатова покинуть зал - не исключалась возможность взрыва. Они направляются на командный пункт, а бомба, уже собранная, чуть позже на пьедестал-тележке - к месту взрыва.
На командном пункте (он находился в 10 километрах от взрыва, в специальном каземате), когда Павел Зернов и Кирилл Щелкин доложили о том, что рубильник подключения кабеля подрыва «изделия» замкнут, часовые сняты, собрались все, кому положено было там быть. Нервы - на пределе. Неудача могла дорого стоить - проекту, людям. Первым не выдерживает Берия. Он бросает Курчатову: «Ничего у вас, Игорь Васильевич, не получится!» —«Что вы, Лаврентий Павлович! Обязательно получится! – отвечает Курчатов. – Получится». А счет пошел уже на секунды. Магически звучат в зале слова: «Пять секунд, четыре, три, два, одна...»
И вот контакт. На мгновение все застыли, ибо небо уже померкло на фоне освещенной степи.
Странное ощущение испытал Яков Зельдович. Он смотрел на траву - была полная тишина, и вдруг трава наклонилась и легла, а только потом пришел звук. Рассказывают, что Курчатов выбежал из каземата, взбежал на земляной вал и бросился навстречу приближающейся ударной волне, видимой по траве. А столб взрыва клубился и рос, устремляясь в стратосферу.
Стало ясно - атомная бомба есть. Лаврентий Берия бросился обнимать Юлия Харитона, потом Игоря Курчатова...
В официальном отчете напишут: «Произведен взрыв первого ядерного заряда в составе бомбы РДС-1 мощностью 22 Кт ТНТ».
23 сентября 1949 года президент США Гарри Трумэн объявил, что, по данным правительства США, в одну из последних недель в СССР произошел атомный взрыв. Одновременно аналогичное заявление было сделано английским и канадским правительствами. 25 сентября ТАСС распространил сообщение, смысл которого: Советский Союз владеет атомным оружием. И тем самым дал понять: монополия США на ядерное оружие кончилась, безопасность страны надежно обеспечена.
А под руководством академика Курчатова уже создавалось более грозное оружие. 12 августа 1953 года СССР испытывает первую в мире термоядерную бомбу.
4.
И ПОСЛЕ столь великих свершений Игорь Курчатов по-прежнему не утрачивает вкуса к собственным опытам, находя для этого малейшую возможность, ведет интересные исследования действия излучений на вещества. В частности, предлагает разобрать и исследовать кладку уран-графитового реактора, проработавшего четыре года. Конечно же, не без участия Игоря Васильевича начинается историческая постройка первенца советской ядерной энергетики. «Топка» атомной электростанции – реактор. Каким он должен быть? С замедлителем или без него, с водяным или газовым охладителем? Окончательное решение по всем этим вопросам принимал Игорь Васильевич. К слову, остановились на реакторе с водяным охлаждением и графитовым охладителем. 27 июня 1954 года атомная станция была официально пущена в ход.
В том же году Курчатов становится первым в стране трижды Героем Социалистического Труда. Первых двух звезд он был удостоен в 1949-м и 1951-м. А «ядерный академик» не успокаивается. При его участии создается атомный ледокол, крупнейшая установка для проведения исследований по осуществлению регулируемых термоядерных реакций.
В середине 50-х имя Курчатова становится известно ученому миру планеты. На первой Женевской конференции, где присутствовали представители 79 стран, советские ученые сделали 102 доклада. «Мы получили большое удовлетворение, - говорил Игорь Курчатов по этому поводу, - в связи с тем, что на этой конференции доклады наших ученых и инженеров были высоко оценены мировой научной общественностью». В 1956-м, повторюсь, Игорь Курчатов едет в составе правительственной делегации в Англию.
А у себя на родине, в Институте атомной энергии, он принимает иностранных ученых. В 1959-м встречает Фредерика Жолио-Кюри. Обнялись, как старые знакомые, вспомнили Ленинград 1933-го. Затем Игоря Васильевича навещают англичане во главе с Джоном Кокрофтом.
Он ушел из жизни 7 февраля 1960-го, во время посещения находящегося в санатории своего коллеги и одного из отцов советской атомной бомбы Юлия Харитона. Последними его словами были: «Давайте поговорим о результатах ваших работ, а я расскажу об идеях, которые надо осуществить. Сядем на скамейку».
Со скамейки он больше не поднялся. На склоненную на грудь голову ложился белый снег, словно салютуя подвигу выдающегося ученого.
© Goofy
Source: http://www.redstar.ru/2003/01/11_01/1_03.html
Курчатов Игорь Васильевич - Академик
12.1.1903 - 7.2.1960Академик Игорь Курчатов… Для России – это не просто ученый, не просто физик-ядерщик, 100-летие со дня рождения которого мы отмечаем завтра. Он главный создатель оборонного щита Отечества второй половины ХХ века, главный автор паритета между сверхдержавами – Советским Союзом и Соединенными Штатами. С его именем россияне вот уже более полувека связывают свое мирное бытие…
Планета широко узнала о нем весной 1956-го. 19 апреля в Лондоне на центральных улицах шумели толпы людей – с неподдельным интересом британцы встречали советскую правительственную делегацию. В прессе сообщалось, что в ее состав входят два крупнейших русских ученых: самый известный советский авиаконструктор, создатель первого советского реактивного лайнера Ту-104, летавшего в те дни между Москвой и Лондоном, Андрей Туполев и академик-атомщик Игорь Курчатов. Если первого знали, то имя второго на тот момент было покрыто ореолом таинственности. Наивысший интерес к Курчатову проявила, понятно, научная британская элита. Представители страны, давшей миру Ньютона и Резерфорда, ждали общения с человеком, поднявшим на небывалую высоту ядерный потенциал Советского Союза.
1.
НА СЛЕДУЮЩИЙ день в английском атомном центре в Харуэлле он производит сильное впечатление тем, что сообщает: английские атомные установки похожи на те, которые имеются в Советском Союзе. Но звездный час все же еще ждал его. 25 апреля Игорь Курчатов читает лекцию перед английскими учеными. Он рисует формулу развития атомной энергетики в СССР, повествует о реакторах различных типов, в том числе и таких, которых на земле туманного Альбиона не было, поражая широтой ядерного созидания в Стране Советов.
Дальнейшие научные сообщения Курчатова просто-напросто шокировали аудиторию.
Триумф советского ученого в Харуэлле застает врасплох официальных лиц и ученых Англии. Газета «Дейли мейл» писала, что «в течение пяти часов после лекций И.В. Курчатова английские атомщики звонили по телефону в свой лондонский центр и резиденцию премьер-министра на Даунинг-стрит, 10, чтобы выяснить, можно ли выступить с официальным английским заявлением в этой области».
2.
ОТКУДА родом великий российский ученый? Где его научные корни?
Игорь Курчатов родился в городке Сим ныне Ашинского района Челябинской области 12 января 1903 года. А его путь к мировой славе в физику начался в Симферополе, куда в 1912-м перевез свою семью из Уфы землемер Василий Алексеевич Курчатов. Два сына - старший Игорь и младший Борис начинают учиться в гимназии, потом поступают в Таврический университет. Игорь ускоренно, за три года, осваивает университетский курс и, чувствуя любовь и тягу к морю, решает стать кораблестроителем. С дипломом об окончании физико-математического отделения он в 1923-м поступает на третий курс кораблестроительного факультета Петроградского политехнического института. Однако вскоре убеждается, что его призвание — научная работа в области физики... Осенью 1924-го принимает Игорь предложение своего учителя профессора Семена Николаевича Усатого, переехавшего из Симферополя в Баку, отправиться на берега Каспия – в Бакинский политехнический институт и стать ассистентом профессора. В азербайджанской столице у Игоря рождается мечта вернуться в город на Неве.
В сентябре 1925-го она сбывается, он зачисляется научным сотрудником Ленинградского физико-технического института. К тому времени здесь уже трудился его друг по Крыму и Баку Кирилл Синельников. Академик А. Ф. Иоффе вспоминал, что Курчатов «пришелся как нельзя лучше к этой среде не только молодостью, но и своим энтузиазмом, своим стремлением и умением работать в коллективе, способностью заражаться его интересами».
В 1926-м Игорь Курчатов публикует первую свою научную работу, выполненную совместно с Кириллом Синельниковым: «К вопросу о прохождении медленных электронов через тонкие металлические фольги». Исследователи отмечают: можно пожалеть, что авторам не пришла мысль о продолжении исследований. Вывод о том, что электроны не только проявляют себя как частицы, но и обладают волновыми свойствами, сделают американские физики. Так или иначе, а уже в первой своей работе Курчатов был близок к большому открытию.
Следующий год становится для Игоря важным тем, что он связывает свою судьбу узами Гименея с сестрой Кирилла Синельникова - Мариной, с которой познакомился еще в 1923-м в Симферополе. В феврале молодые объявляют друзьям, что решили пожениться. Сегодня можно улыбнуться по поводу того, в каких крайне стесненных условиях начинал свою семейную жизнь будущий ядерщик с мировым именем. Комнату Игорь и Марина сняли на улице Красных Зорь, она была узкой и длинной, но им тогда понравилась. Хозяйка одолжила стол, а постель они соорудили из ящиков, набив матрац стружками. А вот свадьбе можно позавидовать и сегодня, ее отпраздновали шумно, круто. Вместе с молодежью веселились академик Абрам Федорович Иоффе и приехавший из Баку профессор Семен Николаевич Усатый.
«Игорь Васильевич был беспредельно предан науке и жил ею, - вспоминал академик Иоффе. – Почти систематически приходилось в полночь удалять его из лаборатории. Каждому молодому физику представлялась заманчивой посылка его в лучшие заграничные лаборатории, где можно познакомиться с новыми людьми и новыми методами научной работы. 20 научных сотрудников Физико-технического института удалось направить за границу на сроки от полугода до двух лет. В течение нескольких лет такая возможность была и у Игоря Васильевича. Но он все откладывал ее осуществление: каждый раз, когда надо было выезжать, у него шел интересный эксперимент, который он предпочитал поездке…»
В 1929-м вместе с братом Борисом и другом Павлом Кобеко Игорь открывает целый класс новых веществ, который называет сегнетоэлектриками. «Об исследованиях Курчатова мне пришлось докладывать на международном электротехническом конгрессе в Париже и в лаборатории Резерфорда в Кэмбридже, - вспоминал академик Иоффе. – Опыты были произведены исключительно четко, а система кривых, изображавших зависимости эффекта от силы поля, от температуры, с такой убедительностью демонстрировала открытие, что к ним почти не требовалось пояснений». В сентябре 1934-го за работы по сегнетоэлектрикам, диэлектрикам и полупроводникам Игорю Курчатову присуждается степень доктора физико-математических наук без защиты диссертации.
3.
А ТЕПЕРЬ перенесемся на год назад. 1932-й становится эпохальным годом ядерной физики. Джеймс Чедвик открывает нейтрон, Гарольд Юри получает тяжелый водород - дейтерий, Джон Кокрофт и Эрнест Уолтон в Кембридже расщепляют ядро лития, Карл Андерсон обнаруживает позитрон. В том же 1932-м ядерным исследованиям дается старт в Советском Союзе. 16 декабря в Ленинградском физико-техническом институте создается «особая группа по ядру», лидером которой вскоре становится Игорь Курчатов. ЛФТИ превращается в центр советской ядерной физики и остается им вплоть до начала Великой Отечественной войны.
Двумя годами позже, в 1934-м, Жолио-Кюри открывают искусственную радиоактивность, в Риме начинает свою работу с медленными нейтронами по изучению искусственной радиоактивности Энрико Ферми. В 1935-м открытие мирового класса делает группа Курчатова - обнаруживает явление ядерной изометрии. Активному продвижению в изучении ядерных реакций и структуры энергетических уровней служат работы Игоря Васильевича по резонансному поглощению нейтронов и их взаимодействию с водородом. К концу 30-х советская ядерная физика приходит с выдающимися результатами. Вырастает первое поколение талантливых физиков-ядерщиков. «Первым среди равных», по выражению Иоффе, был Игорь Курчатов.
В середине 1939-го советские физики Юлий Харитон и Яков Зельдович проводят расчет цепной реакции деления урана и показывают, что в чистом изотопе урана-235 можно получить взрывную реакцию. В 1940-м в лаборатории Курчатова его ученики Георгий Флеров и Константин Петржак открывают явление самопроизвольного деления урана. К этому открытию Курчатов имел прямое отношение как автор, свидетельствуют историки, но вычеркивает свою фамилию из сообщения, «чтобы не затенять своих учеников». Он прозорливо понимает: колоссальная энергия от деления урана, если ею научиться управлять, может быть использована на благо человечества. Именно на это и направляет свой коллектив и всех, кого в состоянии убедить и увлечь, в этом видит он смысл всей своей дальнейшей жизни.
30 июля 1940 года президиум Академии наук СССР принимает постановление о создании комиссии по проблеме урана. Председателем урановой комиссии назначается крупнейший радиохимик нашей страны В.Г. Хлопин, его заместителями - В.И. Вернадский и А.Ф. Иоффе. В комиссию входят также И.В. Курчатов, П.Л. Капица, Ю.Б. Харитон. В ноябре того же 1940-го в Москве состоялось очередное ежегодное всесоюзное совещание по физике атомного ядра. Последнее накануне войны и последнее, где деление урана обсуждалось открыто. В своем докладе Игорь Курчатов говорит о принципиальной возможности осуществления цепной реакции: «Цепь возможна и жизненна!» И действует.
Под его руководством и руководством Абрама Алиханова в последний предвоенный год развертывается работа по сооружению циклотрона – важнейшего звена для исследований цепной реакции. За несколько дней до войны для циклотрона на ленинградском заводе «Электросила» изготавливается магнит, а рядом с институтом поднимается здание, где развертываются монтажные работы по циклотрону. Газета «Правда» сообщает об этом в номере от 22 июня 1941 года.
С началом Великой Отечественной войны атомные дела на время отходят на второй план. В первую очередь требовались идеи, которые уже завтра будут нужны фронту. Игорь Курчатов вместе с Анатолием Александровым начинает трудиться на флотах над размагничиванием кораблей. Цель? Снизить потери от усовершенствованных магнитных мин, широко применявшихся гитлеровцами. Так, англичане несли от них большие потери. Курчатов едет в Севастополь и организует размагничивание кораблей Черноморского флота. Предложенные обмоточные и безобмоточные способы размагничивания позволили черноморцам снизить потери. Однако осенью 1942-го Курчатов оставляет работу на флоте, как и руководство лабораторией танковой брони ЛФТИ. Тому были веские причины. Советское правительство получает информацию о том, что в Германии и Соединенных Штатах в условиях особой секретности ведутся срочные работы по созданию нового сверхмощного оружия.
В октябре-ноябре по предложению правительства Игорь Курчатов готовит записку о возобновлении работ по ядерной физике. После ее рассмотрения в ГКО Курчатову и некоторым другим советским ученым поручают представить мероприятия, необходимые для начала этих работ. Когда советские войска перешли в наступление под Сталинградом, ГКО окончательно решает возобновить работы по «урановому проекту». 11 февраля 1943-го Государственный комитет обороны принимает специальное постановление об организации научно-исследовательских работ по исследованию атомной энергии. 10 марта Курчатов назначается руководителем этих работ.
Словом, в начале 1943-го в СССР форсированными темпами начинается разработка ядерного оружия. 12 апреля рождается научно-исследовательский центр по его созданию, другими словами - атомный научный центр Советского Союза, руководителем которого назначается Игорь Курчатов. Если быть точным, то создается знаменитая «Лаборатория номер 2», впоследствии ставшая Институтом атомной энергии. А поводом для этого, повторюсь, послужило то, что советскому руководству, а именно Иосифу Сталину, становится известно: в США, в Германии работают над атомной бомбой.
А 7 марта Игорь Курчатов после анализа информации по атомным исследованиям, в том числе «критической разведывательной массы», направляет письмо на имя заместителя председателя Совета Народных Комиссаров СССР Михаила Первухина. Он делает следующее заключение: «Произведенное мной рассмотрение материала показало, что получение его имеет громадное неоценимое значение для нашего государства и науки». Авторитетное мнение подействовало - принимается решение, и причем на самом высоком уровне, об организации научно-технического центра по созданию ядерного оружия.
Как отмечают сегодня специалисты, в отличие от нежелания прислушаться к предупреждениям о готовящемся нападении Германии на СССР решение Сталина о начале создания атомной бомбы в 1943-м свидетельствует о его большой прозорливости. Меньше всего его устраивало тогда то, что Германия, Англия и США ведут в условиях исключительной секретности работы по созданию оружия беспрецедентной разрушительной силы. Сталин был озабочен огромными ассигнованиями, которые требовались для этого: двое ученых сказали ему, что затраты на бомбу будут равны всем военным расходам. Несмотря на критическое положение на фронтах, он принимает необходимые меры предосторожности и организует работу над ядерным проектом.
В марте 1943-го на окраине Москвы начал, как мы уже отмечали, создаваться институт, получивший наименование «Лаборатория номер 2» Академии наук, хотя к ней он никакого отношения не имел. Игорь Курчатов, с началом войны переставший заниматься ядерными исследованиями, возглавил его, как и решение урановой проблемы в целом. Он привлекает к работе над атомным проектом Юлия Харитона, Якова Зельдовича, Николая Семенова, Анатолия Александрова, а затем и других крупнейших ученых страны - Игоря Тамма, Льва Ландау, Андрея Тихонова, Израиля Гельфанда, Мстислава Келдыша и многих других. Созданием сложных и квалифицированных производств начинают заниматься выдающиеся организаторы, конструкторы и инженеры - Борис Ванников, Павел Зернов, Борис Музруков, Ефим Славский, Николай Духов, Кирилл Щелкин... В 1944-м запускается первый советский циклотрон, с помощью которого был получен новый химический элемент - плутоний. Именно он станет основным компонентом будущих ядерных реакций - управляемых и взрывных. Главнейшая заслуга Игоря Курчатова в его деятельности на посту научного руководителя атомными исследованиями - это безошибочный выбор главного направления, а главным направлением он считал цепную реакцию в уран-графитовой системе.
На этом направлении начинают решаться две главные задачи. Первая - получение нескольких сотен тонн чистого графита, без чего не мог быть создан уран-графитовый реактор. И вторая - получение из природного урана одного из его изотопов - урана-235. К концу войны над урановой проблемой работали тысячи специалистов в институтах и лабораториях, на рудниках и обогатительных фабриках. Создаются специальные институты - Объединенный институт ядерных исследований в Дубне, Физико-энергетический институт в Обнинске, Теплотехническая лаборатория в Москве.
В июле 1945-го на Потсдамской конференции американский президент Трумэн как бы невзначай сообщает Сталину, что в США имеется бомба необычайной мощности. Из воспоминаний Маршала Советского Союза Георгия Жукова:
«Не помню точно какого числа, в ходе конференции после одного из заседаний глав правительств
Г. Трумэн сообщил И.В. Сталину о наличии у США бомбы необычайно большой силы, не назвав ее атомной.
В момент этой информации, как потом писали за рубежом, У. Черчилль впился в лицо И.В. Сталина, наблюдая за его реакцией. Но тот ничем не выдал своих чувств, сделав вид, будто ничего не нашел в словах Г. Трумэна. Черчилль, как и многие другие англо-американские деятели, потом утверждал, что, вероятно, И.В. Сталин не понял сделанного ему сообщения.
На самом деле, вернувшись с заседания, И.В. Сталин в моем присутствии рассказал В.М. Молотову о состоявшемся разговоре с Г. Трумэном.
В.М. Молотов тут же сказал:
- Цену себе набивают.
И.В.Сталин рассмеялся:
– Пусть набивают. Надо будет сегодня же переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы.
Я понял, что речь шла о создании атомной бомбы».
В середине августа 1945-го, вскоре после возвращения из Потсдама, Сталин вызвал в Кремль народного комиссара боеприпасов Бориса Ванникова и его заместителей. Присутствовал также Курчатов. «Товарищи! К вам одно требование, - сказал Сталин. - Дайте нам атомное оружие как можно скорее. Хиросима и Нагасаки потрясли мир. Нарушено равновесие сил. Сделайте бомбу - это снимет с нас большую угрозу». У Курчатова спросили, сколько времени на это понадобится при условии всесторонней поддержки. Пять лет, ответил он. Следующий вызов в Кремль - известных геологов академиков Дмитрия Щербакова, Александра Ферсмана, Владимира Вернадского. Они утверждали, что в Советском Союзе урана нет. Глава государства был лаконичен: «Найти!»
Правительство СССР срочно принимает решение об организации межведомственных органов для координации всех работ по созданию ядерного оружия - Специального комитета по решению атомной проблемы в военных целях при ГКО СССР (20 августа) и Первого главного управления при Совете Министров СССР (30 августа). Куратором советской ядерной программы Сталин назначает Лаврентия Берию, именно он возглавил Специальный комитет при ГКО СССР. Как образно отметил один из создателей атомной бомбы, для решения ядерной задачи по стране был создан целый архипелаг институтов – «белый архипелаг» в отличие от архипелага ГУЛАГа. На этом «белом архипелаге» собрали тысячи уцелевших после войны и репрессий ученых, конструкторов, инженеров, организаторов производства. Главным руководителем-практиком уранового проекта назначен нарком боеприпасов Борис Ванников - начальником Первого главного управления Совмина СССР, его заместителями - Авраамий Завенягин, Петр Антропов. Главным научным руководителем остается Игорь Курчатов.
В созданной им «Лаборатории номер 2» в 1946 году заработал первый в Советском Союзе ядерный реактор - исследовательский. В то же время уже строились заводы для производства и выделения плутония. Создавались точнейшие электронные и оптические приборы для гидродинамических измерений, измерительная аппаратура для ядерно-физических исследований, регистрации различных видов излучений, возникающих в процессе ядерного взрыва, - создавалась новая отрасль науки и техники - атомная.
Слово известнейшему российскому академику Анатолию Александрову:
«Мы называли Игоря Васильевича Генералом. Это было его шутливое прозвище. И называли его именно так потому, что он сумел сколотить большой коллектив, которым потом руководил, командовал, управлял. Это была его черта характера».
Советская бомба рождалась в Арзамасе-16 (в Сарове – городе, сложившемся в свое время вокруг известного монастыря - Саровской пустыни), ставшем неофициальной столицей советского ядерного архипелага, советским Лос-Аламосом. Сегодня это Всероссийский федеральный ядерный центр -
ВНИИЭФ (Всероссийский научно-исследовательский институт экспериментальной физики). Весной 1946-го будущий первый директор ядерного центра Павел Зернов и будущий научный руководитель центра Юлий Харитон прибыли в Саров и приняли решение: строить здесь первую секретную атомную лабораторию. На выбор места повлияло то, что городок располагался в глуши. Туда же шла железнодорожная ветка, имелся снарядный завод, к тому времени ненужный. Ведомство госбезопасности быстро отхватило у Нижегородской области и Мордовской республики свыше 200 квадратных километров земли, ставшей закрытой зоной с закрытым городом.
«Все ученые трудились сверхнапряженно. Понимали, это крайне необходимо, необходимо обеспечить паритет, - вспоминал один из «отцов» советской атомной бомбы Юлий Харитон. - Только так, считали мы, можно предотвратить третью мировую войну. В коллективе ученых шла спокойная и напряженная работа... Меня часто называют «отцом» ядерной бомбы. Это неправильно. Создание бомбы потребовало огромного количества людей. Реакторы - это гигантская работа! А выделение плутония?! А металлургия плутония?! Нельзя никого назвать «создателем атомной бомбы». Без гигантского комплекса научных и исследовательских работ ее невозможно сделать... Безусловно, главная роль в урановом проекте принадлежит Игорю Курчатову. Я руководил конкретно созданием бомбы, всей физикой. Сначала надо сжать материал с помощью обычной взрывчатки, чтобы получить надкритическую массу... Еще в 1940 году мы с Яковом Зельдовичем подсчитали, что потребуется 10 килограммов плутония, на самом деле оказалось - в несколько раз больше. Его ведь надо получать, а это необычайно сложно... Инициатором многих начинаний, многих дел был Курчатов. Он всех нас привлек к урановому проекту...»
Вариант бомбы был выбран самый простой, правда, и самый дорогой - важно было быстрее продемонстрировать США, что бомба у СССР есть, покончить с монополией Вашингтона на ядерное оружие. Еще задолго до первого взрыва стало ясно, что бомба сработает успешно.
«Наконец наступил долгожданный день, - вспоминал Михаил Первухин - заместитель председателя Совета Народных Комиссаров СССР, нарком химической промышленности страны. - Когда монтаж реактора был закончен, началась загрузка урановых блочков. Игорь Васильевич Курчатов лично руководил этим ответственным делом и следил по приборам за фоном потока нейтронов, чтобы не пропустить момент, когда начнется цепная реакция. Все шло нормально, наступил ожидаемый момент, реактор ожил, началась незатухающая цепная реакция. Теперь очередной задачей стало ускорить окончание монтажа оборудования химического завода, где из облученного в реакторе урана должен выделяться плутоний… Весь комбинат с уран-графитовым реактором в 1948 году вступил в строй, и началась наработка плутония».
Курчатов не упускал из своего поля зрения другие направления работ по атомной проблеме. Как и американская бомба в Лос-Аламосе, советская создавалась в обстановке строгой секретности, под зорким оком советских спецслужб. По периметру территория объекта, где ковалось супероружие, была обнесена колючей проволокой, контрольно-следовой полосой. Здесь несли службу солдаты и офицеры внутренних войск. Метод патрулирования - пограничный. Срабатывала сигнальная система - к месту ее нарушения выдвигались вооруженные группы. Контрольно-следовую полосу в российской глубинке нарушали лишь звери. Если же у специалистов возникали сомнения, то «вещдоки» отправлялись на исследование в Москву. Добавим к этому, что Арзамас-16 усиленно охранялся средствами противовоздушной обороны.
При всех издержках «секретности» в научных и производственных коллективах был создан высокий уровень организации труда. В целом образовавшееся сотрудничество напоминало реторту, в которой развивались цепные реакции идей. Работали от зари до зари. Наибольшую сложность и опасность представляла работа со взрывчатыми и радиоактивными веществами.
В начале августа 1949-го стало ясно, что взрыв может состояться не позже 1 сентября. РДС-1 (одно из официальных обозначений атомной бомбы, аббревиатуру расшифровывают по-разному - «Россия делает сама», «Реактивный двигатель Сталина», «Реактивный двигатель специальный») была практически готова к испытанию и доставлена по частям под Семипалатинск, на будущий ядерный полигон. К слову, место для нее искали недолго. По всем параметрам подходила южная оконечность Северо-Казахской равнины на левом возвышенном берегу Иртыша, в 120 км от Семипалатинска. Сплошные солончаки. Температура воздуха летом достигает 35-40 градусов по Цельсию, под палящими лучами солнца все выгорает, зимой сильные морозы. Словом, пустыня, безлюдье.
Теперь все зависело, как и у американцев в июле 1945-го в Аламогордо, от погоды. Принимается решение выбрать время, когда ветры унесут радиоактивное облако в направлении малообитаемого пространства. Возможные выбросы радиоактивности из облака могли нанести вред людям, животным, надолго отравить местность. И вот ученых облетает весть - испытание назначено на раннее утро 29 августа 1949-го.
РДС-1 собиралась в последние сутки до назначенного часа испытания на одной из полигонных площадок в специально построенном помещении. Непосредственный контроль осуществляли Игорь Курчатов, Юлий Харитон, Павел Зернов. В сборочном зале находились председатель государственной комиссии Лаврентий Берия, другие члены комиссии. Перед выполнением последних операций инженеры просят Берию и Курчатова покинуть зал - не исключалась возможность взрыва. Они направляются на командный пункт, а бомба, уже собранная, чуть позже на пьедестал-тележке - к месту взрыва.
На командном пункте (он находился в 10 километрах от взрыва, в специальном каземате), когда Павел Зернов и Кирилл Щелкин доложили о том, что рубильник подключения кабеля подрыва «изделия» замкнут, часовые сняты, собрались все, кому положено было там быть. Нервы - на пределе. Неудача могла дорого стоить - проекту, людям. Первым не выдерживает Берия. Он бросает Курчатову: «Ничего у вас, Игорь Васильевич, не получится!» —«Что вы, Лаврентий Павлович! Обязательно получится! – отвечает Курчатов. – Получится». А счет пошел уже на секунды. Магически звучат в зале слова: «Пять секунд, четыре, три, два, одна...»
И вот контакт. На мгновение все застыли, ибо небо уже померкло на фоне освещенной степи.
Странное ощущение испытал Яков Зельдович. Он смотрел на траву - была полная тишина, и вдруг трава наклонилась и легла, а только потом пришел звук. Рассказывают, что Курчатов выбежал из каземата, взбежал на земляной вал и бросился навстречу приближающейся ударной волне, видимой по траве. А столб взрыва клубился и рос, устремляясь в стратосферу.
Стало ясно - атомная бомба есть. Лаврентий Берия бросился обнимать Юлия Харитона, потом Игоря Курчатова...
В официальном отчете напишут: «Произведен взрыв первого ядерного заряда в составе бомбы РДС-1 мощностью 22 Кт ТНТ».
23 сентября 1949 года президент США Гарри Трумэн объявил, что, по данным правительства США, в одну из последних недель в СССР произошел атомный взрыв. Одновременно аналогичное заявление было сделано английским и канадским правительствами. 25 сентября ТАСС распространил сообщение, смысл которого: Советский Союз владеет атомным оружием. И тем самым дал понять: монополия США на ядерное оружие кончилась, безопасность страны надежно обеспечена.
А под руководством академика Курчатова уже создавалось более грозное оружие. 12 августа 1953 года СССР испытывает первую в мире термоядерную бомбу.
4.
И ПОСЛЕ столь великих свершений Игорь Курчатов по-прежнему не утрачивает вкуса к собственным опытам, находя для этого малейшую возможность, ведет интересные исследования действия излучений на вещества. В частности, предлагает разобрать и исследовать кладку уран-графитового реактора, проработавшего четыре года. Конечно же, не без участия Игоря Васильевича начинается историческая постройка первенца советской ядерной энергетики. «Топка» атомной электростанции – реактор. Каким он должен быть? С замедлителем или без него, с водяным или газовым охладителем? Окончательное решение по всем этим вопросам принимал Игорь Васильевич. К слову, остановились на реакторе с водяным охлаждением и графитовым охладителем. 27 июня 1954 года атомная станция была официально пущена в ход.
В том же году Курчатов становится первым в стране трижды Героем Социалистического Труда. Первых двух звезд он был удостоен в 1949-м и 1951-м. А «ядерный академик» не успокаивается. При его участии создается атомный ледокол, крупнейшая установка для проведения исследований по осуществлению регулируемых термоядерных реакций.
В середине 50-х имя Курчатова становится известно ученому миру планеты. На первой Женевской конференции, где присутствовали представители 79 стран, советские ученые сделали 102 доклада. «Мы получили большое удовлетворение, - говорил Игорь Курчатов по этому поводу, - в связи с тем, что на этой конференции доклады наших ученых и инженеров были высоко оценены мировой научной общественностью». В 1956-м, повторюсь, Игорь Курчатов едет в составе правительственной делегации в Англию.
А у себя на родине, в Институте атомной энергии, он принимает иностранных ученых. В 1959-м встречает Фредерика Жолио-Кюри. Обнялись, как старые знакомые, вспомнили Ленинград 1933-го. Затем Игоря Васильевича навещают англичане во главе с Джоном Кокрофтом.
Он ушел из жизни 7 февраля 1960-го, во время посещения находящегося в санатории своего коллеги и одного из отцов советской атомной бомбы Юлия Харитона. Последними его словами были: «Давайте поговорим о результатах ваших работ, а я расскажу об идеях, которые надо осуществить. Сядем на скамейку».
Со скамейки он больше не поднялся. На склоненную на грудь голову ложился белый снег, словно салютуя подвигу выдающегося ученого.
© Goofy
Source: http://www.redstar.ru/2003/01/11_01/1_03.html
| Сайт: | http://www.redstar.ru/2003/01/11_01/1_03.html |
загрузка