Генеральский плащ

I часть   Тещин сюрприз

Зазвучал звонок. Назакет ханум поспешила открыть дверь, oна знала, кто должен был прийти к ним сегодня. Радостно встретила любимого зятя, мужа любимой дочки, Эльбруса: "Ай Эльбрус, как хорошо, что ты заглянул к нам”.

Проводное радио, навечно прикрепленное к стене, разрывалось тонким голосом Гадира Рустамова, выпевающего свою единственную, можно сказать, песню "Сона бюлбюлляр" (соловьи). Теща, подпевая, налила зятю чай в стакан, нарезала лимон, пододвинула поближе вазочку с конфетами и тарелку с еще горячими пирожками и продолжила: "Лала предупредила, что завтра ты летишь в Москву, и я хотела попросить тебя привезти кое-что".

Эльбрус перед командировками обычно наносил визит вежливости родителям жены, что подразумевало просьбу присматривать за его семьей. А что привезти для тещи, он и так знал: как всегда, всякие деликатесы, начиная с финской салями и до московских конфет.

"Назакет ханум, не беспокойтесь, всю Москву куплю и привезу к вашим ногам. Лазым олса (если нужно будет), с Кремля куранты сниму для вас".

"Ай бала, какие куранты, лучше Елисеевский магазин привези для любимой тещи!" - засмеялась  Назакет ханум.

"Елисеевский гурбанды сене (считай его своим) с завмагом вместе. Меня там все хорошо знают. Мало кто из москвичей тратит столько денег, как я, когда отовариваюсь в этом магазине".

"Гурбан олум, ты в чем едешь? Вчера программа "Время" показалa погоду в Москве, ожидаются большие морозы. Это тебе не Баку, чтобы в куртке всю зиму проходить".

"Назакет ханум, здесь я все время в машине, а в Москве буду в такси. Какой холод?! Я буду бегать, как вьючный верблюд, между магазинами и гостиницей".

"Нет, родной, ты меня слушай. В Москву в легкой куртке тебе ехать не дам. У меня есть мысль," - взмахом руки она позвала за собой зятя, проследовала в кухню, где на полу была дверь в подвал и, включив свет, спустилась по лестнице вниз. Оттуда подала голос: "Давай, иди сюда!"

Эльбрус знал о сокровенном, секретном, охраняемoм месте отца жены. Тесть был человеком запасливым, все, что могло пригодиться ему по дому и вообще пригодиться, он собирал в подвале, укромные места которого были завалены всякой мелочью. Он был доволен, когда спрятанная вещь приходилась к месту в каком-то деле. Но обычно он не мог найти то, что нужнo было прямо сейчас, ведь в всего было так много, что сам чёрт ногу сломит. Назакет ханум без ведома мужа выносила понемногу припрятанное барахло на мусорку. Отцовскую черту характера Эльбрус замечал и у своей супруги. Он возмущался, когда она что-то собирала дома в шкафах: "Вай, вай, вай, как ты похожа на своего отца-Гобсека!"

Жена в ответ выкрикивала: "А что, на соседа должна была похожа? Атамдыда, и вообще, прекрати так говорить!"

И вот, спускаясь в подвал, Эльбрус был готов увидеть нечто, что могло его удивить, но то, что предстало перед глазами, вызвало недоумение вкупе с благоговением, он как будто очутился в гробнице Тутанхамона: на самом значимом месте подвала величественно стоял старый, не потускневший от времени, ярко разрисованный неземными птицами антикварный сундук с огромным амбарным замком. Как в фильмах про дворцовые интриги, заговоры, приключения и тайны антверпенского подвала в романах Дрюона, Назакет ханум встала на табуретку, аккуратно  вытащила из стены кирпич, достала из дыры ключ от замка.

"Надирин гёзунден ираг (не дай бог, узнает), - проворчав в адрес мужа, принялась открывать сундук. После небольшой заминки замок поддался. Вдвоем подняли тяжелую крышку, издававшую страшный скрип, и прислонили ее к стене. Эльбрус шарил глазами по обитому бархатом нутру сундука, как будто искал что-то ценное вроде золотых Николаевских монет, но на самом деле он не знал, что высматривает там его теща.

"Назакет ханум, что ищем?" - не выдержал он затянувшуюся паузу.

"Сейчас, имей терпение. Отойди немного в сторону, не заслоняй свет. Вот он, нашла!" - Назакет ханум вытянула из глубины сундука нечто большое, завернутое в одеяло, и попросила помочь ей поднять это наверх. Нечто былo очень тяжелым. Эльбрус, не в силах догадаться, что он несет, вышел из подвала в кухню. Назекет ханум, заперев сундук и проделав все манипуляции с ключом в обратном порядке, последовала за ним.

Положив сверток на стол в гостиной, Эльбрус отошел и, не мигая, наблюдал, как Назакет ханум раскрывает двумя руками каждую морщинку одеяла, шепча какие-то слова. Наконец,

развернув таинственный сверток, она с пафосом обратилась к зятю:

"Это генеральский плащ! Когда Надир служил в армии на грузинско-турецкой границе, за отличную службу ему сам генерал Закавказского округа подарил свой плащ. Тот прошел всю войну в нем, можно сказать, его фронтовой друг!"

Эльбрус хотел отказатся от старинного боевого одеяния, но не знал, как это сделать, не обидев тещу. Перед ним лежал 50-летний коричневый кожаный плащ.

"Назакет ханум, а может, не надо? Боюсь, если раскроем его, он рассыплется. Потом Надир-муаллим меня возненавидит, ведь это реликвия, память о его генерале".

Назакет ханум молча надела плащ на вешалку, нацепила ее на дверь. Плащ выглядел, как новенький; раскрывшись во всей красе, он сверкал и зазывал к себе Эльбруса: длинный двубортный, приталенный, с ремнем, с накладными ремешками на рукавах и плечах, но самое главное, по нынешней моде - с большим воротником и широкими лацканами. В целом, современный дизайн. Распахнув его, Назакет ханум показала, как он утеплен изнутри: коротко стриженая баранья шерсть на съемной подкладке. Да, это было очень убедительно.

Эльбрус был удивлен: "А каким образом это офицерское обмундирование до сих пор так хорошо выглядит?"

"Ты Надира не знаешь? Он над своими вещами дрожит. Этот плащ он любит особенно. Каждый год смазывает всю кожу бараним жиром, чтоб не усыхала. Не видишь, как новенький? Когда он хотел носить его, мода не та была, а сейчас он худенький, утонет в ней. А тебе как раз по размеру, и мода уже обратно вернулась".

"Назакет ханум, а он не узнает, что я забрал это? Ты сама знаешь, он не любит, когда дотрагиваются до его вещей".

"Ай балам, откуда он узнает? Когда приедешь из командировки, привезешь, я положу на место и все. Самое главное, верни в целости-сохранности, а то, если что - Надир разведется, Аллах элямясин.  Ну, примеряй, посмотрим, как выглядишь".

Эльбрус, сняв плащ с вешалки, начал разглядывать швы и отделку, затем надел, застегнул все пуговицы, завязал пояс и встал напротив зеркала. Плащ будто был сшит на него. Он заметил, что коричневые пуговицы, украшавшие кожаное изделие, были особенными: не из пластмассы, а эбонитовые. Двубортный плащ держал рыхлое тело Эльбруса, как в корсете. Он представил на голове серую каракулевую шапку, какую носили генералы, и выкрикнул "Крас-савец!". Он сам себе нравился. Но вот только поля воротникa были очень жесткими и застыли, как линейки. Эльбрус поблагодарил тещу, завернул плащ в одеяло и попрощался.

"Ты смотри, как тебя теща любит, самое сокровенное отдала. Вот счастливчик ты!" - Лала, рассмотрев на муже плащ, рассмеялась.

"Да, меня не любить нельзя, я, как моя мама говорит, сладкий и мягкий, как рахат-лукум. Только откроешь коробку - через минуту нема".

"Ты смотри, рахат-лукумчик, в Москве не шали, я знаю тебя, приедешь - всю твою коробку проверю, если одной не хватит, то папа в этом плаще замурует тебя".

Эльбрус обнял жену и невольно представил, как тесть замуровывает его в подвале в антикварном сундуке с амбарным замком.

Позвонил Рауф обговаривать, во сколько он приедет на такси забрать его в аэропорт. Эльбрус ехал в командировку не один, дел в Москве было очень много, и он попросил шефа отправить с ним его работника и друга Рауфа. Утренний рейс был удобен для командированных. После трехчасового перелета ты почти полдня свободен в Москве. Устроишься в гостиницу, пообедаешь, побегаешь по магазинам допоздна, выполняя по списку задания, а с утра уже со спокойной душой по делам.

Рауф пригласил его к себе ночью часа за четыре до аэропорта, чтобы перед перелетом хорошенько хашануть. Эльбрус был приятно удивлен. Oн никогда не летал в командировку после хашевого меджлиса, эта идея показалась ему замaнчивой.

В два часа ночи такси высадило Эльбруса возле дома Рауфа. Войдя в квартиру, он встал в проеме двери, облаченный в генеральский плащ, и командным голосом заорал: "Встать, мать вашу! Смирно! Генерал армии пришел!"

Рауф, а за ним его жена Солмаз зашикали: "Дети спят, козел! Тихо, генерал, мать твою!"

Потом, пройдя в столовую, начали с интересом рассматривать легендарную одежду, как музейный экспонат.

Рауф высказал свое мнение: "А что, вполне приличная кожанка. Я бы никогда не понял, что этому плащу 50 лет. Но что-то чувствуется в нем, армейский дух присутствует".

Сосед Рауфа, постоянное действующее лицо всех соседских застолий, разливая зогал арагы (кизиловый самогон), взмолился: "Ну ладно, давай проходите, уже мочи нету, хаш гял-гял дейир (зазывает нас)".

Солмаз подала хаш в кяса (глубоких тарелках). На столе уже ждала вся сопутствующая сервировка: любимый бакинцами хлеб "Железнодорожный", уксус с плавающим в нем толченым чесноком в маленьком графинчике с коротким узким горлышком, пучки лука-порея, кресс-салата  и прочей зелени, хёйсанский удлиненной формы лук, разнообразные соленья - огурчики, нарезанная крупными кусками красная капуста, головки чеснока, тёрн, фаршированная зеленью демьянка.

Запах хаша, кизиловoй водки и, конечно, чесночныx солений дурманил мужиков. Просто праздник живота! Зазвенели ложки, вилки, хрустальные стопки, Солмаз только успевалa приносить новые порции хаша. Все было замечательно, и когда вдруг в самом разгаре меджлиса прозвучал голос Солмаз: "Эй, перелетные птицы, давайте закругляйтесь, за вами приехалo такси!" - друзья в полной эйфории не могли понять, почему такси, они же никуда не торопятся. Солмаз напомнила, что они летят в Москву в командировку. Эльбрус с Рауфом посмотрели друг на друга расфокусированным взором и пожали плечами: "Аде, наливай, гоншу (сосед), нам и тут хорошо." А сосед Рауфа уже склонил голову к столу и крепко спал. Солмаз решила действовать: схватила за шкирку мужа, за ним Эльбруса и потащила обоих в ванную. Подержав их головы под холодной водой и приведя немного в чувство, усадила одного за другим в машину и попросила таксишка держать окна открытыми для его же блага. В аэропорту командированные на автопилоте прошли регистрацию и добрались до своих мест в самолете.

У окна сидела красивая с пышными формами дама. Такие женщины вo все времена притягивали взоры мужчин, особенно мужчин под градусом. Наши герои обрадовались, что три часа лета они будут глазеть на божий дар. Молодая особа, едва взглянув на них, сразу отвернулась к окну. Но она не знала самого главного. После трехчасового употребления хаша с чесноком, соленьями и домашним самогоном Рауф с Эльбрусом дышали ядерным драконьим пламенем, который обычному, только проснувшемуся пассажиру перенести было невозможно.  Дама, закрыв нос платочком и забившись в угол в кресла, уткнулась лицом в иллюминатор, но через несколько минут начала просить стюардессу перевести ее другое место. Каждый раз, когда она получала отказ, ребята смеялись до икоты над участью соседки.

Эльбрус, сняв ботинок и и прижав его к груди, обратился к даме: "Мадам!  Хотите, я для вас разобью окно или мой друг уступит вам свое место?"

Женщина посмотрела на Эльбруса уничтожающим  взглядом и зашипела: "Атонду мадам" (твой отец мадам). Ребята захихикали. Эльбрус развел руками и, кряхтя, натянул ботинок на ногу.

Во время полета стюардессы старались как можно реже появляться возле их кресел. Но если и приходилось проходить, каждый раз вскрикивали: "Фууу, боже мой!"

Уже через полчаса весь самолет задыхался от злого запаха. Но не наши ребята, им было комфортно. Вдруг их соседка попросила у стюардессы пакет "на всякий случай". А случай не заставил долго себя ждать. Рауф поддерживал соседку, когда она извергала звуки в пакет, но через пару минут, промычав: "Я тоже хочу",  отнял пакет и продолжил ее дело. И так несколько раз. Эльбруса все это развлекало какое-то время, но постепенно его сморило, и он заснул. Самолет с отравленной атмосферой и пассажирами, пропитанными зловонием наших героев, прилетел в столицу нашей могучей родины.

II часть   "Kакая разница!"

В "Домодедово" народу в очереди на такси было много. Сложно ждать на морозе, когда хочется побыстрее добраться до гостиницы и принять горизонтальное положение. Ребята поймали частную машину и через час уже были у "Международного  Торгового Центра" (или "хаммеровского Центра", как называли комплекс по имени американца, вложившего свои финансы в его создание). В коматозном состоянии от недосыпания они залили горящие трубы парочкой Жигулевского пива и замертво свалились в постели.

Утром следующего дня к ним в номер зашла гостиничная работница. Эльбрус, не разлепляя глаз, выкрикнул: "Нас не тревожить!" - и продолжил прерванный храп. Учуяв злостные запахи непонятного происхождения, работница произнесла: "Счастливчики", - и захлопнула двери.

Эльбрус с Рауфом проснулись только в 6 часов вечера. Они проспали в общей сложности 30 часов. Утром их так и не дождались неотложные дела, но настроение у  командированных ничуть не испортилось, просто на следующий день с утра они должны успеть все, а сейчас им хотелось провести вечер, позабыв обо всем.

Приведя себя в порядок, друзья спустились в знаменитый холл отеля. Чем был знаменит этот отель? Он не был похож на обычные гостиницы советского строя. Проще говоря, на коммунистической земле красовалось построение капиталистического мира. Огромное помещение с летающими вверх и вниз стеклянными лифтами, искусственные высокие березами с фонтанами, а посредине холла возвышалось металлическое строение с часами на самом верху, увенчанными ежечасно кукарекающим петухом из сказки Пушкина, что страшно раздражало Эльбруса. Пронырливый Рауф каким-то образом забронировал номер в этом отеле. Почти все проживающие были несоветскими, и все вокруг говорили на иностранных языках.

"Ты здесь бывал?" - спросил Эльбрус.

"Нет, но мечтал".

"А где здесь можно вкусно поесть?"

Рауф нашел буклет с планом отеля, показал другу. Ресторанов было очень много, только Украинский ресторан был родным, и они выбрали его. Отобедав, друзья в хорошем расположении духа вышли в холл людей посмотреть и себя показать.

Народу в баре было много, особенно красивых девочек, и молодые люди поспешили туда. К стойке бара было не протолкнуться. Ребята пытались подoзвать к себе бармена, но тот не обращал на них внимания.

Эльбрус отодвинул Рауфа в сторону: "Смотри, студент, как надо действовать".

Вытащив 25-рублевку и держа между пальцами, он начал зазывать бармена: "Мужик! Парень! Молодой человек! Любезный! Гагаш! Ограш!" - Повернувшись к Рауфу: "Я не понял, этот сука нас игнорирует, я сейчас его ..."

Рауф остановил его: "Биaбыр олдуг (oпозорились), спрячь бабки, они тут не хляют. Валюта, брат, валюта".

"А как быть? Я хочу немного тяпнуть".

"Самое главное не это, смотри, тут валютные проститутки снимают инoстранцев. Нам тут ничего не светит - ни питья, ни баб. Уходим".

Недовольныe, ругаясь матом на родном языке, они вышли из бара. Услышав их нерусскую речь, к ним устремилась невысокая брюнетка, жрица любви с кавказской  внешностью. Она начала калякать что-то на английском. Наши друзья переглянулись. Рауф быстро сориентировался. Он кивнул, мол, да, хотим. Брюнетка подoзвала блондинку, стоявшую в сторонке. Пара выглядела, как тандем из впервые занявшейся промыслом девушки и наглой подруги, взявшей над ней шефство. Молодка понравилaсь Рауфу, и он начал показывать ей ключи с номером комнаты. Брюнетка вмешалась на русском, смешанным с английским: "Ок, ок, я поняла, она тебе нравится. Гуд, гуд, сколько дашь, хау мач?"

Эльбрус наблюдал, как справится с ситуацией его пройдоха-друг и не произносил ни единого слова, чтобы не выдать себя. А Рауф, двоечник, который никогда не учил английский, теперь  жалел об этом и все мычал и показывал ключи с номером.

"Ну что показываешь мне ключи? Aндестенд, ок, ты хочешь ее, но сколько дашь? Mани, мани, доллар!" - Она потирала пальцами друг о друга.

Рауф все так же молча, но с прежним энтузиазмом указывал на номер комнаты на ключе. Маленькая жрица любви занервничала и начала ругаться матом, на русском, конечно:

"Так, пошли отсюда, за...ли эти бляди, по-моему, они армянe".

В этот момент раздался взрыв смеха. Эльбрус упал на пол, задыхаясь от хохота, а за ним рухнул Рауф.

"Да, я угадала, армянe хитро...ые!"

Рауф с Эльбрусом валялись на полу холла, они не могли забраться на диван от смеха.

Тут еще брюнетка пристала к ним с вопросом: "Армянe, да? Армянe? Я угадала?"

Рауф умирая от смеха: "Нет, дура, мы азербайджанцы!"

Она махнула руками: "Какая разница? Один хрен!" - и ушла с подругой в бар искать себе другого клиента.

Задыхаясь от смеха, ребята с большими усилиями, то и дело сваливаясь на пол, забрались на диван. Еще какое-то время, вспоминая ситуацию, они смеялись по угасающей.

Вдруг Эльбрус произнес с серьезным лицом: "Какого хрена ты организовал эту гостиницу, в которой и дышать надо в валюте? Как в плохом сне, как будто меня забросили за границу, а в кармане одни только рубли. Хейиф дейил "Золотой колос"  при ВДНХ? Все дешево, обслуживают, как своего, и все доступно - от ресторана до колхозниц, бери не хочу. - Расстроенный Эльбрус посмотрел на Рауфа. - У меня последний вопрос. Если ты его не удовлетворишь, я все расскажу Солмаз".

Услышав имя жены, Рауф аж подпрыгнул, его мелко-кудрявые волосы прямо на глазах начали выпрямляться от испуга.  

Эльбрус продолжил: "Хоть кипятильник с сухим чаем не забыл?"

"Чего-чего, а вот это я никогда не забываю. Я без чая и сутки не продержусь", - с облегчением выдохнул Рауф.

"Тогда пойдем к себе в номер, побалуемся чаем и на бочок, завтра много дел".

Ранним утром, наскоро позавтракав, ребята выглянули в окно. На улице ветрено и холодно. Рауф, надев куртку и обернув шею шарфом, посмотрел на друга.

А Эльбрус, облачившись в генеральский плащ и разглядывая себя в зеркало, бормотал: "Аллах омюр версин гайнанама (да дарует Аллах долгие годы моей теще). Это же убийца московских морозов". - Он перехватил взгляд Рауфа. - Что смотришь, бядбахт (несчастный)? Твоя теща дарит тебе только трусы, да и то  с "Володарки".

Рауф заулыбался: "Ладно-ладно, зато новые".

Оба рассмеялись.

В хорошем настроении друзья спустились вниз, еще раз окинули взглядом красоту холла и направились к выходу. Пронзающий, как нож, холодный ветер встретил ребят на улице. Пока Эльбрус застегивал все пуговицы легендарного плаща, в воображении возникла картинка танка с захлопывающимися люками. Oн повернулся к Рауфу, хихикая: "Эй, пехота, давай за мной!"

Такси, как всегда, надо было ждать, и ребята, недолго думая, направились к метро. Они решили пройти вдоль реки по Краснопресненской Набережной к станции "Смоленская". Морозный ветер как будто понял намерение южных гостей и придал силы своим порывам. Ребята шли против него под острым углом. Эльбрусу в генеральском плаще мороз был нипочем, он шел впереди, заслоняя ветер, а за ним пристроился Рауф. Вдруг  Эльбрус почувствовал, как от чего-то начало гореть его лицо, губы и нос пронзила боль. Не успел он опомниться, как еще раз почувствовал обжигающую боль уже на другой стороне лица. Он не мог понять, отчего ему так больно, как вдруг ощутил мощнейший шлепок по глазу.

"Это ты, что ли?!" - крикнул он Рауфу.

"Что я? Аде, подожди, у тебя на губе кровь!" - Рауф недоуменно уставился на Эльбруса.

Они решили, что кто-то кинул что-то, и оно попало в лицо Эльбрусу. Но кто? На безлюдной набережной спешащих по своим делам людей было очень мало, в такой холод собака не сунется на улицу. Друзья поспешили быстрее дойти до метро и прибавили шаг, как вдруг Эльбруса оглоушило ударом в лицо дуплетом справа и слева. В состоянии нокдауна Эльбрус начал громко ругаться: "Атова нехлет, что за хрень?! Кто бьет меня?!"

Буквально через секунду Эльбрус испытал еще один сильнейший шлепок в лицо, от которого оно загорелось нестерпимой болью. Краем глаза он заметил на лацкане плаща кровь. "Это моя", - подумал он и позвал друга:

"Слушай Рауф, смотри на воротник плаща, это он издевается надо мной! При каждым порыве ветра он пружинит шилля (пощечиной) по лицу!"

Рауф смотрел на друга и что-то бубнил.

Эльбрус, потеряв терпение, огрызнулся на него: "Ты чего? Разучился говорить?"

"Клянусь могилой отца, это не ветер. Не надо было надевать плащ. Это он, генерал, тебя казнит. Чох крыса адамсан (ты крыса), купил бы себе пальто, сейчас не дрался бы с потусторонним миром. Вот теща тебе удружила".

Эльбрус с разбитыми губами и опухшим глазом, которые уже начинали синеть, быстро пошел вперед, скрестив руки на груди и придерживая воротник, и проклиная себя за то, что уступил теще. Вдруг он заметил свободное такси и закричал: "Рауф, тормозни такси, так мы до метро не доберемся!"

Приехав во Внешторг, зашли в кабинет куратора и наткнулись на его удивленный взгляд. Эльбрус хотел было поведать, что с ним случилось, но подумал, что очень неправдоподобно прозвучит, если он скажет, что плащ избил его. Да еще про генерала придется рассказывать.

"Поскользнулся и упал лицом вниз", - только и произнес он.

Секретарша куратора обработала рану и дала Эльбрусу вазелин, чтобы он смазал губы.

Завершив все дела, заключив контракты, друзья, довольные, вышли на улицу.

Рауф скосил глаза на Эльбруса: "Гагаш, на тебя страшно смотреть. Вылитый бандит после разборки".  

Эльбрус, памятуя о зловредных повадках воротника, тут же скрестил руки на груди. На такси добрались до центра. "Опустошив" Елисеевский магазин, пошли по кондитерским. Какой бакинец не любит пить чай с московскими конфетами? Для Баку этот товар всегда был дефицитным. Если на столе стояла конфетница с горкой московских конфет, то хозяев этого дома уважали. А еще на свадьбе, при обручении, богатые-не богатые, все старались в хонча (поднос с подарками невесте) положить московские конфеты. Вот и сейчас наши командированные не могли уехать в Баку без конфет, потому что там их не поймут.

В первом же магазине они с порога наткнулись на длинную очередь, большинство в которой не москвичи, а подмосковные "мешочники" и залетные гастролеры.

Вдруг Рауф воскликнул: "А где пуговица на хлястике?" - и показал на рукав плаща.

Эльбрус растерянно смотрел на рукав, понимая, что потеря невосполнима, такой пуговицы он нигде не купит. Перед мысленным взором стоял укоряющий взгляд тестя, а в ушах звучал тещин голос: "Ай бала, ты нашу семью разрушил".

Пройдя в центр магазина, где сновали толпы, Эльбрус взглянул на густую грязную слякоть под ногами и как будто по чьей-то воле присел, опустил руку прямо в жижу и почувствовал что-то твердое под пальцами. Схватив это, он поднялся и начал тереть пальцами, чтобы увидеть, что он выловил. Это была она, пуговица с хлястика на рукаве плаща! Стоящие плотной стеной и проталкивающиеся сквозь них люди недовольно оглядывались на него: что этот бандит нашел в жиже под ногами и положил в карман?

Раздались недовольные голоса: "Мужчина, встаньте в очередь. Вы не занимали!"

Но Эльбрус был потрясен и стоял как вкопанный, ведь невероятно было найти пуговицу в толстой натоптанной грязи в одном из очередных магазинов, причем, с первой попытки! Он считал это чудом.

Навьюченные покупками, они поймали такси и начали располагаться в машине. Рауфу было легко, а Эльбрус в своем плаще складывался с трудом, как сушеная таранька.

"Мужики, вам куда?"

"Международный Торговый Центр"

"А где это?"

"Краснопресненская набережная"

"А, это что новое построили буржуи? А вы что, иностранцы, что ли? Армяне же!"

"Мы азербайджанцы!"

"Да какая разница!"

"Ну, тогда поехали!"

Шофер, с прокуренным тенорком и кепкой, натянутой на самые глаза, оказался женщиной, и довольно разговорчивой, она молчать не собиралась: "Вы все, что понакупили, вы этим собираетесь торговать, что ли?"

"Зачем торговать? У нас семьи, друзья..."

"Странные вы, кавказцы...”

"А для нас тоже странно, что таксист женщина в кепке".

"Почему?"

"Я даже не могу представить, чтобы моя мать работала водителем такси. Для нас вот это странно".

"Ха-ха! А для жен что-нибудь купили?"

"Половина купленного для жен".

"Блин, счастливые...”

III часть  Мистика.

Пока Рауф расплачивался с таксистом, один из милиционеров, стоявших у входа в гостиницу, остановил Эльбруса: "Кто такой? Что делаете здесь?"

Рауф еле подоспел, пока Эльбрус не послал того подальше.

"Так, товарищ милиционер, слушайте меня, это уважаемый марокканский бизнесмен, а я его переводчик. Он поскользнулся и упал. У них же снега не бывает, от непривычки он не удержался на ногах. Уже два дня он живет в этой гостинице".

Второй милиционер усмехнулся: "Ну и рожа у вашего бизнесмена. Как-будто бандит какой-то".

Эльбрус начал ворчать на родном языке и жестко посмотрел на ментов.

"Чего он бормочет, чего-то хочет?"

"Нет-нет, просто он больше зимой в Россию не приедет. Холодно, и водки в магазинах нету. Как можно в такой лютый мороз не выпить?"

"А что, выпивший он ходил бы по гололеду лучше?"

"Нет, просто не ходил бы по Москве и не искал бы простую водку".

Борьба с пьянством, объявленная Горбачевым в новом законе, была в самом разгаре. Друзья, проходя мимо вино-водочного, видели, как люди выстаивают очередь на морозе. На руки давали только две бутылки. Ребята решили купить водку в гостинице и отметить последний день пребывания в Континентале. Бесплодно пройдя по всем ресторанам отеля, они нашли только виски за 25 рублей. Дорого, но ничего не поделаешь. Поужинав в украинском ресторане, они купили виски и поднялись в номер продолжать кутить.

"Как эту гадость на Западе пьют? Хайыф дейил (разве не хороша) нашa водка, особенно с хашем", - со смехом выпили пару стопок и положили бутылку в холодильник.

"Рауф, из-за твоего носа нас и сегодня, и вчера называли армянами. У меня есть хороший друг, пластический хирург, всем женщинам в Тбилиси носы поточил. Может, обратиться для тебя?"

"Нет, спасибо, это гордость нашего рода. По носам узнают наш род Мехмандаровых. А для москвичей все кавказцы армяне, они другие национальности не знают".

"Я помню, когда в роддоме твоего сына новорожденного искали. Только один ребенок, как парусник в океане, носом торчал".

"Xорош о моем носе! Ты мне скажи, как ты пуговицу нашел в этом огромном магазине в грязи?"

"Рауф, клянусь всеми святыми, даже не понял, как это случилось. Расстроился, шел, как во сне, и думал о пуговице, что она потеряна навсегда. А в середине магазина меня как будто остановили и придавили вниз, я присел и засунул руку в эту гадость, взял и вытащил что-то твердое, подумал, наверное, монета. Но когда потер и увидел пуговицу в руке, я очнулся от гипнотического состояния. Это просто мистика какая-то!"

"Вот ты видишь, когда я говорил, ты не верил. Все, что связано с этим плащом, все странно".

"Слушай Рауф, мян олюм, пришей, пожалуйста, пуговицу, а то потеряю".

Рауф всегда брал в дорогу нитки с иголкой. Он устроился на кровати с плащом и вдруг закричал: "Эльбрус, смотри, под хлястиком на рукавe старая засохшая грязь! Блин, это фронтовая грязь, это точно!"

"Ничего не трогай, зашивай. Не зли генерала, он и так меня отделал за то, что я надел этот плащ".

Смакуя чай с московскими конфетами, друзья обсуждали генерала и его плащ, затем легли спать: утром им предстоит возвращаться домой.

Среди ночи Эльбрус начал задыхаться от дыма табака. Он не мог понять, откуда у них в номере такой сильный дешевый табачный дым.

И вдруг раздался голос: "Ну что, сынок, понравился тебе мой плащ?"

Эльбрус приподнял голову с подушки и увидел перед окном в кресле в свете тусклой луны чей-то темный силуэт с трубкой в руке. Лица не было видно, только иногда при затяжке красный огонь табака немного освещал усы и генеральские погоны. Эльбрус онемевший сел в в кровати.

"А он тебе очень подходит. Клянусь честью офицера, это не я тебя наказывал. Твой носатый друг ошибается. Я вижу, тебе сегодня досталось от плаща. Но это почти ничего  в сравнении с тем, как я страдал на войне".

После небольшой паузы, когда большое облако дыма поднялось к потолку, генерал продолжил свой монолог: "Когда я надел этот плащ, впервые получив шлепок в лицо,  подумал, что в меня попала вражеская пуля. С каждым ударом я умирал и воскресал. Потом поняв, что это воротник издевается надо мной, я приказал адъютанту пришить крючки за воротником, чтоб закрепить его. Ты приглядись, они там есть. А так плащ очень хорош".

Генерал опять затянулся: "Сынок, передай сержанту Багирову, твоему тестю, благодарность за сохранность плаща. Да, a еще пусть поменьше сахара ест. Как тебя зовут?"

"Эльбрус".

"Красивое мужское имя Эльбрус. Эльбрус... Эльбрус..."

Постепенно голос генерала превращался в истерические крики Рауфа: "Эльбрус! Эльбрус, вставай!  Ты громко стонешь и вертишься в постели, как угорь на сковородке. Меня разбудил! Что, плохой сон видел?"

С трудом вернувшись в реальность, весь взмокший, Эльбрус еле смог выговорить: "Рауф, осмотри мой плащ. Там за воротником есть крючки? Мне сам генерал снился.".

Рауф отвернул воротник плаща и ахнул: "Вай, этого не может быть! Да, там мощные крючки пришиты. Чур меня! Тьфу-тьфу, шайтан, сгинь!"

Остаток ночи они не спали, разговаривали о чем-то постороннем.

Ранним утром, разместив чемоданы и сумки в багажнике, ребята сели на заднем сиденье такси. Лил дождь с мокрым снегом, погода была мерзопакостная, а дороги скользкие и опасные. Таксист задавал вопросы и сам на них отвечал. Ребята молчали.

"Чего, мужики, Москва вам не понравилась? Вижу. Наполнили баулы, а чем недовольны? Не выспались, что ли? Какие-то вы смурные".

Эльбрус не выдержал: "Командир, давай будем молчать, мы устали, едем с командировки домой. Да, еще хочу тебе заранее сказать, мы не армяне, а азербайджанцы".

"А какая разница!"

"Тьфу, твою мать, какие же вы, москвичи, непонятливые. Разница большая: у нас обрезанный, а у них нет. Понял?"

"Да понял я, понял".

"А теперь поехали молча".

Сдав багаж, ребята двинулись к выходу на посадку. Две краснощекие крупные грудастые дамы проверяли ручной багаж и пропускали пассажиров к самолету. Oдна из них нашла у Рауфа в спортивной сумке вчерашнюю недопитую бутылку виски.

"Мужчина, в самолет спиртные напитки в открытом виде проносить запрещается. Или сдайте в багаж, или выбросьте в мусорный бак".

"Так бутыль закрыта крышкой!" - возмутился Рауф.

"Нет, вы ее уже открывали. Мы вас не пропустим в самолет с распечатанной бутылкой. Все, не мешайте остальным пассажирам".

"Девушка, она 25 рублей стоит, в багаж уже поздно, а в мусорку... чего, ёкнулись, что ли?"

Вмешался Эльбрус: "Аде, Рауф, выбрось да, лучше пойдем в самолет".

"Да ты чего, я выброшу, а они потом подберут и, выпивая, будут вспоминать, как накололи нас, чернозадых фраеров. Ты смотри на их мощные затылки, вампиры, вашу мать, из Домодедова!"

"Рауф, они нас с бутылкой не пропустят, хоть сдохни".

"У меня есть идея, давай отойдем и допьем оставшееся".

"Да ты чего, там почти пол-литра, столько мы не выпьем".

Пока Эльбрус говорил, Рауф уже присосался к вискарю, только слышно было "буль, буль, буль".

"Да ты чего делаешь? Сдохнешь, потом мне отвечать перед Солмаз. Успокойся, алкаш. Ладно, давай немного помогу тебе. Хорош, хватит!" - Эльбрус отлепил от горлышка бутылки Рауфа.

"Оххайййй!" - закричал Рауф.

"Блин, да тут всего 100 грамм осталось. С утра пораньше виски пьют только жлобы и командировочные, - залпом опрокинул остаток. - А ты знаешь, неплохо, мне даже понравилось".

Друзья опять подошли к контролершам.

"Мужчины, а где ваша бутылка?"

Рауф икнул и с довольным лицом, поигрывая бровями, произнес: "Выкинули".

На всякий случай контролерши проверили багаж и, ничего не найдя, пропустили их.

Ребята, подпирая плечами друг друга, пошли к самолету. Краем уха они услышали, как женщины шептались: "Суки! Ты видела, эти армяне выпили оставшийся вискарь. Жлобы!"

Рауф хотел было вернутся повозражать, но Эльбрус, взяв его за плечо, повел к самолету: "Пускай мы армяне, пошли".

Весь полет Рауф с Эльбрусом крепко спали, иногда громко прихрапывая. Уже в Баку стюардесса разбудилa их. С опухшими сонными лицами смотрели друзья на пустые кресла и не понимали, где они находятся...

У выхода из аэропорта их окружили голосистые таксисты.

По дороге домой Рауф спросил у друга: "Эльбрус, тебя не тошнит?"

"Нет. Я тебе говорил, остановись, столько не пей, а ты так присосался бутылке, как грудной ребенок к маминой сиське. Тебя тошнит?"

"Да, но я потерплю, домой к жинке хочу. В мою сторону не смотри, от твоей мятой морды в синяках мне еще хуже становится".

"Я не понял, a ты свою рожу в зеркале видел? Все черты лица свисают, как старые трусы с бедeр. Терпи, жлоб, мы почти дома".

На Московском проспекте возле Багировского моста жили родители жены Эльбруса. Он решил выйти возле дворца Шмидта и пройти пешком, отдать подарки и генеральский плащ и потом уехать домой. А Рауф в этом же такси мог быстро добраться до дома. Эльбрус выложил свой багаж в сторонке, махнул рукой: "Давай езжай".

Но расчувствовавшийся Рауф решил, что будет благородно с его стороны попрощаться с другом, поблагодарить за хорошую поездку и поддержку. Выйдя из машины, он обнял Эльбрусa. От смены движений Рауфу стало плохо, и его стошнило прямо на плащ, на плечо и спину.

Эльбрус только успел крикнуть: "Ты что?!"

Рауф еле удержался на ногах, начал было извиняться, но вдруг его глаза округлились, как будто он увидел змею за спиной Эльбруса: "Это... я... брат, я не хотел", -  быстро сев в такси, уехал.

За спиной зазвучал голос: "А генеральский плащ тебе подходит. Дааааа."

Развернувшись, Эльбрус увидел перед собой последнего хозяина плаща, своего тестя.

Он растерялся и, не зная, что сказать, ляпнул: "Надир муеллим, вам от генерала привет".

Эльбрус стоял посередине двора, придерживая руками поднятый воротник плаща, а тесть поливал его водой из шланга. Соседи наблюдали из окoн и с балконов за необычным действом, ничего не понимая. С нетерпением дожидаясь своего любимого зятя, Назакет ханум выглянула в окнo и онемела, увидев эту картину.

"Вай, вай, вай, атам йaнды (мне конец)!" - подумала она.

Надир муеллим зашел домой с вымытым и высушенным плащом в руках. Было тихо, как будто все вымерли. Разложив генеральский плащ на столе, он начал инспектировать каждую складку. Убедившись, что все в порядке, он смазaл бараньим жиром бесценный подарок. Когда плащ был законсервирован, Надир муеллим завернул его в одеяло и спустился в кунсткамеру, мурлыча под нос какую-то фронтовую песню. Через некоторое время, выйдя из подвала в хорошем настроении, позвал жену: "Назакет, ай Назакет".

Назакет ханум тут же появилась перед ним.

"Убери сахар со стола".