Реестр оставленных вещей

Осталась там огромная кастрюля,

в которой плов варили, самовар

с медалями, старинный, меднобокий,

прабабкино наследие, картины:

с арбузом посредине натюрморт

и мой портрет (что в батике), и мебель,

отцом моим сработанная внукам,

и толстые большие словари,

учебники и сборники диктантов,

и репродукция, та, где Колумб

все спорил в окружении ученом,

Бог знает что доказывая,

(деду особенно она была мила);

большие полосатые матрасы,

что стеганы соседкою-старухой

(вначале мыла шерсть, ее сушила,

затем взбивала длинной тонкой палкой,

сидела на веранде и болтала,

все о своих рассказывая детях,

которым вовсе дела нет до нас,

а нам до них, но слушали зачем-то,

поддерживая длинную беседу);

оставлена соседка и веранда

(большая, застекленная, хоть окна

давно нуждались, видимо, в ремонте,

но не хватало средств, зато оттуда

был виден двор с акацией иссохшей

и сосенкой кривой, которой явно

был апшеронский зной не по душе).

Затем оставлен нами был базар,

язычески-обильный и пахучий,

с готовыми на шутки продавцами,

все как один нахальны, черноусы

и белозубы (такова порода);

еще оставлен нами был бульвар,

свидетель нашей юности тактичный;

кинотеатр оставлен “Низами”,

гда мы толпились, жадные до зрелищ,

и в душных залах протекало время,

которое тогда мы не ценили.

Осталась там и школьная подруга,

и дом ее старинный, сыроватый,

колодец-двор и стертые ступени,

что выросли еще до революций.

Оставлены могилы стариков.

И гладит ветер столбики гранита,

а дождь нечастый горько слезы льет.

Чего нам жаль?

17 октября 1998 г.