Брачная ночь Агагусейна

В доме Агагусейна два дня не было электричества, где-то что-то перегорело. Такое на Разина случалось нередко, но в этот раз свет не горел только у него. Возможно, что-то замкнуло от переизбытка энергии самого Агагусейна. Нужно вызвать монтера, но ему было не до этого, и к приезду невесты он решил обернуть неудобство в свою пользу, устроить Гьаве романтическую брачную ночь, как сам понимал это.

Агагусейн накупил свечей, керосин для ламп и украсил весь дом загадочным светом. Лампы и свечи мерцали, как звезды на черном небе. Tаким в представлении Агагусейна было освещение  во дворцах в старые времена.

Он каждые 5 минут звонил племяннице узнать, приехала ли его невеста из Дагестана. Уже сам себе становился противен от того, что так много думал о предстоящей страстной ночи, которая созревала в его воображении, распухала, как сдобное тесто, и не давала думать ни о чем, кроме того, как он сожрет ее, горную козочку, которую только что оторвали от высокогорных  дагестанских пастбищ.

Позвонив еще раз, он узнал, что через пару часов Гьава, наконец, будет у него. Он зажeг свечи, стоящие на столе, и, обняв подушку, сeл на диван. Нескончаемо тянулось время.

Раздался стук в дверь. Агагусейн одним прыжком оказaлся у входа, запустил Гьаву, захлопнул дверь перед носом у сестры со словами: Давай, давай, иди домой.

Гьава, попав вовнутрь, была приятно удивлена, потому что аромат свечей и керосиновых ламп напомнил родной дом. Она, улыбаясь, направилась в комнату.

Вдруг Агагусейн схватил Гьаву в охапку, поднял на руки, чтобы отнести невесту в постель, но вторая нога не поместилась в его руку, свисла на пол, он пытался удержать ее, но от тяжести невесты его тащилo назад, он попятился и с размаху упал на спину, Гьава на него. Раздался почти мужской гогот невесты. Агагусейн, как рыба без воды, хватал ртом воздух и не мог сделать вдох, от удара тяжелого тела невесты у него сперло дыхание. Гьава сидела на полу, зажав руки между ног, xоxотала басом и не могла остановиться.

Первой встала Гьава, схватила Агагусейна за руку и легко, как пушинку, подняла с полу. Ей хотелось взять его на руки и отнести в постель, но в этот момент в спальню вбежала с громким визгливым лаем маленькая собачка Агагусейна, йоркширский терьер Муссолини.

Этот песик был душой Агагусейна, он обожал его, ласково называл Мусей. Oни прожили вместе в горе и в радости 10 лет, Муся был его самым преданным другом - два холостяка, любящие и читающие каждое движение друг друга. Для Агагусейна песик значил больше, чем брат и сестра, он все время думал о том, что не дай бог с Мусей что-то случится. И в каждое свое похождение куда-то он с тяжестью на душе доверял сестре свою половинку, а песик ничего не ел и ждал у окна, когда же приедет его бог. Когда Агагусейн был дома, Муссолини сидел рядом с ним, никому не позволяя приближаться к хозяину, рыча на всех и прижимаясь к любимой руке.

Итак, в этот момент вбежал пес, схватил зубами Гьаву за вязаные джорабки и, взгромоздившись на ее ногу, рыча и  выпучив  глаза, oседлал ее. Агагусейн похабно засмеялся: Хе-хе-хе-хе, а ты нравишься ему. - И шутя сказал: Сегодня будет секс втроем! Хе-хе, Муся!

Oт услышанного у Гьавы волосы на голове встали дыбом, она с размаху скинула собаку с ноги вверх. Муся, как будто вылетев из пушки, ударился о потолок и упал на стол, прямо на горящие свечи, как на мангал. От неожиданного полета и паники собака потеряла сознание, а ее длинная шерсть тут же начала гореть.

Агагусейн, крякнув матом, побежал в кухню за водой, Гьава ринулась за ним и, увидев в коридоре на полу “Боржоми”, схватила его и  стала поливать собаку содержимым бутылки. Огонь вспыхнул сильнее, запахло паленым. В бутылке оказался керосин для ламп. Муся с визгом побежал в спальню, Агагусейн кинулся вслед за ним, накинул на собаку одеяло, обнял, прижал к себе, умоляя бога, чтобы открыв, он увидел собаку живой. Муся не успел обгореть, пострадала только шерсть, но пес был в шоке из-за того, что в самый приятный момент он катапультировался в воздух и упав, чуть не сгорел от своей страсти. Агагусейн, вбежав в ванную комнату с собакой в руках, скинул все свечи на пол и начал смывать с Муси пепел и керосин, ругая и обзывая Гьаву: Не успела зайти в дом, сразу чуть не убила самое любимое создание в моей жизни. Подожгла дом, чуть не убила меня самого. Что будет потом? А? Дикарка! Деревенщина! В один прекрасный день меня вынесут отсюда ногами вперед! Жил я себе спокойно, горя не знал! Связался с дикаркой! Давай убирайся отсюда, не хочу тебя видеть!

Агагусейн как будто очнулся от наваждения. Все слова, которыми увещевали его, зазвучали в его памяти. Он был зол на всё и на всех и громко ругался.

Гьава сидела в углу комнаты и плакала, она не ожидала, что жених вместо ласковых слов будет проклинать ее, что вместо начинающейся прекрасной жизни ее выгонят из дома.

Всюду пахло паленой шерстью, Агагусейн метался по дому с собачкой, завернутой в полотенце. Пес жалобно скулил.  Агагусейн, пробегая мимо Гьавы, остановился и со злостью отчеканил: Пока ты меня не убила, давай езжай в свою дыру! Я тебя не трогал. Между нами ничего не было и не может быть!

Гьава не понимала ничего, она только чувствовала, что вся ее жизнь рушится, и плакала все громче.