Путешествие во времени

 

 

     В голове - туман. За окнами -  дождь и ветер, но в комнате тепло. Плотные тяжелые драпировки не пропускают свет фонарей с улицы и нужно спать, и ничего не мешает заснуть, но почему-то не спится. И я гляжу в потолок, и в оглушительной деревенской тишине гигантского ночного мегаполиса слушаю жалобную морзянку одинокой птички в белых цветах жасминного дерева, глядящего в темное занавешенное окно из гостиничного садика.
-Кто там стучится в поздний час?
"Конечно, я - Финдлей!"
-Ступай домой. Все спят у нас!
"Не все!" - сказал Финдлей.
     А потом наступило пасмурное утро. Так, ну вот, где этот проклятый автобус? Англичане - пунктуальные люди, весь мир ставит часы по их Гринвичу. Автобус опаздывает уже на десять минут и, я понимаю, что, скорее всего, он вообще не приедет! И все, и накрылось красивым медным тазом мое путешествие по солсберийской равнине, лоскутному желто-зеленому одеялу южной Англии (не пугайтесь, это из путеводителя, я б так в жизни не сказала, я же ее никогда не видела). Возвращаюсь в гостиницу к портье, он глядит с сочувствием, тянется к телефону, чтобы немедленно звонить в автобусную компанию. Боже, как я ему благодарна! Когда я злюсь, я плохо контролирую свою английскую речь, она и так совсем не королевская, а с досады портится еще пуще, и с языка сами собой слетают выражения, заученные в первые годы работы в Соединенных Штатах, на одной нью-йоркской стройке. В общем, я становлюсь излишне прямолинейной и нервной. "You cut my balls, man!". Перед англичанами неудобно. На том конце провода увиливают и выкручиваются, дают странные обьяснения, но настойчивый портье не уступает и, наконец, выясняется, что моя трудная русская фамилия таинственным образом пропала из списка леди и джентльменов, подлежащих подбиранию или собиранию, тут уж кому как нравится. Потом он передает мне трубку и милый голос умоляет меня немедленно хватать такси и ехать на автобусную станцию Виктория, где у калитки номер один меня с нетерпением ждет автобус, группа и компенсация всех расходов. Ура! Похоже на то, что лоскутное одеяло южной Англии уже почти под моими ногами! Милый мальчик с венгерским именем Габор летит на улицу ловить такси.
     "Дамы и господа! Я люблю королеву, она величайшая женщина нашей планеты! Тот, кто не согласен (гневный взгляд выискивает среди пассажиров недовольных, но все улыбаются), пусть покинет этот автобус  немедленно!". Наш гид - персонаж почти клоунский! Крупного болотного  вельвета штаны, полосатая рубашка, яркий галстук, коричневый жилет, твидовый пиджак в клетку, из верхнего кармашка которого торчит шелковый платочек, шерстяное пальто тоже в клетку и узкий шарфик burberry, который он то снимает, то кокетливо перебрасывает одним концом через плечо. Ужас, сколько на нем одежды! Рыжеватые волосы, веснушчатое некрасивое, но славное лицо. Сегодня на арене... Зовут его Алан. И никому не грустно и не скучно, и длинная дорога становится короче. Он говорит без конца. "Господа, поприветствуйте нашего шофера, не называйте его bus driver, он ведет  экскурсионный автобус (coach) и значит он джентльмен и ас и привезет нас к месту раньше всех, и мы не будем стоять в длинной очереди. И не называйте очередь пошлым словом line, здесь мы говорим queue. Сейчас мы проезжаем через район Чизик, что на старом английском обозначает сырная ферма. Пишется Chiswick, но дабл ю - немая. Господа, я буду вашим профессором Хиггинсом в этой поездке! Я научу вас английскому языку!" Вот! Наконец-то я поняла. Никакой он не Хиггинс, он Алфред Дуллитл, каким сыграл его замечательный комик Стэнли Холловэй, несносный, нагловатый резонер, выпивоха, умница, балагур и почти безобидный циник.

Солсберийская равнина. Ожившее, задышавшее полотно Констебля. Зеленая трава пастбищ, желтые поля канолы, ленты гладких дорог со множеством маленьких машинок, никаких рекламных щитов, мирно пасущиеся коровки, овечки, розовые свинки валяются около своих домиков в форме разрезанных в длину, перевернутых цилиндров и низкое грозовое небо: полоса дождя -  полоса солнца и так без конца.
     "Виндзор, господа! Мы подьезжаем! Наберите побольше воздуха в легкие! Мы подьезжаем! У вас уже была возможность посмотреть Букингемский дворец? Так вот, в Букингемском дворце всего 19 комнат официальных приемов, в Винзорском замке их сотни. Ну, как вам обьяснить! Например, Хелен Мирон - это Букингем, а Джуди Денч - Виндзор или Букингем - это Хью Грант, а Виндзор - Колин Фирт. Да, вот сейчас! Три, два, один...". Все у окон! На изумрудном подоле бескрайней холмистой равнины, под рваными тучами с темными краями, четко очерченный мягкой пастелью в растушованной серой дымке овальный абрис каменных зубчатых крепостных стен, прорезаных узкими окнами, а в центре, на высокой насыпи - широкая, круглая башня с развевающимся на ней юнион джеком: красный крест святого Георгия, покровителя Англии, на белом, белый косой крест святого Андрея на синем, флаг гордой Шотландии, красный косой ирландский крест святого Патрика. Подумать только, этому замку - тысяча лет! Он был поставлен как нормандский деревянный форпост Вильгельмом первым Завоевателем, разбившем наголову англо-саксов в битве при Гастингсе. И потом столетие за столетием его достраивали, перестраивали, украшали, превращая средневековую крепость в строгий, даже аскетичный снаружи и удобный и изящный внутри замковый ансамбль, home, sweet home на века. Его теперешние псевдо-готические стены, хрупкий мираж средневековья, появились в конце восемнадцатого-начале девятнадцатого века, в правление Георга третьего, по-существу, немца, из рода Ганноверов, который очень хотел быть англичанином (два предыдыщих Георга по-английски вообще не говорили). Для него этот замок стал еще и тюрьмой, после того как он ослеп и стал буйно-помешанным. В правление этого короля Британия потеряла Штаты.
     Мы не были первыми. Бедный Алан, он, очевидно, расстроился!  Нас опередили многочисленные и шумные китайские делегации. Одна из реалий нашего времени: на каждого шустрого английского джентльмена найдется сотня не менее расторопных китайских хунвэйбинов, то есть, простите, туристов, конечно. Ну, и не будем больше о грустном.
Наушники, диктофон, инструктируемая приятным баритоном я поднимаюсь по северной террассе наверх, к крылу королевских апартаментов, открытых для любопытствующих. Внизу - долина Темзы со старинной, шестнадцатого века стрельчатой, кружевной  часовней Итонского колледжа и его же полями для игры в крикет, регби и гольф.  Описать согласие окружающего ландшафта с тем, что встроено в него человеческим умом, талантом и мастерством я не умею. Эту гармонию трудно передать словами, да и не надо. Просто поверьте мне, если не видели. Честное слово, даже самое черствое и усталое сердце замрет в восторге на секунду.

     Ну, если я вам скажу, что декором залов королевских балов и приемов, а также монарших спален и кабинетов можно восхищаться часами, что по нему можно изучать жизнь и историю западной Европы, ее мира, войны, политики, ее живописи, архитектуры, научных открытий вы совсем не удивитесь, правда? Британские монархи богаты несметно! Картины, гобелены, мебель, книги, зеркала, часы, посуда - сокровища редчайшей, изумительной красоты, собрание, достойное украсить любой музей мира. По памяти, то, что осталось яркой вспышкой на фоне завораживающего великолепия, фантастического пиршества для глаз (фотографировать запрещено): грустный взгляд глубоких карих глаз и меланхолическое лицо несчастного Карла первого, обезглавленного революционерами, на  удивительном тройном портрете (фас и два профиля), написанном его придворным художником Ван Дейком и умилительный групповой портрет детей Карла, в центре которого серьезный мальчик с собакой, чуть ли не больше его самого, Карл второй, который вернется на престол и станет заново восстанавливать Виндзор и его богатейшие коллекции, распроданные и разграбленые Оливером Кромвелем и парламентариями за время гражданской войны; портрет рыжей женщины в повойнике и цвета прелой листвы платьи кисти флорентийца Бронзино и двухметровая малахитовая ваза из Петергофа, подаренная императрицей Александрой Федоровной, женой Николая первого(я очень люблю зеленый цвет); а еще роскошный приемный зал, посвященный победе союзников при Ватерлоо с портретами императоров и полководцев в полный рост сэра Томаса Лоуренса, исколесившего для этого всю Европу; сколько в нем света, воздуха, победного торжества!; в первый раз я заметила странную горькую полу-улыбку Рембрандта на его автопортрете, а потом долго бродила по узкому невероятно длинному залу холла святого Георгия, стены которого увешаны щитами и штандартами с гербами рыцарей ордена подвязки, единственного действующего рыцарского ордена; фигуры в тяжелых латах, старинное оружие по стенам возвращали из барокко и рококо в эпоху без изысков, но рыцарскую и благородную."Пусть будет стыдно тому, кто плохо об этом подумает" - девиз рыцарей ордена Подвязки: герцогиня Солсбери танцевала с королем Эдуардом и потеряла подвязку, король поднял ее, нацепил на свою ногу вот с этими самыми словами. С королем не поспоришь. Традиции, традиции. Как бережно они хранятся здесь в Британии, я им почти завидую.А от зависти просыпается аппетит.
     В обеденном зале маленькой, чистенькой и уютной гостиницы "Виндзор" нам подали "фиш энд чипс", традиционную английскую еду- филе рыбы в кляре с жареной картошкой и зеленым горошком. Не попробовав этого блюда покидать туманный Альбион просто неприлично. Вкусно. Я добавила  еще бокал белого вина, чтобы были силы вернуться и посмотреть  часовную святого Георгия - ажур тончайшей резьбы по камню, солнечные, кроваво красные витражи окон, наверху по крыше - королевские "твари" с пиками: бык -сила, лебедь - красота и грация, гриф - осторожность, единорог - мужество. Здесь усыпальница самого знаменитого, наверное, короля-многоженца, который поставил на уши католическую папскую церковь, здесь покоится Генрих восьмой.

     Черт, я так и знала! То платьице в витрине на моем пути через станцию к автобусу, было таким красивым, что не померить его я не могла. Алан мечет громы и молнии, а автобус мне апплодирует - спасибо, что, наконец-то, пришла! Осторожно, двери закрываются. Следующая станция - Стонхендж.

окончание следует