Я научил птицу летать. Гюльшан Тофиг гызы

Было теплое июльское утро. Жаркое солнце еще не вступило в свои права, песок был влажным от ночной росы, а деревья с радостью подставляли свои листья восходящему золотистому диску. Через пару часов он превратится в огромную раскаленную небесную сковородку, и тогда листочки поникнут, как усталые ладошки. Стихнут утренние птичьи голоса, а букашки попрячутся в трещинах коры и изнемогающих от жары кронах. Там они будут терпеливо дожидаться желанных предвечерних часов. Пока же было утро -теплое и ласковое, с едва уловимым шелковым ветерком и наполненное ароматом распаляемых самоваров. Дачный сезон в самом разгаре, и ни один уважающий себя дачник не откажется от удовольствия выпить поутру стаканчик свежего самоварного чая. И эту традицию не в силах изменить ни одно электрическое чудо, фырчащее на пластиковых поддонах.

Подбирая в дальнем углу сада мелкие щепки для самовара, мы с сыном наткнулись на птенца удода, нелепо распластавшего крылья и издававшего неприятный писк, похожий на звук рвущейся проволоки. Птенец был уже оперившийся, но летать еще не мог. Я подобрала его, осмотрела крылышки: они были целы, птенец был здоров. Непонятно, как он здесь оказался. Видимо, удрал из гнезда, забрел на наш участок и заблудился. У удодов очень тонкие и быстрые лапки. Этими лапками, как антеннами, они улавливают вибрацию в почве и выклевывают из нее насекомых своим длинным загнутым клювом, как медицинским пинцетом. Мы с сыном не знали, что делать с птичкой и, для начала, решили ее накормить. Но маленький удод не принимал из наших рук ни червячков, ни хлебных крошек. Все пищал и пищал, распластав веером пестрые желто-коричневые крылья с черной каемкой и растопырив такой же пестрый хохолок.

-    Что же с ним делать? Есть он отказывается, летать не может. Пропадет ведь! Оставим в траве - кошки сожрут. В доме удод жить не станет, погибнет.

-    А давай научим его летать! - ответил сын и стал бегать вокруг птенца, хлопая руками, как крыльями. Мне понравился его пыл, и я тоже закружила вокруг маленького удода, размахивая руками. Наверное, наблюдавшим со стороны это зрелище показалось бы комическим. Слава богу, никто из соседей не видел кучерявого семилетнего мальчугана и его мать-толстушку, делающих круги и машущих руками в высокой траве. Подумали бы, что мы совершаем какой-то культовый ритуал.

Птенец пялился на нас желтыми глазками и продолжал верещать, распластав крылышки-веерочки. Ученик не понимал ни нашего языка, ни нашей науки. Худо дело!

-    Надо его подбрасывать! - осенило вдруг меня.

Сын взял птенца и подбросил его невысоко. Птенец шлепнулся на землю, как пестрый лоскуток, но, видимо, мягко. Фархад подбросил его еще раз, чуть выше. Маленький удод неуверенно взмахнул крылышком и опять упал на землю. Показалось, что он попытался спланировать. Так продолжалось до тех пор, пока птенчик не стал делать более уверенные и ритмичные взмахи.

Когда удод был подброшен в очередной раз, он вдруг замахал крыльями и не упал на землю. На мгновение «застряв» в воздухе, он сел на нижнюю ветку миндального дерева. Затем, сделав самостоятельный взмах, перелетел на более высокую. Через минуту, отдохнув и набравшись сил, птенец стал перелетать с ветки на ветку. А потом перелетел на соседнее дерево. Посидел на нем несколько секунд и уже очень уверенно взмахнув крыльями, улетел.

Солнце начинало понемногу припекать, и маленький удод улетел в свой первый полет, навстречу жаркому июльскому дню. Навстречу своей короткой птичьей жизни, своим трудностям и радостям.

С тех пор прошло десять лет. Как много птиц научились летать за это время! А скольким были обрезаны крылья... Сегодня, через десять лет, теплым летним утром мы с сыном с улыбкой вспоминали тот случай.

-    Знаешь, Фархад, пройдет очень-очень много лет и однажды, когда ты встанешь перед Богом, он, может быть, скажет тебе: «Да-а, сынок, много ты понаделал ошибок. Немало и грехов за тобой. Но я прощу их тебе, если ты сделал когда-нибудь, чего не смогли бы сделать другие».

-    Я накормил голодного, - ответишь ты

-    Это могли сделать и другие... - скажет Бог

-    Я вырастил хороших детей, - продолжишь ты.

-    И это могут другие. - ответит Бог.

-    Я утер слезы сироте, утешил страждущего.

-    Похвально! Но это и другие делают. Должны уж, по крайней мере.

-    Я вспомнил, Господь! - воскликнешь ты. - Я научил птицу летать! Я сделал это, и маленький удод не погиб.

-    Прекрасно! - удивится Бог. - Ты, действительно, совершил необычный поступок. Ведь только птица может научить летать другую. Я прощаю тебе твои грехи!

Фархад внимательно слушал и смотрел на меня глазами, полными мысли.

-    Я хорошо помню тот день и того птенца. Неужели только за такие поступки Бог прощает грехи?

-    Только за такие! И необязательно для этого всю жизнь искать вывалившихся из гнезда птенцов. Просто иногда нужно совершать поступки, когда человек может сказать себе: «Я не прошел мимо! Я научил птицу летать!».

ссылка на источник