«Четыре месяца три недели и два дня» Кристиана Мунджиу

Это фильм об унижении. С первого до последнего кадра.

Румыния за два года до свержения Чаушеску. Девушка учится в техническом колледже, живёт в общежитии. Утром в душевой, где не предусмотрены двери у кабинок, узнаёт, что кому-то из администрации известны сроки её месячных и ей придётся как-то по-другому объяснить пропуск спортивных или, не знаю, военных занятий. Чтобы с кем-то расплатиться сигаретами, надо их вначале достать. Она стучится в дверь к парню, у которого обычно покупает всякие мелочи и слышит «открыто». В автобусе её унижает контролёр. Пытаясь снять гостиничный номер для подруги, она унижена одним только выражением лица дежурной, а тут ещё подруга заказала номер по телефону, заказ потерялся. В другой гостинице номер удаётся снять ценой новых унижений. Её друг требует от неё объяснений, что за дела мешают ей прийти на день рождения его мамы. Потом происходит встреча с врачом, который должен сделать подруге аборт — для того и снят номер, невыносимый разговор с этим врачом. Опять гостиница, куда нельзя войти и выйти без паспорта. Сцена в гостиничном номере, где выясняется, что подруга наврала, сказав, что у неё срок два месяца, на самом деле больше четырёх, врач требует сумму, вдвое превышающую ту, на которую они рассчитывали, с врачом приходится расплатиться телом. Она всё-таки идёт на день рождения, принуждена слушать мещанскую болтовню гостей, наконец, уходит с другом в его комнату и тут начинается главное унижение — разговор с ним, который не понимает ничего, не хочет понять, что на месте подруги могла быть она, не понимает её состояния, его заботит впечатление, которое она произвела на его родителей, он — такой же мещанин, как гости за столом, ему бы чтоб всё было правильно и как у людей, он и женится, если она забеременеет, только зачем он ей нужен? И финал фильма, когда подруга, избавившись от ребёнка и поручив ей его «похороны», спускается поужинать в ресторан, благо немного денег осталось. И ведь ничего страшного в фильме не происходит, всё, вроде, кончается хорошо, кого удивишь левым абортом. День прошёл «почти счастливо», как «Один день Ивана Денисовича»…

И вот я думаю – как связан этот фильм с нашей жизнью и с нашим кино? Никто, наверное, не согласится с тем, что и наша жизнь во времена брежневского социализма была такой же беспросветной, хотя и у нас аборты были запрещены (ну, правда, в сталинские времена, до брежневского социализма), и у нас можно было увидеть людей, дежурящих возле магазина в ожидании если не сахара, то колбасы, и у нас устройство в гостиницу было нелёгким делом, ну а сигарет «Кент» у нас просто не существовало. Но вот такого тотального унижения я не помню. И в кино – не помню, чтобы оно было кем-то изображено, когда шла речь о прошлом. «Чернуха» появилась в фильмах нового времени и о новом времени. Вот недавний фильм «Волчок», вот «Сказка про темноту», и этот ряд, наверное, можно продолжить и вширь, и назад во времени, просто я многого не видел. Но – и тут мой главный вопрос – почему «чернуха» в постсоветских фильмах чернее, чем в этом румынском? Почему в эту девушку, героиню румынского фильма, как-то больше веришь, чем, хотя бы, в героиню «Сказки про темноту»? В её будущее больше веришь. Может быть, румынский фильм просто талантливее?