Как вас теперь называть

Ну, здравствуй друг.

А ты прекрасно выглядишь – помолодел, посвежел. Небось, и подтяжечку тебе сделали и подштукатурили маненько.

Всё недостающее на место вернули.

Давно я тебя не видел, очень давно.

А помнишь….

Сейчас ты скажешь, потянуло на воспоминания – ностальгия по прошлому.

Не скажешь?  

Потому, как знаешь, что не бывает ностальгии по прошлому.

Ну, прав ты, прав. Ведь ты грамотей и ведь тебя недаром «книжным» называли. И всё, ну всё-то ты знаешь.

Да и братец твой тоже ничего. Вы же близнецы…. Нет?

А какая разница. Ведь вы похожи как…, хотя нет, не похожи вы.

Когда же я по серьёзному познакомился с тобой?

Первая моя покупка была,… была…. А ведь вспомнил - первый раз я купил у тебя книгу «Через Гоби и Хинган». Замечательная книга была. Большая, подарочного формата. На обложке танки, самолёты.

Здорово.

Честно говоря, другую хотел купить – «Взятие Берлина» называлась, но пока денежки скопил, её на витрине уже не был.

Много воспоминаний с тобою связанных у меня есть.

Помнишь, как по улице вдоль ваших балюстрад трамвай с визгом двигался…. А помнишь пивнушку, которая была около одного из твоих выходов. И многие посетители этой пивнушки, чтоб далеко не бегать, за один  из твоих простенков забегали. Ну, вонища там была. Самое главное, что там, на стене висел один из трёх телефонов-автоматов.

Ты мне всегда нравился. Нравилось в дождь заскочить в твоё нутро и просто вдоль витрин магазинов пробежаться насквозь – от Ворошилова, а позже от Мамедалиева до Карганова.

Подошва обуви, таких пробегающих как я, мокрый след оставляли. След этот был как диаграмма – чёрный на сером асфальте. Тогда у тебя асфальт был. Это уж потом плитку положили. По центру след был длинный, а справа (это если от Ворошилова идти) и слева покороче. След справа чётко фиксировал, в какой из отделов чаще всего забегали посетители. Ведь не все были покупателями.

И отделы прекрасно помню.

В первом, от Ворошилова-Мамедалиева, была художественная литература. В этом отделе, чтоб что-нибудь достойное приобрести, надо было знакомство иметь. Но всё равно кое-что перепадало.

Дальше… дальше не отдел был, а был кабинет директора магазина «Книжный пассаж». Тёмное и невзрачное помещение. В приоткрытую дверь был виден старинный «дубовый» стол и такие же старые шкафы.

Вообще-то во всём магазине сохранилась эта старая, ну очень старая мебель.

Старые полки, старые витрины. В некоторых отделах столы и даже кресла.

Следующим отделом, после кабинета директора, был отдел азербайджанской литературы – это влево от входа, а вправо много разной разности.

Четыре витрины и входная дверь не выходили напрямую на улицу. Отдел был очень тёмный, и там всегда горел свет.

Вправо был сааавсем не интересный отдел политической литературы, чуть дальше литература медицинская, литература для вузов.

В этом отделе мы, два года подряд, по каким-то бумажкам из школы покупали учебники.

Помню, несли стопки учебников. Таких новеньких, таких красивых.

Потом учебники нам в школах «выдавали». Старые и потрёпанные. Жуть! По ним не то, что учится, не хотелось, их открывать страшно было.

Потом, всё также по правой стороне была лестница на второй жилой этаж.

А в закуточке, под лестницей, меняя друг друга - сапожник, потом часовщик засел надолго, ну, а дольше всех писчебумажный киоск обитал.

И последний отдел. У него был вход и витрина рядом, другая витрина на улицу выходила. И книги меня, интересующие, там были. Фотография и кино, в углу на витрине СНИПы и другая литература по строительству. Покупал, ведь надо же было соответствовать.

Ну и как можно забыть твои телефоны…. Что?  Говорил уже…? Ну и что? Ведь таких аппаратов теперь не делают, ведь, правда?

Старый телефон.… Ведь это было чудо какое-то. Стёртый никель, а через потёртости медяшка проглядывала. Деревянная ручка, проушина на ней, за которую надо было трубку на рычажок вешать. Эбонитовые микрофон и наушник и тоже потёртые. Домик монетоприёмника и в той же архитектуре – возврат монет. Впрочем, далеко не всегда монета возвращалась.

А монета должна была быть пятиалтынный - пятнадцать копеек по-простому.

На телефонном диске кроме цифирок ещё буковки были нанесены. Цифры, как обычно под гнёздами, а буквы в алфавитном порядке ближе к оси были выгравированы.  Столичные номера, это которые в Москве, они с буквы начинались.

И в моей записной книжке были записаны аж два номера телефона.

Один номер тетушки моей – 3-15-98, до сих пор помню.

Другой с семёркой был связан. Набираешь семёрку, а когда девушка ответит надо  дополнительный назвать.

Вот и стоишь и трубку своим дыханием греешь.

Подолгу беседовали.

У братца твоего, это который «цветочный», тоже телефоны были, но не пользовались почему-то популярностью.

Ну, что ещё можно вспомнить…. Не вспоминается почему-то.

Ты же всё-таки книжным был – серьёзным.

Давай-ка я к нему переберусь к братцу твоему цветочному.

И чего его «цветочным» прозвали.

Ну, был там цветочный магазин, скорее мастерская по изготовлению корзин подарочных, да и венков похоронных.

Выставлялись венки вдоль стеночки, надписями золотистыми поблескивали они в полутьме пассажа.

И запах кисловатый, ни с каким другим не спутаешь. Запах горя и похорон.  

Ну, всё-таки почему «цветочный», ведь рядом был довольно большой магазин. Посуду в нём продавали. Не назвали же его посудным пассажем.

Однажды мы с товарищем моим знатно в нём отоварились. Нашим женщинам из отдела купили чашки чайные. Всем. Вот продавщицы довольны были. Да и мы тоже. Причём чашки выбрали так, чтоб они не повторяли одна другую. Представляете, какова была наша фантазия, и каков был труд продавщиц.

Зато, какой фурор был в праздник у наших женщин. Тогда Восьмое марта был рабочим днём. И отмечали мы его на своих рабочих местах. В основном чаепитиями.

А цветочный соседствовал с этим посудным, затем это помещение поменяло магазинный профиль – стал магазин галантерейным. Пуговички, нитки и прочую «дребедню» продавали. И по-прежнему рядом был цветочный, и всё также стояли рядом с витриной венки похоронные.

Потом пришла эра синтетики, и шуганули цветочный. Одно только название и осталось. Магазин теперь расширенный за счёт цветочного большим стал, а над витринами повисла гордая надпись «СИНТЕТИКА».

Хоть внутри-то всё равно дребедень была, но народ валом валил.

Бегу как-то на работу в свой «Азгоспроект». Тороплюсь – холодно и ветер, зима всё-таки. Глаза почти в землю упёртые, подбородком, шею шарфом укутанную, прикрываю. Поэтому мой взгляд  упирается в асфальт метра на три впереди. Ничего кроме этого не вижу, да и видеть не хочу. В кадре только асфальт и ноги, навстречу ко мне идущие.

Дохожу до лестницы в «пассаж» до той, которая  напротив двухэтажки, это где мастерская по ремонту пишмашинок в первом этаже, навстречу мне ноги – женские, но от удивления у меня глаза на лоб лезут… Ноги-то в разных туфлях. Одна нога в красной, другая в чёрной туфле. Что это спьяна, а может мода такая, а может…, а может…. Так и не придумал ничего путного, но зато на целый рабочий день было о чём думать.

Вот видите как здорово и как человеку мало надо, чтоб задуматься и подумать ещё о чём-то кроме работы.

Про взрыв в доме напротив промолчу, а вот зато один очень, ну очень интересный эпизод рассказать можно.

Тогда я уже работал в «Азгипроводхозе».

Помещение фотолаборатории большое и ко мне, в то время когда была «физкультпауза» по всему институту, собирались ребята, которым была интересна фотография или кино.

Спорили, обсуждали фотографии, журналы рассматривали мною принесённые. В общем, эдакий клуб по интересам.

 И далеко не каждый мог попасть к нам на посиделки. Чаще всего приходили по рекомендациям наших же товарищей. Не было у нас посторонних.

Как попал этот  (имя не помню, не интересен он мне был) парень, и кто его привел, не помню. Но был он точно «позвоночный» - по звонку в наш институт устроенный.

Так вот приходит он в лабораторию ещё задолго до физкультминутки, пришёл и ржёт как лошадь.

 Смешно ему, а что его вот так прямо с утра….

Иду - это он рассказывает - сворачиваю в «цветочный пассаж», стоят двоё. Один другому деньги передает, а тот ему взамен блок сигарет импортных. Ну, мне интересно стало – может и мне можно перепадёт блок-другой сигареток.

Пожалуйста, ему отвечают - только это дорого будет стоить.

Согласился мой рассказчик - отдал денежки продавцу. Тот взял и говорит - «Ты меня здесь подожди, я в этом парадном к товарищу зайду, через три минуты принесу тебе два блока».

Стояли (их двое было покупателей, только тот послабже был, всего на один блок наскрёб), они стояли. И три минуты прошло, и пять и десять, только продавец не появляется.  Решили пойти посмотреть  - куда это он запропастился. А там просто-напросто выход во двор, а со двора дальше через ворота, на Торговую.

В общем, ушло от него, не помню уж сколько, денежек.

Вот и смешно ему стало.  

И меня рассмешить пытался.

Вот такие-то приключения и воспоминания у меня из-за тебя мой друг.

Только одно как вас теперь называть.

Вы же теперь и не «книжный» и не «цветочный» вовсе. Вы же теперь такими гламурными (вишь какие слова я теперь знаю) стали.

А книги у тебя остались, только в подвал загнали их.

Так как вас теперь называть?

 Гламурный пассаж или что вроде этого.

Да ладно люди придумают, а старички (вроде меня) так и будут называть – «книжный» да «цветочный».

Хорошо хоть младенцев на крыши живущих от краски отчистили.

А то были эти «карлсончики» один «голубой» (как неприлично в нынешнее время это звучит), а другой (а может быть другая) «розовенький».

Теперь они привычные – каменные.

И всё-таки у меня опять вопрос  – Так как вас теперь называть, а?