Мурад Ибрагимбеков коллекционирует носорогов и призы кинофестивалей

Мурад Ибрагимбеков собирает фигурки носорогов. После того, как он снял фильм "Мужчина для молодой женщины", где герой с помощью зелья из рога этого животного пытается скинуть излишки возраста, квартира 36-летнего режиссера превратилась в носорожий рай. Самый любимый носорог - африканский, из Ганы.

Фильмы Мурада Ибрагимбекова собирают призы. Последняя картина "Истинные происшествия" снята по рассказам Михаила Зощенко, и уже прибавила две новые награды кинофестиваля в Гатчине к специальному призу жюри "Киношока". Сейчас Мурад отправился на кинофестиваль в Висбаден, где состоится первая европейская премьера "Истинных происшествий"

А в критические моменты его утешают несколько строчек газетной вырезки, забранной под стекло, в рамку: "Закон Мерфи. Не все так просто, как вам кажется, все требует большего времени, чем вы думаете, и если что-нибудь может идти наихудшим образом, то так и будет, причем в самый неподходящий момент".

- Ты родился в семье, в которой на каждого приходится достаточно славы. Папа - известный прозаик, председатель азербайджанского ПЕН-клуба, Максуд Ибрагимбеков. Мама у тебя тележурналист. Дядя - Рустам Ибрагимбеков - знаменитый сценарист. И двоюродный брат твой, Фуад, тоже начал снимать кино... Похоже, ты стал режиссером, чтобы соответствовать фамилии?

- Хорошему человеку хорошая фамилия помогает, а плохому человеку хорошая фамилия не поможет. И наоборот - хорошему человеку плохая фамилия может только навредить. Это нескромно, конечно, но случай с нашей семьей как раз тот, когда и люди хорошие и фамилия хорошая. Есть масса людей из киносреды, которые становятся режиссерами, и столько же людей становятся режиссерами, не будучи выходцами из нее.

Еще в Баку, в школе, я писал рассказы, публиковал их в газетах и литературных журналах. Глупо было бы идти в Литинститут - ни один нормальный писатель специально не учится. Но чтобы стать режиссером, учиться стоит. На семейном совете было решено, что ВГИК - самое лучшее место для этого. Так получилось, это судьба. Не мог не стать никем другим. А в "Литературном Азербайджане" только что, в очередной раз, вышли мои рассказы.

- Что такое для тебя - снимать кино?

- Стараться на кусках пленки в зримом воплощении создать те образы, которыми я хотел бы рассказать какую-нибудь историю. Нужно иметь историю, а потом понять, как лучше эту историю рассказать.

Первым короткометражным фильмом был "Дундуклей", по Альберто Моравиа. Следующим - "Один для всех", для которого отец придумал историю, а я написал сценарий. Художественные фильмы "Вальс золотых тельцов" и "Мужчина для молодой женщины" также сняты по новеллам отца. Со временем я расскажу много разных историй, правда это зависит от массы вещей: от настроения, от финансового положения, политической ситуации в стране.

- Как оно зависит от политики?

- Когда наступило пиршество демократии, глупо было бы делать фильмы о злобных кагебешниках. А может быть и стоило снимать, но тогда это должна была быть история не просто о злобном кагебешнике, а о человеке, который в этой системе страдает. Любая человеческая история всегда интересна. Кино имеет много составляющих - политика, коммерция, идеология и искусство. Наиболее несвободен кинорежиссер, из всех видов искусств наиболее несвободным является кинематограф.

- Почему?

- Потому, что большие деньги нужны на создание кино, и еще большие суммы нужны для того, чтобы этот вид искусства донести в массы. И Ленин своей фразой это подтвердил. Надо знать своих подвижников.

- Все три полнометражных фильма, начиная с "Вальса золотых тельцов" у тебя вышли при пиршестве демократии...

- Демократия вещь хорошая, но если бы она наступила лет на пять позже, представляешь, насколько больше я снял бы при тоталитаризме? Денег тогда никто не считал - огромные сметы, натура, массовка. По качеству было бы не хуже, если не наоборот. Правда, мне тогда было мало лет.

- Какие у тебя политические пристрастия?

- Пристрастия у меня - хорошо мне или плохо. Сейчас так: могло бы быть хуже. Работы мало. Проектов много. Есть сценарии, вон, папочках. Например, история - Азербайджан, Франция, Россия. Начинается во времена Второй мировой войны, заканчивается в наши дни в Баку. Сценарий мой. О предмете искусства, который оказывается важнее и ценнее чем жизнь.

-Можно снять при минимуме средств хороший фильм?

- Ты же видела. "Истинные происшествия" мы снимали в павильоне. В фильме - двадцать рассказов Зощенко. Один день из жизни монтера оперного театра. Жизнь на грани сна и реальности. Падающий в обморок от печного дыма управдом, женщин-ловец воров в трамвае, Ленин в парикмахерской, человек, живущий с семьей в ванне, сам электрик и монтер Мякишев Василий Иванович, заканчивающий свой день в морге... Блестящий художник Александр Жирнов сделал восемь декораций антуражей. Разные типы фильмов требуют разных финансовых затрат. Но тип фильма не определяет его качества.

- Как ты находишь инвесторов?

- Инвестор приходит в мою жизнь тогда, когда он необходим. Была ситуация - картина остановилась. И тут появилась компания "Brocard"...

- Откуда она появилась?

- Это мои друзья, они узнали, что картина стоит, и помогли. Но как только я сам начинаю писать письма, просить, ходить - ни хрена не получается. Я не люблю просить. В этом нет ничего плохого - просто, в отличие от меня, некоторые умеют это делать.

- В 1993 году у тебя в "Вальсе золотых тельцов" играли популярные актеры - Удовиченко, Стеклов, Жарков. Как это они вдруг решили сняться в первом фильме неизвестного режиссера?

- Наверное, я располагаю к себе людей, хорошо воспитан. Пообщались, предложил сценарий. Может, фамилия помогла. Совпадает множество факторов.

- Факторы совпадали и в дальнейшем. В "Мужчине..." у тебя опять Удовиченко и Жарков, Адомайтис, Глузский, которому дали "Нику". Теперь - "Истинные происшествия". Стеклов, Жарков, Никоненко. И даже Кристина Орбакайте. Как вели себя некоторые звезды?

- Мы зашли в павильон, через десять дней вышли. Не ели, не спали. Артисты не замечали ничего, их привозили и увозили. Так и должно быть. Если бы у звезд были такие физиономии, как у нас, они ужасно выглядели бы на экране и разочаровали зрителей.

- Как ты нашел композитора Исаака Шварца?

- Это было очень давно. Я позвонил, попросил разрешения приехать, показал уже отснятый материал "Мужчины...". Как-то сложились отношения. Я ему показался, видимо, нормальным человеком и он стал со мной работать.

- Правда, что ты со своим мешком за плечами, в котором лежали коробки с фильмом, прошел столько, что по метражу потянуло бы на экватор?

- Один раз точно. С картиной "Мужчина для молодой женщины" побывал на кинофестивалях в США, Латинской Америке, Египте, Болгарии, Польше, во Франции, Испании, Турции.

- Ты снимаешь комедии. С примесью мелодрамы. Модны ли эти жанры сейчас?

- Я верю ученым, историкам кино. Не знаю, что такое: модно. Я не верю кинокритикам, но и они не верят мне. Не верим мы друг другу. Все говорят о моде. Телевидение от кино отличается тем, что зрители будут смотреть все, что им показывается. "Вальс золотых тельцов" - очень популярная картина, он много раз шел по РТР в прайм-тайм. В праздники, что вселяет надежду. "Мужчину..." тоже показывали несколько раз.

- Как ты относишься к тому, что, зачастую, заурядная, в общем-то, проходная картина превращается в грандиозный проект?

- Обидно то, что сейчас возникла парадоксальная ситуация, когда информация о предмете важнее самого предмета. Мне долго рассказывают о каком-то замечательном произведении искусства, а потом, когда я сам смотрю, читаю или слушаю - выясняется, что это полное дерьмо. Это называется пиаром. Это касается

не только произведений искусства, но и партий, политиков, обществнных деятелей, даже стран. Поэтому это ощущение нереальности происходящего заставляет думать, что прав тот, кто идет от правды, которая в нем самом.

- И что было с такими правдоискателями, правдолюбцами и правдострадальцами?

- Они всегда побеждали. Надо делать то, что ты считаешь нужным, и тогда все будет в порядке. Это далеко от мученичества, поверь мне, я очень прагматичный, сибаритствующий, себялюбивый человек. Но лучше делать то, что ты хочешь и тебе нравится.

- Но ведь это не всегда получается. Приходится идти на компромисс.

- Можно делать честно и хорошо даже рекламу. Ведь мне, например, не стыдно за мои ролики "Три медведя" и "Доктор Дизель". А какие-нибудь снобы могут сказать - вот, он снимает рекламу. Можно делать ее на своем уровне.

- Какой фильм ты хотел бы снять?

- Я мечтаю о большом многобюджетном проекте. С удовольствием снял бы что-нибудь вроде "Парка Юрского периода", с динозавриками, чудовищами, мне все это так нравится. Хочется снять очень дорогой фильм с ужастиками, чтобы монстрики выползали. Классик европейского кино Люк Бессон снял прекрасный, коммерчески очень дорогой проект - "Пятый элемент". И что плохого? Прекрасно! Это говорит о его грандиозном таланте.

Мне не все равно, что снимать. Я всегда хотел снимать кино, чтобы оно было узнаваемым. Будут разные истории, рассказанные мной. Надеюсь, в них будет мое авторское начало. Нельзя же сказать: я люблю только худощавых блондинок. А пышнотелых брюнеток не надо любить, что ли?

- Кого из режиссеров ты назвал бы великими?

- Во многом это - Отар Иоселиани. Бунюэль, Шукшин - пример чистого кинематографа. Потеря - Петр Луцик. Его смерть наиболее тяжело подействовала на меня в последнее время. Его замечательную картину "Окраина" мало кто видел. Гениальная картина.

- Последнюю картину Михалкова зато видели все. Тебе нравится она?

- Скажем так, меньше, чем предыдущие. Это высокого класса киноиндустрия, зритель в любом случае это оценил. Ни Михалков, никто не может снимать всю жизнь великие картины. Для меня одна из вершин кинематографа - "Урга", там ощущение правды жизни во всем.

- Так что же такое - вершина кинематографа?

- Кино, которое настолько самодостаточно, что становится космосом само по себе. Как средневековый собор. Грубо говоря, сейчас есть Интернет, и ты берешь информацию из разных кусочков. Любой средневековый собор это Интернет - можно взять любую известную информацию о мире в одном соборе. С некоторыми фильмами бывает то же самое. Великое кино создает некий собственный космос, с первого кадра до последнего. Когда-нибудь и мне это, может быть, удастся.