Звезда первой величины-Шамиль Фатуллаев

С годами возрастает интерес к личности Шамиля Фатуллаева-Фигарова и его трудам

Обжигающе счастливой ощущаешь себя при одной только мысли о том, что и сегодня у нас есть возможность встретиться и от души наговориться с такой выдающейся личностью, как Шамиль Сейфулла оглу Фатуллаев-Фигаров. Ученый с мировым именем, член-корреспондент Национальной академии наук Азербайджана (НАНА), заведующий отделом истории архитектуры и градостроительства Института архитектуры и искусств НАНА, он и накануне 83-летия неизменно приходит в скромный, но похорошевший после капитальной реконструкции здания этого храма науки кабинет. Здесь день за днем с присущей большому ученому тщательностью он – ершистый, неугомонный и такой доброжелательный – и ныне систематизирует много лет собиравшиеся им в архивах и на натуре материалы по истории архитектуры Азербайджана и еще щедро делится своими энциклопедическими знаниями с коллегами и окружающими. Заметила, что с некоторых пор Шамиль Фатуллаев не упускает случая поворчать, мол, никак не может опубликовать давно подготовленные к печати уникальные материалы по архитектуре эпохи Гаджаров и очерки о зодчих, дополняющие его широко известные уникальные книги. Как автор фундаментальных монографий, он, конечно, знает, что издание книг по архитектуре с их многочисленными фотографиями, рисунками и чертежами – дело дорогое. Что в последние годы авторы публикуют свои труды в основном на собственные деньги, как, к примеру, сделали многие его коллеги, в том числе Ризван Гарабаглы и Севиндж Тангудур, с большим пиететом посвятившие серьезные материалы именно ему, своему учителю. Весьма благодарный им, Шамиль Фатуллаев сам о таком не может и подумать – он все еще надеется, что найдется меценат, который спонсирует издание его рукописей – материал-то бесценный.

Галина МИКЕЛАДЗЕ

Обаяние личности

Объединивший уникальные документы о деятельности самого Шамиля Фатуллаева с многочисленными отзывами о нем, характеризующими круг интересов ученого, роль его трудов в мировой науке, степень его человеческого обаяния, Ризван Гарабаглы с помощью кропотливо собранных материалов сумел показать героя своей публикации как человека с большой буквы. Письма, автографы на подаренных Шамилю Фатуллаеву книгах, опубликованные в печати интервью, статьи и рецензии маститых специалистов самым искренним образом свидетельствуют об уважении к энциклопедическим познаниям исследователя, его способности творчески осмыслить достижения архитекторов прошлого в лоне всеобщего исторического развития городов и стран. Уважаемые коллеги с огромным удовлетворением подчеркивают образное, практически художественное изложение Шамилем Фатуллаевым данных, носящих научный характер, делающее особенно популярными его книги, давно уже ставшие библиографической редкостью как самые востребованные в обществе издания.
Свое достаточно помпезное, напечатанное на азербайджанском, английском и русском языках в Турции издание ученица Шамиля Фатуллаева Севиндж Тангудур написала в форме его творческой биографии, в которой доверительным тоном, подбором материала, стилем изложения представила своего героя личностью мирового масштаба, отмеченной большим талантом и трогательной преданностью делу своей жизни. Интересно, что Севиндж пришла в руководимый Ш.Фатуллаевым отдел тогда, когда он настойчиво просил руководство института не посылать ему девушек, утверждая, что они, как правило, поработав год-два, отправляются в декретный отпуск и в науку не возвращаются. «Мне нужны выпускники вузов, из которых можно воспитать исследователей, тех, кто, углубляясь в поиски ответов на загадки истории, приведет науку и общество к новым, значительным открытиям», – кипятился он. Но… Севиндж оказалась именно той ученицей, которой смело можно было доверить сокровенное.
Поступив по окончании Азербайджанского инженерно-строительного института в систему академии, она под началом Фатуллаева активно трудилась и не раз получала премии как автор «Лучших публикаций по архитектуре». Получив эквивалентный диплом архитектора в Турции, Севиндж уже не останавливается на достигнутом: после защиты диссертации стала доцентом по специальности «Теория и история архитектуры, реконструкция и реставрация памятников» и вскоре была названа член-корреспондентом Международной академии архитектуры в Турции.
А еще Севиндж Тангудур руководит строительной компанией, по проектам которой, не раз выходившим победителями международных конкурсов, возводятся здания в Азербайджане, Иране и России.
Со вкусом изданная и богато иллюстрированная книга, где с искренней любовью к герою автор рассказывает о своем учителе и великом ученом, явно греет душу Шамилю Фатуллаеву, и он, как искренний во всем человек, этого не скрывает. Тем более, что фолиант возвращает его к истокам, к вечно живым мыслям о том, кто он, откуда, как пришел к сегодняшнему статусу благодаря врожденной потребности до всего дойти самому, умению путем кропотливых поисков и раздумий выйти на обобщения и выводы, какие внезапно осыпавшейся манной небесной не назовешь.
Сегодня, когда невооруженным взглядом видно, что общение с этим человеком способно одаривать светом вселенского знания, сердечности, добропорядочности, гуманности, не задумываясь можно утверждать, что эти качества развили в Шамиле Фатуллаеве врожденное умение сторониться всего суетного, унизительного, мешающего жить достойно. Наверное, таких, как он, имел в виду великий поэт, сказавший «Кто отдал, – богатым стал».

Возвращая память о прошлом

Что же отдал и что получил взамен Шамиль Фатуллаев, что сделало его знаковой фигурой в науке, в культуре своего народа и среди единомышленников во всем мире?
Помнится, многие удивились тому, что на обложке «Архитектурной энциклопедии Баку», увидевшей свет благодаря стараниям Международной академии архитектуры стран Востока, президентом которой Шамиль Фатуллаев является, ее автором назван Ш.С.Фатуллаев-Фигаров, то есть обнародована настоящая фамилия писавшего, которой ему так хотелось гордиться и которую почти всю жизнь приходилось скрывать. И за которой такая трагичная история юноши, благодаря многообразным впечатлениям счастливого детства рано решившего стать архитектором.
Огромный семейный клан Фигаровых владел особняками в Баку, в стенах которых долгие годы сохранялись национальные традиции в убранстве жилища, в человеческих отношениях, уважение к общим корням и стремление к высотам культуры. Поэзию застывшей в камне архитектуры, пережившей в Баку в начале ХХ века пору самого пышного расцвета, начинающий исследователь видел населенной живыми свидетелями далекой и достойной старины, которую любил и знал изнутри. Но, увы… Его самые ближайшие родственники по отцу и по матери – Тагиевы, Ханларовы, Гаджинские, Агаевы и другие – на себе испытали тяготы смутного времени, лишившего их не только имущества, но и пытавшегося сломить чувство гордости, выбить из-под ног почву и обречь на унизительное существование.
В память о полных трагизма событиях тридцатых годов, принесших горе в тысячи домов, почти всю сознательную жизнь и носил Шамиль свою фамилию: после ареста отца дед по матери сменил мальчику фамилию, сделав его Фатуллаевым, то есть его, Фатуллы, сыном.
И было это задолго до того, как Шамиля, более полувека скрупулезно изучающего проблемы зодчества и градостроительства, а значит и историю своего народа, философию, этнографию, развитие городов и культовых сооружений в них, эстетику и многое-многое другое в поистине космических объемах, назвали живой энциклопедией.
Заразившись интересом к научным исследованиям уже в годы учебы в Азербайджанском индустриальном институте, все месяцы студенческой практики и каникул Шамиль проводил в архивах и библиотеках Москвы, Санкт-Петербурга, Тбилиси. Там за грудами папок с пожелтевшими «единицами хранения» он практически первым обратил внимание на бумаги, тщательное изучение которых позволяло ему не просто выстроить цепочку значимых событий, но оценить по достоинству то, чем мы владеем, сохранить на века благодарность к тем, кто сделал столь богатой среду обитания его народа.
В середине пятидесятых как раз при Управлении по делам архитектуры Совета Министров Азербайджана были организованы реставрационные мастерские, где для специалиста открылся широкий горизонт.
Абшерон, Шуша, Шамахы, Нахчыван, Гянджа – маршруты его служебных командировок, а там… Заброшенные мечети, полуразрушенные пиры, покрытые пылью веков развалины древних строений, словом, все то, что хранило память о прошедшем времени, об истории народа, о мастерстве древних зодчих. Какой почетной была задача возродить все это, отдать дань уважения предкам, вдохнуть новую жизнь в незаслуженно забытое старое!
Тысячи фотоснимков и талантливо выполненных собственноручных рисунков с натуры, сложнейшие обмеры, поиски исторических материалов в архивах, позволяющих прослеживать тенденции, свойственные разным стилям в разные времена, – кропотливый труд, потребовавший поистине обширных знаний, терпения и даже подвижничества, увлек молодого ученого.Конечно же, оставались и сомнения: а как же архитектура – ведь зодчий должен создавать проекты, строить дома – свои проекты, свои дома…
Попытку заняться этой работой Шамиль Фатуллаев сделал однажды – перешел рядовым архитектором в Бакинский проектный институт, а там даже успел спроектировать два павильона – один по продаже мороженого, другой – под читальный зал. Соседствующие с великолепной Филармонией там, где начинается роскошный Губернаторский сад, строения эти и сегодня живут и «работают». Более того, на фасаде читального зала появилась замечательная надпись: «Дом поэзии Вахида»!
Павильоны стали своеобразной лептой ученого в облик нашей столицы, но на них с проектированием было покончено. Наступило время «хрущевок», и Шамиль Фатуллаев ушел туда, где нужны были его эрудиция и пытливый ум, умение выявлять ценные исторические материалы, систематизировать их, обобщать и анализировать. Он стал аспирантом в системе Академии наук республики, а тему для исследований, написания монографии с последующей защитой в качестве диссертации избрал не просто неразработанную, но, по тем временам, и весьма рискованную.
Изощряясь в воспевании собственных преимуществ и достоинств, советская власть, ее идеологи объявили недостойным внимания все лучшее, что досталось людям от прошлого, всячески исключая возможность сравнения нынешней ситуации даже с лучшими его достижениями. Более того, архитектуру Азербайджана XIX – начала ХХ века – периода, подарившего все лучшее, что украшает азербайджанскую столицу по сей день и восхищает всех гостей без исключения, они не постеснялись назвать «временем упадка»!
Поистине к творческому подвигу приравнивала тогда прогрессивная общественность прозвучавшее в Москве в 1956 году сообщение о том, что, проявив смелость, азербайджанские архитекторы С.А.Дадашев и М.А.Усейнов произвели обмеры уникального памятника древнего самобытного зодчества – ансамбля Дворца ширваншахов в Баку.Да, тему аспирант Фатуллаев выбрал неразработанную, но какую же благодатную и благодарную! Именно на рубеже XIX – ХХ веков Азербайджан переживал золотую лихорадку. Здесь разрабатывались нефтеносные месторождения, создавались промышленные производства, бурно застраивались города – надо ли говорить, каким богатым был для исследователя материал об этих масштабных событиях, а значит, и обо всем, что им предшествовало со времен древности, что практически всю жизнь питает ученого находками и открытиями, дающимися ценой нелегких поисков и преодолений.
О том, как порой бывает сложно собирать первоначальный материал, рассказала научный сотрудник Института истории НАНА Аля Гарахмедова, не раз бывавшая с ученым в командировках. Вот как описала она случай из их совместной работы в окрестностях города Шеки, позволяющий и нам хоть в небольшой степени представить, как одержим был Шамиль Фатуллаев, когда знакомился с первозданными и никем не изучавшимися источниками: «Подъем к памятнику, который нам предстояло обследовать, находится на вершине высокой горы у села Гюллюк – очень крутой, опасный. Шамиль муаллим, незадолго до этого перенесший инфаркт, поднимался медленно, тяжело дыша, а в какой-то момент, на полпути, побледнев, обхватил руками дерево и несколько минут простоял молча…
Путь к памятнику мы одолели за три часа, но что стало с ним, когда он его увидел! Откуда у этого человека взялись силы: он бегал по развалинам, влезал на стены, все досконально осматривал и скрупулезно обмерял. Оживившись, ученый забыл о своем сердце, шутил и работал от души.
По возвращении на базу он долго отказывался от готового ужина – до тех пор, пока не зарисовал и не записал все, что считал нужным. Это не было одержимостью – таким Шамиль муаллим бывает всегда, когда работает, потому что эта работа – смысл и радость его жизни».
Неудивительно, что он так много знает и так любит делиться знаниями о том, что составляет дело его жизни.
– Спрашивайте меня, пока жив, – часто говорит Шамиль Фатуллаев. Но говорит так не потому, что ощущает старость – и в восемьдесят два его даже пожилым не назовешь – обаяние его личности притягивает к этому теплому, хоть и ершистому, не признающему дилетанства и чванства человеку, вечно занятому делами и щедрому на добро и помощь.

Большое видится
на расстоянии

Естественно, круг людей, которым посчастливилось встречаться с этим замечательным ученым, беседовать с ним, не беспределен. Однако возможность общаться с ним существенно расширяют его труды – они разошлись по миру, и каждый, кто проявляет интерес к азербайджанской истории, к достижениям мировой архитектуры, имеет замечательную возможность знакомиться с богатейшими материалами его личных исследований, с великолепно написанными, поучительными, захватывающе интересными научными шедеврами.
«Жилые дома в застройке городов Азербайджана на рубеже ХIХ-ХХ веков» – первая книга, в основе которой кандидатская диссертация ученого стала как бы основой для последующих трудов. Одна за другой рождаются «Градостроительство Баку ХIХ – начала ХХ века» (1978 г.),
«Градостроительство и архитектура Азербайджана ХIХ – начала ХХ века»
(1986 г.), «Архитектурная энциклопедия Баку» (1998 г.), «Зодчество Абшерона» (2003 г.), «IRANCITIES»...
Его научные труды читаются на одном дыхании почти как самая популярная беллетристика, как поэмы о жизни. За впервые публиковавшимися, найденными самим ученым в архивах фотографиями, виртуозными рисунками автора так и видишь людей предшествующих поколений. Не только архитекторов, талантливых, образованных специалистов, мастеров с богатым вкусом, своим творчеством определивших на долгие годы облик наших городов и жизненный уклад. Благодаря неравнодушному отношению к людям вообще, знанию уклада их жизни, сочному языку и писательской манере изложения ощущаешь присутствие тех, кто населял эти улицы и строения – жил в них, работал, учился, встречался с соотечественниками, проводил время, знакомился с произведениями искусства.
Как иначе можно воспринять то и дело встречающиеся в трудах Шамиля Фатуллаева абзацы о жизни в те далекие годы, как, скажем, вот этот: «Жилые дома в Гяндже в основном представляли собой ярко выраженный тип особняка с приусадебным участком, в организации пространства которого активно участвовали и зелень, и проточная вода, имевшаяся в изобилии. Эти два дополняющие друг друга компонента являлись непременной и характерной особенностью жилого дома, где экстерьер и интерьер составили единую пространственную композицию».
А какими узнаваемыми становятся рассказы автора о том, как по уже построенным объектам можно было судить о появлении новых принципов мышления архитекторов. О их соответствии укладу жизни и появлявшимся возможностям создавать все более комфортные условия будущим жильцам – владельцам и съемщикам квартир, число которых росло по мере роста городов, объектов промышленности, транспорта, учебных и медицинских заведений, учреждений культуры.
Он, наверняка, не отметил бы такие части построек, как парадный и черный вход, устройство подсобных помещений и лестниц в только что получивших распространение многоэтажках. Не приписал бы заслугам инженеров удобное расположение комнат и служб, а тем более – их освещенности, если бы не видел все это элементами нарождающихся перемен в деле организации быта и вообще улучшения качества жизни, которые по горячему следу учитывали проектировщики.
Обширная эрудиция позволила молодому ученому распознать ценность только что пробивавшихся в конце XIX века принципов – нет, не архитектурно-художественных изысков и даже не возросших технических возможностей. За каждым строением он видел живых людей, а потому сумел по достоинству оценить новаторское отношение к функциональной значимости каждого дома, воздать должное тем, кто стал первопроходцем в современном подходе и к архитектуре, и к градостроительству в увязке с тем, что сейчас модно называть человеческим фактором.Читая труды Ш.Фатуллаева, буквально забываешь о том, что это произведения научного характера; используя огромный архивный материал, он буквально ведет читателя по страницам истории. Вот предстает мысленному взору так называемый форштадт – часть Баку, прилегающая к «Ичери шехер», средневековому городу-крепости. Он описал его так искусно, что невольно чувствуешь, будто и сам шагнул в многовековой давности дни и ощутил себя сопричастным тому времени.
В книгах много документальных свидетельств того, как выглядели города раньше и как проводилась их реконструкция. По ним не трудно представить, где и когда появились новые кварталы, парки и скверы, как они назывались, как менялись представления об убранстве городов, привносились архитектурные новшества… Как же бередят душу эти рассказы о почти забытой истории!
А люди, жившие тогда! Давно нет тех, кто вкладывал средства в строительство домов, школ, мечетей, театров, кто выбирал и покупал участки для них, приглашал талантливых архитекторов и инженеров, заказывал изысканные проекты. Стираются из памяти не только интересные подробности прошлого, но и имена тех, кто одарил нас возможностью жить среди шедевров архитектуры.
И вот что особенно дорого: в том, что мы сегодня можем с благодарностью говорить о гражданских подвигах архитекторов Гасым бека Гаджибабабекова, инженеров Н.А.фон дер Нонне, Зивербека Ахмедбекова, Мамед Гасана Гаджинского, Вильямса Линдлея, И.В.Гославского, И.К.Плошко, Д.Д.Буйнова, К.Б.Скуревича, Н.Г.Баева, Е.Я.Скибинского, конечно же, заслуга исследователей, а прежде всего – Шамиля Фатуллаева, запечатлевшего в своих книгах их имена и историю созданных ими архитектурных памятников эпохи.

Счастье исследователя

Есть еще одна заслуга Ш.Фатуллаева перед мировой архитектурой, а значит, и перед коллегами – изобретение ученым собственного метода схематического изображения всех выявленных параметров в процессе изложения и систематизации накопленного материала. Эта лаконичная форма фиксации в схемах позволяет одним ученым как в формулу закладывать информацию обо всех особенностях того или иного строения и окружающего ландшафта, а другим – считывать ее при знакомстве с трудами коллег.
Придумывая этот способ для себя, Шамиль Фатуллаев и предположить не мог, сколько получит восторженных откликов от благодарных специалистов, знающих цену подобным изобретениям и открытиям мирового уровня, но подлинные ученые не преминули выразить свое восхищение и объявить Шамиля Фатуллаева за все его заслуги звездой первой величины. И это так естественно!
Изданы и активно читаются его фундаментальные труды. Вырастил трех дочерей и радуется успехам внуков. Собраны тонны документов, которым суждено обогатить науку.
Высоко ценивший заслуги ученого-архитектора общенациональный лидер азербайджанского народа Гейдар Алиев лично вручил ему в свое время орден «Шохрат» и именные часы, которые сегодня бережно хранит.
Шамиля Фатуллаева-Фигарова приглашают как важного гостя на престижные симпозиумы за рубеж, с ним ищут встречи коллеги с мировым именем, готовые навестить его.
Чествовали Шамиля Фатуллаева в Посольстве Польши, куда пригласили, чтобы вручить «Золотую медаль» в благодарность за высокую оценку вклада польских зодчих в градостроительство Азербайджана, имена которых именно он первым «извлек» из архивных документов… Вот и мы, кому довелось видеть переполненные папками с выявленными материалами полки в его кабинете, его небольшую, но такую богатую библиотеку, обогатившую его труды, особенно явственно чувствуем значимость подвига исследователя, практически первым выстроившего цепочку значимых для нашего народа событий и их роль в развитии мировой цивилизации, по достоинству оценившего то, чем владеем сегодня.

Шамиль Фатуллаев: Все, о чем я пишу и рассказываю, узнал из справочников, книг, документов…

Всякий раз, когда в СМИ появляются материалы о Баку, интерес к ним не заставляет себя ждать. Испытывая отрадные чувства уже при мысли об этом, мы решили обратиться к члену-корреспонденту НАНА, всемирно известному азербайджанскому ученому-архитектору Шамилю Фатуллаеву-Фигарову с просьбой познакомить читателей с некоторыми на редкость интересными страницами своих исследований. Последовательный его рассказ позволит хоть в какой-то степени увидеть в своей протяженности многовековый процесс формирования столицы Азербайджана, логику тех или иных последующих преобразований, в общем-то достаточно легко объясняемых факторами материального и духовного порядка – ростом населения и промышленного производства, появлением новых условий, а значит, потребностей и возможностей.

Галина МИКЕЛАДЗЕ

– Истории Баку посвящено много статей, брошюр и книг азербайджанских и зарубежных авторов, – говорит Ш.Фатуллаев. – Однако капитальная монография доктора исторических наук С.Б.Ашурбейли об истории Баку завершается XVIII веком; в исследованиях академика М.А.Усейнова, док-
тора искусствоведения Л.С.Бретаницкого и А.В.Саламзаде всесторонне анализируются различные аспекты градостроительства и архитектуры Баку, начиная с древнейших времен и кончая серединой XIX века.
За освещение периода развития архитектуры и градостроительства Баку в XIX – начале XX веков, кропотливо изучать который посчастливилось Ш.Фатуллаеву, долгое время не принимались советские ученые, и он оставался вне внимания науки и государства. И потому первый вопрос к собеседнику формулирую так:
– Каким вы застали на тот момент предмет своего исследования?
– Застал-то я его таким, каким он был в 1956 году. Знал, что лишь документы, да напряженный поиск причинно-следственных связей, умение прочитывать письма чиновников, протоколы заседаний, отзывы и высказывания современников могут рассказать о том времени.
– Упрятанные за семью печатями не очень-то систематизированных архивов, они требовали долготерпения, эрудиции, логики, чтобы восстановить картину и предъявить ее науке…
– Меня увлекали огромный материал и горячее желание самым ответственным образом воссоздать картину прошлого, воспринимавшегося обывателями как нечто сразу и вдруг сложившееся.
– Много воды утекло, прежде чем небольшой феодальный город – центр Бакинского ханства – сформировался в крупнейший промышленный центр Южного Кавказа как в планировочном, так и в архитектурном отношении.
– Много.
– За отправную точку вам полагалось взять 1806 год?
– Именно. Хотя «за плечами» маячила многовековая история города, территориальному расширению и прогрессивному развитию которого способствовало расположение, позволявшее развивать торговые связи со странами Ближнего и Среднего Востока, с Центральной Азией и Россией, когда и начался новый период в истории развития и территориального роста города за пределы средневековых крепостных стен.
По своему географическому местоположению средневековый Баку занимал очень выгодную позицию и как морской порт с великолепной бухтой, и как стратегический пункт на востоке Южного Кавказа, через который проходили торговые пути из России в Иран. Войны России с Ираном, которые велись в конце XVIII – начале XIX веков, требовали от царского правительства расширения и укрепления бакинской крепости. Для усиления обороноспособности Баку в разное время были разработаны специальные проекты.
– Но, насколько известно, расширение бакинской крепости не состоялось.
– И слава Богу! Повторяющие композиционное решение Петропавловской крепости в Санкт-Петербурге большинство разработанных военными инженерами России планов для городов Центральной Азии абсолютно не учитывали особенностей существующей в Баку крепости.
– А почему «слава Богу»?
– Потому, что возникновение административного и торгового центра под защитой новой крепости резко понизило бы торговую деятельность населения старого Баку. Исторически сложившийся общественный центр с крупными караван-сараями, базарами и торговыми рядами протяженностью до 600 м (от Шамахинских до Сальянских ворот) мог утратить свое значение; строительство новых жилых домов и зданий в крепости постепенно бы прекратилось. В результате территория старой крепости с ее исторической планировкой и памятниками архитектуры могла прийти в упадок и с течением времени вовсе оказалась бы заброшенной. А между тем на ее территории по сей день находятся и охраняются государством такие выдающиеся памятники национального зодчества, как Гыз галасы, комплекс Дворца Ширваншахов, Джума мечеть и другие.
Примером города, потерявшего многое из своего архитектурного своеобразия, может служить Гянджа: после ликвидации Гянджинской крепости ее укрепления были снесены.
– Да уж… Спаслись…
– Однако не спешите: идея создания цитадели в районе бакинской крепости,
видимо, продолжала волновать военные власти. По переработанному и представленному 6 октября 1835 года плану кавказской администрации территория бакинской крепости с ее исторически сложившейся планировкой и застройкой подверглась бы коренной реконструкции, что уничтожило бы всю средневековую градостроительную ткань города. Из трех проектных предложений по реконструкции бакинской крепости, выдвинутых в разное время, самым бесцеремонным по отношению к ее судьбе оказался последний, которым ликвидировались ее древняя планировка и застройка.
– Что же уберегло эту бесценную реликвию?
– Скорее всего, размеры предполагаемых расходов. Дело в том, что для реализации проекта 1835 года необходимо было вначале выселить всех жителей крепости (несколько тысяч человек), на льготных условиях предоставить им участки для застройки в районе окружающего ее форштадта. Но кроме экономических соображений пришлось считаться и с тем, что коренное население крепости добровольно не оставило бы наследственных владений, а насильственное переселение могло бы вызвать нежелательные эксцессы.
– В то время крепость выглядела так же, как и ныне?
– Нет! Она была ограничена двойным рядом стен, укрепленных системой бастионов, что, кстати, препятствовало территориальному росту города. За пределами крепости существовало давно заселенное предместье – рабад, тесно связанное с ремесленной и торговой жизнью. Сложившаяся планировочная структура древней крепости фактически дополнялась рабадом, который служил местом жительства бедных слоев населения. Неогражденный, часто подвергавшийся нападению и разорению рабад имел различную плотность застройки, иногда в виде отдельных поселений-деревень (Байыр шехер, Хальфедам).
– Целые деревни?
– Представьте себе. На территории рабада также строились и крупные сооружения гражданского и культового характера. В разное время там появились, кроме ансамбля Дворца бакинских ханов, караван-сараи, мечети, бани и другие сооружения, большой зеленый массив – загородный «ханский сад». Дворец бакинских ханов, мечети и караван-сараи доминировали в общей жилой застройке. Нетрудно заключить, что крепость и рабад, особенно со второй половины XVIII века, составляли единый стихийно развивающийся городской организм.
– Как исследователь архитектуры и градостроительства капиталистического Баку вы не могли не рассказать в своих книгах о том, что предшествовало тому периоду.
– Но как без этих подробностей, без того, скажем, что застройка рабада площадью 15-16 га занимала территорию к северу от крепости вдоль Шамахинской дороги, на которой располагались многочисленные караван-сараи, щедрые источники родниковой воды, питавшие рабад и крепость?
Постепенно феодальный Баку расширял свои границы за пределами крепостных стен, где образовался новый жилой район, не уступавший по площади крепости (21,5 га). Вокруг крепости и на границе рабада располагались шафрановые сады – позднее они были вытеснены городской застройкой. После 1806 года разоренная и заброшенная застройка рабада постепенно стала приобретать жилой характер.
– Скажите, а когда активно занялись укреплением Бакинской крепости на случай войны?
– В 1807-1811 годах были осуществлены основные работы по восстановлению двойного кольца стен – они были дополнительно укреплены бастионами и флешами при Шамахинских и Сальянских воротах. По всей линии бастионов и стен был вырыт глубокий сухой ров, выложенный камнем, и насыпан земляной вал. Одновременно военная администрация решила использовать положение Баку как торгового порта в целях увеличения доходов императорской казны, и в связи с этим 6 августа 1809 года была открыта таможня.
– Что-то осталось с тех времен?
– В принципе, да. К примеру, в схеме планировки форштадта на основе историко-природных факторов была применена регулярная система кварталов, связавшая старые и новые части развивающегося города. Этот принцип способствовал соз-
данию в будущем такой своеобразной по планировке, колоритной по архитектуре и цельной по художественному образу широкой магистрали, как Николаевская улица (после Коммунистическая, а ныне – улица Истиглалийят).Постепенно часть кварталов форштадта приобретала обжитой характер в основном за счет бедных слоев населения. По свидетельству французского путешественника Гамба, в 1820 году весь форштадт состоял из новых глинобитных построек.
– А потом?
– К этому же времени относится и «Генеральный план Бакинской крепости…», составленный в 1822 году и обнаруженный мною в одном из всесоюзных архивов. Для нас он, кроме всего прочего, интересен тем, что показывает, как в новой части форштадта незначительна плотность застройки, все еще носившая тогда хаотический характер. А еще – планы 1810 и 1822 годов, хотя они и фиксировали появление района новой регулярной застройки, все же отразили лоскутный характер ее планировки.
– Вы говорили как-то, что подобными планами в первой трети XIX века были обеспечены многие новые города России, в которых на этой основе проводилось широкое городское строительство.
– То были типовые проекты. Специально же для Баку перспективные градостроительные схемы и планы не создавались вплоть до того, который составил в 1898 году градоначальник Н.А фон дер Нонне.
Но на плане 1845 года зафиксировано зарождение градостроительных элементов – основных узлов, которые впоследствии составят основу городской планировки. Это уже четкое направление главной магистрали форштадта – Базарной улицы (впоследствии долгие годы она называлась улица Гуси Гаджиева, а ныне – проспект Азербайджана), связанной прямой дорогой с Шамахинскими воротами на юге, а на севере заканчивающейся площадью, через которую проходил Шамахинский тракт. Таким образом, уже в 40-х годах XIX века тракт превратился в магистраль, а узел сходящихся с ним абшеронских дорог «подкрепила» площадь, позже названная Почтовой (ныне площадь Физули).
– И появилась возможность говорить о градостроительстве…
– Как и об объемно-пространственной структуре. Наряду с одно- и двухэтажным жильем, караван-сараями, банями, торговыми рядами и складами появились казенные и военные сооружения, некоторые из которых возводились на местах ханских построек. В ряде случаев старые строения использовались по новому назначению. Казачий пост, расположенный на стыке Шамахинской дороги и Почтовой площади, здание почтовой станции, рядом двухэтажный караван-сарай, занятый флот-
ским экипажем, или, как тогда говорили, флотским двором (улица Г.Исмайлова, ныне – Зяргярпалан, д.30), являлись старыми постройками форштадта и относились к хан-
скому периоду жизни города.Тогда же форштадт «разбит был на правильные улицы и кварталы», а крепость стала «выползать» из своих границ. Свободная береговая полоса перед крепостью
(более 10 м в поперечнике) служила складом «привозимого на судах леса и каменного угля для почтовых пароходов, равно как верфью для постройки лодок и средней величины морских судов, называвшихся «бакинками». Напротив таможенного управления появилась Купеческая пристань, на которой проводились операции по погрузке и выгрузке товаров, а на южном углу внешней крепостной стены была сооружена более крупная Сальянская пристань.Таким образом, береговая полоса с пристанями и сараями, ранее фактически не использовавшаяся, начала осваиваться как торгово-складская территория городского значения. После превращения Баку в крупнейший промышленный центр пристани заняли не только этот участок берега, но протянулись далеко на восток, не оставив городскому населению доступа к морю. В 50-х годах вдоль набережной на восток еще «тянулись болота, заросшие тростником, где водилось много различной дичи, привлекавшей к себе охотников».
Очень ценным и полезным для характеристики планировки и застройки уездного Баку оказался «Генеральный план Бакинской крепости с форштадтом». Тогда началось территориальное преобразование в зоне, непосредственно прилегавшей к крепости: ломалось привычное представление населения о замкнутости города внутри крепостных стен, разрушались старые традиции домостроения; глухие монотонные улицы и переулки крепости уступали место просторным улицам форштадта, площадь которого к этому времени достигла 64 га и превысила территорию Ичери шехер (21,5 га).
– Все это в совокупности составило тот органический градостроительный «сплав», на основе которого формировалась архитектурно-планировочная структура Баку?
– Заметьте – своеобразная, индивидуальная, с чертами, присущими крупным промышленным городам эпохи капитализма.
– А Северная граница?
– А Северная граница восточной части форштадта проходила по Балаханской (позже Басина, а ныне Физули) улице. Западная часть от Базарной улицы представляла собой компактную зону и доходила своими кварталами до Нижненагорной улицы. Дальше форма кварталов терялась, от-
дельные участки владений выражали бессистемную застройку Нагорной части города, которая осталась самым неблагоустроенным районом Баку.
В застроенной массе кварталов определилась четкая сетка улиц: в широтном направлении – Гимназическая, Карантинная, Азиатская, Каменистая, Церковная и Сураханская, а в меридианальном направлении – Персидская, Спасская, Базарная, Воронцовская, Татарская и другие.
– Называем всех их по-старинке?
– Мне легче представлять их такими, какими «застал» в документах. Все, о чем я пишу и рассказываю, узнал из справочников, книг, документов… Это такой сладкий процесс узнавания чего-то нового!
– Но продолжим рассказ, чтобы и наши читатели узнали много из того, о чем слышат впервые, и что им, как оказалось, так важно сегодня узнать.
– Так вот… В связи с тем, что Базарная улица фактически превратилась в официальную магистраль и стала более посещаемой и бойкой, в ее застройке произошли изменения за счет увеличения числа торговых заведений (магазины, лавки, караван-сараи). Торговые, так называемые Темные ряды в Ичери шехер, растянувшиеся от Шамахинских ворот до Джума мечети, хотя и служили центром бакинской торговли, вызывали восхищение путешественников (в частности, А.Дюма-отца) ремесленными рядами и мастерами, создающими свои поделки буквально на глазах у зрителей, разгуливающих среди хаоса восточного базара.На генплане Баку 1854 года уже отмечена существующая аллея, связывавшая Шамахинские ворота с главной магистралью форштадта, а на главной улице форштадта, которая совпадала с трассой Шамахинской дороги, были посажены деревья в виде аллеи. Похоже, форштадт становился административным и деловым центром города с присущей Большому Баку планировочной структурой капиталистического города, определившей характерные, присущие ему черты.
– Но это были лишь наметки…
– На тот период – да. В то время как форштадт развивался по всем направлениям и застройка его постепенно пополнялась двухэтажными жилыми домами и караван-сараями, эспланада оставалась пока свободной от застройки и была отведена под нефтяные амбары и соляные магазины, уничтоженные в 1880-х годах. Выше амбаров почти сплошной полосой по эспланаде тянулись кладбища, оканчивавшиеся у аллеи, соединяющей Базарную улицу с Шамахинскими воротами.
Урегулированная в пределах Базарной улицы, Шамахинская дорога, выйдя на эспланаду, разветвлялась на три рукава, тесно связанных с морем, с набережной. При разбивке эспланады на кварталы они удачно вошли в общую планировочную структуру центра и легли в основу плана в виде кольцевой магистрали вокруг крепости.
– Но все эти преобразования требовали средств!
– Потому-то городские власти постоянно сетовали на то, что доходы уездного города сдерживают дорогостоящее расширение.
– А рост населения не покрывал их?
– Трудно сказать. Меня заинтересовал один любопытный документ следующего содержания: «Городские доходы простираются средним и круглым числом до 6 тысяч рублей серебром. Городские расходы ограничиваются 4-мя тысячами рублей серебром; главная статья расходов состоит в содержании чинов городской полиции. Общее число постоянных жителей в городе и на форштадте в настоящее время простирается... до 7431 души». Но все познается в сравнении. Известно же, что еще в 1839 году администрация ставила вопрос о переводе из Астрахани в Баку адмиралтейства, связывая эту идею именно с развитием Баку, расширением территории форштадта, увеличением численности населения, а также возрастанием значения Баку как порта-центра транзитной торговли между Россией и Ираном.
– Тогда внимание приковал к себе район Баила?
– Документ от 6 апреля 1863 года о создании нового района на территории, удаленной от города, в совокупности предопределил планировку Баила с четкой дифференциацией его основных частей – порта с адмиралтейством, административно-общественной зоны и селитебной территории с офицерскими и матросскими кварталами.Этот «Генеральный план расположения зданий строящегося Бакинского порта на Баиловом мысе» ценен еще и тем, что он дал нам возможность представить историческое формирование Баилова со времени основания и определить планировочную характеристику в последующие этапы его развития. Кстати, он повторил схему направления сложившихся кварталов, предложив создание организующего архитектурно-пространственное решение всей территории общественного центра и даже предложив большую площадь для развития садоводства и вообще для зеленой зоны, которая на плане города здесь появилась впервые.– Да уж, ваш рассказ помогает представить зримо, как Баку еще только выдвигался в ряд крупнейших промышленных и экономических центров царской России.
– Судить по нашей беседе – трудно, я ведь упускаю многие подробности.
– Надеюсь, то, что уже сказано, пробудит интерес читателей. Да и мы с вами ведь продолжим разговор?
– Непременно!

ссылка на источник