Moисей Степаныч помирает...1-я ч.

  В  Армавире начались 90-е годы. Они конечно не только там начались, но там начались особенно.

Так считали  жители Краснокачанска,   одной из провинций, по пути следования поездов в  славный  Армавир, которая из посёлка городского типа

незаметно превратилась в городок поселкогого типа.  Ну ещё бы нет!  Местное ОНО (отдел народного образования) стало называться  ГОНО.

 А универмаг превратился в ГУМ.    Успешно заселялось новомодное,  бывшее прежде леспромхозом, кладбище.

Инициатива пришла сверху. Первым там захоронился бывший краснокачанец, он же бывший замминистра СССР. Земляк, е-мое!

Захоронился вместе со своим мраморным бюстом. Ну не вместе с ним, а под ним.  Инициатива пришла сверху, захоронилась и

проросла. Так и появилась в славном городке это новое увлечение.

Особеннo там старались захорониться партаппарат, профсоюзная и ментовская элита .Ну и конечно активисты.

Они хвастались  соседям, что  их предки хорошо пристроены. Лежат на правительственном уровне. Простой народ тоже

потянулся .  А не захорониться ли нам всем там? Ну вместе с тещами и другими членами народа.

  Но многие и наоборот. Мечтали о старом уютном кладбище. Туда обещали трамвайную ветку довести.

О да,  есть на Руси  ещё такие милые,  уютные,  обжитые кладбища. Прямо одно удовольствие полежать.

. А какие  похороны  оно имело!  Какие прощальные речи оно слышало!  Покойник сразу чувствовал себя Человеком.

Для  краснокачанцев похорны это  особоая церемония.  К ней задолго готовились,

на пышные поминки откладывали деньги, уже сразу после свадьбы.  Ах, как же это приятно, когда с тобой церемонятся.

 И под музыку.  Музыканты вызывались по  особым рекомендациям.  И таки они играли!  Шопен! Да что там Шопен?

Шуберт, Бетховен....  Шаинский!   Да!  А что?

Не поверите, но были и оригиналы.  Шаиского заказывали.  Похоронный тамада, или как там его, объявлял:

-а теперь по просьбе дорогого усопшего исполняется его любимая песня " Я на солнышке лежу и на солнышко гляжу."

  Сопровождающие заказчика нестройно подпевали ..."всё лежу  и лежу и на солнышко гляжу..."  И было бодренько

и торжественно.   А потом, ещё бодрее на поминки топали,  напевая так, что любой встречный присоединялся. Всем

хотелось хорошенько  обмыть отошедшего. 

Многие плакали даже  от зависти к покойнику. Впервые узнавали как его зовут. И снова плакали.

Ну естественно, после этого и для них  кончина становилась   смыслом всей  жизни. Какая премьера, а!

Я вас уверяю, если хочешь почувствовать себя примой, , ехай  в  Краснокачанск и помирай на здоровье!

Почётно, а заодно  и участок свой. Частная собственность. Хочешь помирай, хочешь- продавай!

       Но я не об этом.   Той порой,  в начале  90-х,  в Армавире и Краснокачанске была весна.   Сады полыхали цветом. 

В  школах  готовились к выпускным.  И ничего такого вроде не намечалось.  Вот, только в ГУМе,  продавцы узбекской

национальности продавали китайских  блондинок, кукол Барби и вьетнамских матрёшек.  Конечно,  лучше было когда

Запад  наступал  скрытно  и "из-подполы". Тогда он  наступал, а мы вовсю делали вид, что  сопротивляемся.

 Была интрига, ценился товар.  А теперь, когда Запад решил наступать с Востока,  всё пропало.  Вернее,  даже

наоборот,- всё появилось.  Причём,  качество резко проиграло количеству.  И с большим преимуществом.  

Правда цены радовали.  Но радость у завоёванных прилавков оказалась мимолётной и очень китайской.. 

Эти  синтетические   Барби так воняли своей синтетикой, что  дарить их можно было только тёще или на  прощание,

ей же.      Детям такое покупать стало западлом,  но всё ж покупали. 

 Ах, Запад, Запад!  И на кого ты нас оставил.  

Игрушек стало  так много, что перестало хватать для них тёщ . И, даже тех, кто с ними прощался. А это вам уже не

игрушки.

Рубль стал негордным и решил упасть.  За ним устремились  "легкие" и нелегкие промышленности.   Первыми  пали

товарновещевые  базы.    Ну а  за ними  низко пала вся нестоличная  Россия. Стало незачем работать.

Товары везли отовсюду  и,.  все кто мог торговать,  торговали.  Зарплаты платить стало необязательно. Наступал

долгожданный  коммунизм. Наступал сильно и больно. Но я не об этом.

Поезда на Армавир шли через  Краснокачанск.  И не просто поезда там останавливались.  И не зря.  К перрону  

катились тележки с  фруктами, пирожками и лимонадом.  А как шло мороженное и баранки!  Московский  скорый здесь

стоял целых 15 минут.    Рядом с расписаниями поездов висел огромный фанерный  щит с рекламой:

"ХОЛОДНОЕ ПИВО. С РАКАМИ" .  Снизу  жирная стрела указывала   "налево-налево" и под ней- "всего 200 м."

 Ну?  Какой мужик не захочет вырваться из душного вагона, и добраться до пива с раками.  И вырвались и  ещё как.

Правда заветная "стекляшка" находилась аж в полукилометре, но кто остановится, если уже двести пробежал?

 В этом и был хитроумный расчёт Моисея Степановича, владельца процветающей пивной.

     Сначало было Место!

 И  какое. Впереди   базар. Позади вокзал. Народ пил с утра и вовсю.  Монеты катились на залитый пеной прилавок.

Моисей, он же в народе Рокфеллер, уставал за день досмерти.  Ему помогала в этом его молодая жена,  шустрая мало-

образованная молодуха и  её восхитительные  сиськи.   Она подавала раков и весело  посылала нахер шалунов.

С очаровательной улыбкой она отвечала на приставания-  "ну что за ахернею вы несёте"!   А с умниками, ещё лучше, 

  -"я взрослая, вы со мною педагогизмом не занимайтесь"!

Ах, Краснокачанск.  Лола была одной из первых краснокачанок, которых запоминали любители пива. Причём надолго.

Но и мужчины  краснокачане там были. Тоже не фраера, умные.  Не только Рокфеллер. 

 У пивнушки дежурили два "РАФика"  что-то вроде маршрутного такси.  Рекламный щиток водителя Вачегана гласил :

 "УВИДЕТЬ  АРМАВИР и УМЕРЕТЬ"!!!

А реклама его друга  Мамедика , была попроще - "ПРАВЫТЕЛСТВЕННАЯ".   Друзья не зря дежурили. Клиентов  хватало,

даже  черезчур хватало.  Мужики увлекались и пивом и раками.  Поезда уходили без них.  Но счастье всё же  есть!

 И рядом!  Есть спасительные экскурсии в Аармавир!  Цена экскурсии  была  немалой.  Но ехать же надо.

 А Мамедик подбирал остальных, но уже по двойному тарифу. По правительственному.  Эта парочка были соседями

Моисея.  Вернее бывшими соседями.  По камере. Но прежде всего они были бакинцами, а это уже повод сдружиться.

Ну так уж у них получилось- стать соседями по камере. Бывает.  

 А соседей Моисей  не обижал.  Да и не только соседей. Приятелей у него, после отсидки в школе, было тоже   немало

 и всем, как мог,  Рокфеллер помогал. Сдачу он иногда недодавал, но зато пиво лил аж через край.   Потому его и считали

честным. И благородным. 

  Его заметили  органы еще в Баку.  Предприимчивых и гордых сразу замечали.  Ещё когда рубль  был гордым и  желанным.

 Для него  придумали хорошую статью и  отправили  из теплого и славного города  в холодные края. А уже потом судьба 

занесла заблудившегося Моисея в чудный город Армавир.

Моисей вернулся из этого путешествия  заклённым,  но   с вредной привычкой покуривать.

  Короче, нет добра без худа.  Солидные воры и мелкота, тузы и интеллигенты, даже артисты и просто народ уважали

Степаныча.  "Забивая стрелки",  так и говорили- "встретимся у Рокфеллера".

  Моисей  Степаныч  был молчун.   Моисей молчал вежливо, но видно было, что с таким не забалуешь.

Зато  жена его, Лола ,  Лола Килькина была .. Ох уж эти лолкины сиськи!  А полные сочные губки! А горячий язычок!

Бывает провожает поддатого клиента, вежливо говорит ему: -Приходите к нам, на х-й, почаще! 

Особо шустрых зовёт  "секс-боевиками".  Порывы  местного поэта, Лола обрывала ,                                                                                  

-"Ну и не жалко вам  стихов на меня?  Едьте домой,  в вашу  ёваную  поэтную хрущёвку."

И никто ей не грубил.   Знали, что за ней стоит каменная стена. Моисей.   Тот не растеряется. 

 Моисеи,  как говорят историки , нигде не теряются.

Первым , кто с удовольствием  смирился с капитализмом в посёлке, стал он же,  Моисей  Трёшкин.  Заделавшись

владельцем той пивной, которую  арендовал прежде у загнивающего Пищепрома.

 Глубоко в душе он не хотел ухода ненавистных Советов, потому, как неизвестно с какой музыкой   они уйдут.

Одно он чётко  понимал-как бы власть не загнивала,  народу,  пиво водой не заменишь.

 Трёшкин мудохался ( я мог сказать  "трудился изо всех сил"),  но он, именно мудохался,  первые 40 лет  своей жизни,

привыкая к отсутствию  комфорта.  Но его посадили. За скромное предпринимательство.  А вернулся Моисей уже 

Рокфеллером,  и стал тратить свои силы на привыкание к присутствию  комфорта. 

  Воздвигнутый  заново, его   пивной павильон, приносил  огромный доход. Народ хотел пиво круглосуточно. 

 Публика выпивала первую  кружку быстро и тут же заказывала "догонялку".   Ну а те,  кто проездом,  пили быстрее, чем

им можно было налить. 

Моисей сначала бросил пить, потом курить. Рубли слетались к нему и собирались в тяжёлые мокрые пачки.

Монеты катились к нему по нержавеющем у прилавку и вроде  надо было  все это как-то  тратить.

Но не останавливать же процесс. Подсчёт выручки и вовсе лишал сна.  Жену его, молодую,  всё происходящее возбуждало.

 А он,  наоборот,  жену перестал навещать. Утомился бедняга.  "Синдром старателя" подкосил , не сдюжил Моисей.

 А тут ещё и  санэпидемстанция,  налоговая,  рэкет. Последние лютовали особенно.

Что бесило, что этот лютый молодняк ни во что не ставил авторитетных стариков.  Закон  перестал быть.

 Причём, рэкэтом увлеклись  ещё и менты. Становилось  обидно. А ведь так мечталось о доброй и сытой воле.

  -"Помирать пришла пора, дорогая"-сказал он своей Лоле.  -"Наше дело правое, но оно  захирело."

И, что главное,  сказал-то он в шутку.   Да мало ли что "русский"  еврей не  скажет своей истино  русской жене еврея? 

Тем более,   если она на двадцать  пять лет его моложе.

 Моисей был ещё тот шлимазл.  Базарком Гурген, да что там Гурген, сам  прокурор ему звонил,  спрашивал когда будут

московские проверки.  Моисей знал многое, но пророком никогда не был.  Он был выше этого.   Новости сами

приезжали к нему. То есть, первыми и сами,  в лице столичных чиновников.    ,Благо,  что для них  павильон Моисея,

был главной  достопримечательностью  Краснокачанска. И знали они, что не пророк вообще-то  Моисей. И не болтун.  

А тут как сказанул ,  что  в море попой подул.  Всё обратно, взад.   Материализовалось!

  Поначалу заедать стало пищеварение. Ну ладно,  тут есть слабительное.  Потом пропал сон.  Ну ладно тут есть

снотворное.  Правда,  слабительное и снотворное не всегда меж собой  договаривались.  Но, когда сердце  заработало,

как электросчётчик  на дискотеке, то Степаныч  понял, что надо было  бы  поменьше  пиз...,  простите ,  каркать.

 Леденящий страх от мысли   "щас скопычусь"    высасывал  всё из-под  его  подложечки.

  Не верил Моисей Степаныч, что так помирать ему станеться. Ни с того или сего.  Не  как  все,  а вот так, и совсем не по

правилам.  Так помирать он был не согласен.  До него   многие  сканчивались.  Но все по возрасту  или по другой

уважительной  причине .  Положено по возрасту - помирай себе на здоровье. Ну или заболел солидной болезнью,   так

тоже- на здоровье!

  А тута- на тебе!  Скоро  пенсия долгожданная, почёт.  Всем известно, что с неё  только  жизнь и начинается...

  А те  красную карточку!  " Удаление с поля, милок. Насовсем."  Не по правилам это. Да и помирать так  было скучно.

 И  не для того Моисей Трёшкин родился, слышите, чтобы  так неправильно  помирать! 

 Все лучшие краснокачанские  медики, а их было немало, -фельдшер и ветеринар,  они же братья -близнецы  Лифшицы,

 никак  не могли определить ему   ну хоть какую-нибудь приличную болезнь. Там, рак или инфаркт, на худой  конец.

Ничто  и никак  при их  пальпапации  не прощупывалось.  Ничего из ряда вон выходящее.

Медиков ещё удручало то, что все на них смотрят, стараясь  что-то понять.  Мол, почему этот  человек, да ещё какой, 

лежит и  тихо затухает.    

И  так ему,  Моисею  Степанычу ,  обидно стало, что вызвал он всю свою родню, широкоразбросанную от Техасса до

Баку, от  Армавира  и до Чукотки. Чтобы главное событие его жизни, то есть его же похороны,  не прошло для них

незамеченным.  Мир должен увидеть что в нём творится. 

 Все сканчиваются, как подобает, а он беспричинно, словно  на нём, все причины кончились.

 Ну а  второе беспокойство Степаныча, было хуже первого, потому, что состояло из двух.   А знаете почему?  

Хм, да   любой краснокачанин вам скажет почему.   Во-первых, где   хорониться,   а во-вторых, по какому обряду.

Вот, папа у  Моисея - Степан  Трёшкин, вроде русский,  а  вот маму  Моисея, звали Голдой. Да ещё Голдой Марковной.

Причём и Голда и Степан  давно почивали  на родном и уютном поселковом кладбище. В двухспальной могилке.

Так вот, это милое уютное кладбище, на котором любому приятно полежать,  закрыли!  Хорошего  вам понемножку!

Директивой сверху закрыли. Хамы.

 А на новом заделали сектора по нац.принципу. Главное жить и работать можно всем рядком,  а похороняйся  отдельно.

Русские там,  татары тут, а евреи подальше.  После "там" и "тут".

 Но сознание многих оставалось неперестроенным и такие,  как Моисей,  не желали следовать  моде. Через ушлого

Левку-Синагогу, знающего человека, можно было ещё найти уголок и  на поселковом кладбище.  Но и у "Синагоги"

возможностей  становились всё  меньше. Даже если и дороже.  

...Братья Лифшицы играли в шахматы, принимая разные красивые позы, стремясь  произвесть впечатление на

потенцияльную вдову.  И прикалавались к чукотскому  родственнику.

-А  что это вы чукчи наше русское имя Степан присвоили?

-И это спрашиваете вы, Лифшиц,  по имени Александр?-парировал чукча.- И вообще,   не чукча я, а чукчанин.

-Это как?  -заинтересовался другой Лифшиц по имени Сёма.

-Ай, и шо тебе Сёма  не понятно? Про чукчан ещё анекдотов нету. - Эх вы, товарищ Чукча, нация не брелок, её не ....

- Я не чукча, потому, что я не чукотской национальности. Я живу там, а  потому и чукчанин.

-Надо же. А как правильно "чукчАнин" или "чукчанИн"? -вконец заинтриговано спросил Сёма.

-Я думаю, что если он славянин, то он "чукчанИн",  а если нет, то...

-Я попрошу не склонять мою принадлежность. Вы сами кем же  будете, однако?

-Мы испанцы, однако...Вот испанский гамбит разыгрываем однако, дон Степан.

Вдруг, словно в фильме ужасов, неторопливо распахнулась дверь.  Ступая достойно и неторопливо, в горницу вошёл

отец Актиний, он же "попарь",  он же бывший "помошник" худрука в драм-драмтеатре при областной продбазе.

И держал он в простёртой руке Слово, им лично написанное. Сей труд включал 300 страниц текста и 22 фотографии

памятников на  могилках, снятых на поповский "поля-роит".  Святой отец был посредником не только с небесами, но

и с мастерской каменотёсов, оформляющих последние пристанища.

-" и  что там такое, ..толстое у вас в руке,  отец Ак-тиний?",    -икнув спросила вдова-невеста. 

--Прочти, любезная, для мужа своего. Начни с заглавия. Принёс я свой ценарий.

-О, блин,-промолвила она..  Название -"Захороненье"...так ..

-Здесь мной предложен вам сценарий похорон. Вернее не для вам, а на рецензию, почтенного, многообещающего

и потенциального покойника. Прочтя его, поймёте  вы, как надобно достойно погребаться.

 -Ye!-не по-русски воскликнул Лёвка-Синагога....-как спешил человек,  аж копыта   истёрлись. А чё,   давно это

свежекрещённые  попы в "саламандрах" канают?  -До перестройки  мы вас только в наших "скороходах" видели.  

-Ой! Кто бы говорил, да только бы не несвежнобрезанный..прости меня гссспади!

-Ну зачем вы так, батюшка. Проходите, погорюем вот вместе.- Лёвка решил не продолжать спор конфессионариев.

-А чё вы думаете,- завёлся Актиний, -вам, чтобы похоронить обязательно 10 мужиков  надо.  А вот нам с вами, дорогая

вдовушка,  никого не надо. Сами откопаем, споём и  закопаем. И вдвоём и помолимся. И помянем.. вдвоём.

(Конец первой части)