Спросите у лошади, как ее зовут!

В кабинете директора цирка зазвонил телефон:

- Алло, вам нужна говорящая лошадь?

Директор в ответ послал подальше и бросил трубку.

Через полчаса опять звонок:

- Алло, не бросайте трубку, пожалуйста! Думаете, легко копытом номер набирать?!

В ШАГЕ ОТ ПРИЗНАНИЯ

Конюхи, с трудом удерживая коня с белой отметиной на лбу, подвели его к царю Филиппу и посетовали, что никто не может удержаться на нем. Тут подошел сын царя и что-то шепнул коню на ухо. Затем вскочил на него и ускакал. Спустя час вернулся. Конь был усмирен - он признал в храбром наезднике хозяина, и с тех пор никому не позволял садиться на себя. Как-то сразу между Буцефалом (т.е. Бычеголовым - так звали коня) и Александром Македонским возникло нечто большее, чем дружба - некая мистическая связь, которую отметили все летописцы того времени. Когда конь пал, полководец приказал в его честь заложить город...

Среди одомашненных животных, лошадь занимает особое место: именно она, стирая копыта на ухабистых дорогах истории, вывезла человека из эпохи чадящей лучины, доставив его прямо под слепящие лучи автомобильных фар. И за долгий совместный путь люди не раз могли убедиться, что лошадь - существо отнюдь не простое.

Если завоевать ее доверие, она станет не только другом, но и лекарем: с легкостью избавит хозяина от многих недугов, даже тяжелых. Когда известная датская спортсменка Л.Хартел неожиданно заболела полиомиелитом, она потеряла способность самостоятельно передвигаться, однако регулярно совершала конные прогулки. И за несколько месяцев не просто восстановила здоровье, но и стала серебряным призером Олимпиады в Хельсинки.

Свое доброе отношение к лошадям люди старались подчеркнуть не только заботливым уходом, но и кличками. Однако дать оригинальную кличку, которая подчеркивала бы индивидуальность лошади совсем не просто: на огромное конское поголовье никакой фантазии не хватит. Вот почему сплошь и рядом щиплют травку Красавицы, Гнедые, Серые...

Нередко клички «шли в ногу» с прогрессом: Импульсы, Гипотезы, Параболы и Гиперболы. Когда во второй половине XX века прогресс несколько притормозил, появились Круговая-Порука, Мрачная-Картина, Острая-Закуска и Вкусная-Окрошка. Из той же эпохи: Разбитая-Чаша, Неполная-Чарка, Горе-Пьяница, Хата-с-Краю. А еще - Настойки, Первачи, Мускаты... Веяние времени, так сказать.

Конечно, далеко не всем лошадям нравились их «имена». Выдающийся скакун Лейкопластырь в четырехлетнем возрасте пал замертво прямо на ипподроме - наверняка не выдержал дурацкой клички. Глубоко страдали и Вакхи, коих перекрещивали в Кваков, и Виолончели которые у конюхов (люди-то простые!) мгновенно становились Сволончелями.

Особый интерес представляют клички, которыми наблюдательные владельцы одаривали своих любимцев за ту или иную черту характера. Можно не сомневаться, что, например, Лукавая или Обманщица свое имя вполне оправдывали. Также как и Гулящая Молодица, Скажена Видьма, Жажду Свиданья. Нередко нрав лошади старались подчеркнуть именами литературных героев: Несчастливцев, Ленский, Мцыри...

Однако, несмотря на огромное разнообразие характеров, всех лошадей роднит одно - тонкая, чуткая, все понимающая душа. Вот почему люди нередко делились с ними своими радостями и горестями, т.е. в какой-то степени очеловечивали их. Но когда осталось сделать еще один шаг - признать, что и лошади наделены разумом, люди остановились, не желая ни с кем делиться монополией на этот дар Природы.

ОРЛОВСКИЙ РЫСАК ГАНС

Первым, кто решился на такой шаг, был римский император Калигула. Своего Инцитатуса (т.е. Быстроногого) он удостоил высокой чести - назначил сенатором, ибо, по мнению самодержца, конь был куда умнее двуногих из его окружения. Этот поступок до сих пор считают прихотью обезумевшего владыки мира, хотя сегодня об этом трудно судить. Возможно, император и в самом деле был немножечко того, однако не назначил же он сенатором козла!

Следующие шаги были сделаны лишь спустя две тысячи лет. В конце девятнадцатого века жил в Берлине старый, небогатый и немного эксцентричный мизантроп по имени Вильгельм фон Остен. Одержимый идеей разумности животных, он пытался обучить человеческим наукам свою лошадь, но затея окончилась неудачей. Однако старик не опустил руки: в 1900 году он приобрел орловского рысака, окрестил его просто и со вкусом - Гансом и продолжил эксперименты. Орловец оказался столь смышленым, что вскоре его кличку облагородили, добавив к ней слово Kluge, т. е. Умный, ибо рысак умел не только складывать, вычитать, умножать и делить простые числа, но также разбирался в дробях и лихо извлекал квадратные корни, отстукивая копытами результат.

По Берлину поползли невероятные слухи, за дело взялись газеты и в дом фон Остена потекли посетители. Вспыхнули горячие дебаты, которые разделили общество на две партии: на тех, кто верил в подлинность феномена, и на тех, кто во всем этом видел лишь ловкий обман. Масла в бурный огонь дебатов подлило гробовое молчание знаменитых ученых

В конце концов, под давлением общественности в 1904 году была создана авторитетная комиссия, в состав которой входили профессора психологии и физиологии, ветеринары, цирковые спецы, офицеры-кавалеристы и директор местного зоосада. К вящей радости сторонников теории разумности животных авторитеты не обнаружили никаких манипуляций со стороны фон Остена, но, тем не менее, не отважились поставить точку в этом вопросе.

Газеты взвыли пуще прежнего, и вскоре была создана вторая комиссия, в числе членов которой был Оскар Пфунгст из берлинской лаборатории психологии. После длительной серии экспериментов он составил объемный, но сокрушительный отчет, в котором утверждал, что лошадь не наделена разумом, не различает ни букв, ни цифр, а просто подчиняется незаметным, бессознательным жестам, которые невольно производит ее хозяин.

Напрасно протестовал бедный фон Остен: никто его не слушал. Став посмешищем, он через несколько лет умер в одиночестве.

Казалось, в спорах о разуме животных поставлена авторитетная точка - теперь уже к вящей радости противников этого самого разума. Но, как оказалось, не надолго. За дело взялся преуспевающий эльберфельдский промышленник Кралль, который всячески поддерживал фон Остена в последние годы его жизни. В благодарность старик завещал ему Умного Ганса, а, кроме того, Кралль сам прикупил двух арабских жеребцов - Мухаммеда и Царифа.

Он начал с того, что существенно изменил подход к обучению. Если фон Остен и Умный Ганс противостояли друг другу как два врага, и уроки нередко принимали форму скрытой борьбы, в которой душа животного восставала против господства человека, то Кралль, наоборот, окружил своих учеников любовью, и можно не сомневаться, что атмосфера любви помогла им раскрыть свои способности.

Поэтому не удивительно, что успехи Мухаммеда и Царифа были намного поразительнее достижений стареющего Ганса. Уже после двух недель занятий Мухаммед довольно-таки правильно делал простые сложения и вычитания, научился отличать единицы от десятков, отбивая единицы правым копытом, а десятки - левым. Он понял значение символов «плюс» и «минус», освоил умножение и деление. За четыре месяца он узнал, как извлекать квадратные и кубические корни, научился читать и даже составлять слова с помощью условного алфавита, изобретенного своим хозяином.

В 1912 году в Лейпциге выходит книга Карла Кралля «Мыслящие животные», и перед научными авторитетами опять встала в полный рост проблема разума животных, но вместо утомленного и озлобленного старика скептики с неприятным удивлением обнаружили, что им противостоит молодой, остроумный, эрудированный и способный постоять за себя противник.

Научные комиссии следовали одна за другой. Ученые со всей Европы приезжали Эльберфельд для изучения на месте этого непостижимого феномена, который, несмотря на разные точки зрения, был признан наиболее сенсационным событием из всех, какие когда-либо происходили в мире психологии. В итоге, дискуссия разгорелась с новой силой, и эхо жарких дебатов докатилось до Мориса Метерлинка.

НЕ ПОКОРЕНИЕ ПРИРОДЫ, А ДИАЛОГ С НЕЙ!

Мистик и убежденный атеист, боксер и владелец замков, страстный велосипедист и коллекционер автомобилей, граф и преуспевающий юрист - все это он, Морис Метерлинк, бельгийский писатель и драматург, лауреат Нобелевской и многих других престижных премий. Из внушительного литературного наследия, которое все еще мало известно нашим читателям, назову лишь две книги: «Жизнь пчел» и «Разум цветов». Мировоззрение писателя сегодня не кажется чем-то уж из ряда вон выходящим, однако примем во внимание, что свои мысли (прямо скажем: революционные мысли) он высказал почти сто лет назад.

По его мнению, окружающий мир гораздо сложнее, чем люди привыкли считать. По сути, человеку почти ничего не известно о жизни существующих рядом с ним животных, птиц, насекомых, даже растений. Если бы мы прилагали столько же усилий в борьбе за выживание, сколько прилагает, скажем, цветок, наша собственная жизнь отличалась бы от той, которую сейчас имеем. Значит, надо расправить все еще сложенные крылья разума, воспарить над убожеством повседневности, устремиться к иным мирам и познать их. А иные миры не где-то там далеко - они рядом, прямо под ногами...

Вот такого человека и пригласил в гости Кралль. Своими впечатлениями о пребывании в Эльберфельде Метерлинк поделился в книге «Неизвестный гость».

Для начала он отмел все подозрения в чисто денежном интересе Кралля, а, значит, и в каких-то манипуляциях с лошадьми с целью извлечения денег у доверчивых обывателей (именно в этом грехе обвиняли фон Остена):

«Кралль - богатый промышленник, чья семья три поколения, от отца к сыну, вела ювелирный бизнес, один из самых значительных в Германии. Его исследования, так далекие от того, чтобы принести хоть малейший доход, стоили огромную кучу денег, отнимали все свободное время и часть того времени, которое он мог бы посвятить бизнесу. И обеспечивали ему, как это обычно случается, больше несправедливой критики и сарказма от его сограждан и немногих ученых, чем уважения и признательности».

Метерлинк пробыл в Эльберфельде довольно долго, и за все время у него не возникло ни тени сомнения относительно разумности питомцев Кралля:

«Хозяин предложил извлечь несколько квадратных и кубических корней. Мухаммед выглядел довольным - это его любимые задачки, они интересовали его больше всего, не считая самых трудных умножений и делений... Что в особенности производит впечатление - так это легкость, быстрота, и я бы даже сказал - радостная беззаботность, с которой эти странные математики дают ответы. Последняя цифра задания еще дописывается на доске, а правое копыто уже отбивает единицы, и левое немедленно следует за ним, отбивая десятки».

Метерлинк и сам экспериментировал с лошадьми, предлагая им задачи, когда хозяин отсутствовал, и смог убедиться, что:

«Они не только первоклассные вычислители, для которых эти отвратительные дроби и корни не таят в себе никаких секретов: они различают звуки, цвета и запахи, определяют время по циферблату часов, распознают некоторые геометрические фигуры, портреты и фотографии... Я уверяю вас, что на самом деле все было намного проще и яснее, чем в подозрениях кабинетных критиков, и что самый недоверчивый ум в мире не сможет найти ни малейшего следа жульничества в открытой, здоровой атмосфере этой старой конюшни».

Писателю, безусловно, можно верить. А «большая наука» все еще не в силах сделать шаг, который перевернет все наше понимание окружающего мира. Наверное, и большинство людей не готовы признать, что вокруг куда больше разума, чем они привыкли считать, а потому не готовы к диалогу с ни теми, кого снисходительно называют «братьями нашими меньшими», ни с Природой вообще.

Вот и молчат лошади, с грустью посматривая на диковинные механизмы, внутри которых ревут, отравляя воздух бензиновой гарью, рукотворные табуны в сотни голов, и уносят человека все дальше и дальше по пути прогресса. Все дальше и дальше от Природы...

Олег КРАСНОВ