Один день

................................................................................."Говорил мне отец:- Ты найди себе слово,

.................................................................................. чтоб оно, словно песня, повело за собой..."

................................................................................................................................. (М.Анчаров)

Из-за поворота бесшумно выскользнул троллейбус, умытый, но всё ещё сонный,

остановился у фонаря. Шаркнули двери, но больше никто не вошёл, только вздрогнула

единственная пассажирка - толстая тётка в цветастом ситцевом платье.

Она лениво скользнула взглядом по Герке и снова уткнулась лицом в сложенные на сумке руки.

Город просыпался тяжело, и только птицы на высоченных тополях вдоль улиц, откричав

рассветную перекличку и деловито чирикнув соседу последнюю фразу, разлетались по

своим хозяйственным делам.

Герка еще раз вдохнул пока прохладный в тени деревьев воздух и вошёл во двор.

Сторожиха, дремала у мастерской. За её спиной, чернея ртами полуосвещённых

отверстий, высилась гора труб, подготовленных к испытаниям на буровой.

- Доброе утро, Дмитриевна,- Герка поздоровался негромко, чтоб не напугать старушку.

- Здравствуй, Гера, здравствуй. Что ты в такую рань? рано ещё бессонницей страдать то...

Герка молча пожал плечами , взял ключи и поднялся на пятый этаж. Он с трудом отодвинул

тяжёлый засов, прилаженный здесь много лет назад и неизвестно для чего предназначенный,

прошёл по общему коридору к двери с табличкой "Отдел внедрения".

В нос ударил специфический запах старой бумаги, как всегда за выходные наполнявший комнату.

С полок стеллажа выглядывали пожухлые, мятые концы писем, договоров,заводских информационных и номенклатурных брошюр. Всю эту труху давно пора выбросить - старьё,

но у Черныха никак руки не доходят. Надеется. А всё равно ни один завод не признаёт технологию

изготовления этих плунжеров, а они ох как нужны...

СКБ занималось плунжерами второй год, и второй год оба завода нефтяного машиностроения

отказывались от предложенной технологиии. Новая технология занимала меньше времени и

обеспечивалась меньшей номенклатурой оборудования, но станки нужно было частично заменить,

а на это заводы не идут. Невыгодно.

Черных, начальник отдела внедрения, стройный не по возрасту мужчина долго пытался

собрать в отделе молодых инициативных людей, но тогда, несмотря на старания, к нему

всё-таки прислали Савзиева.

Говорят, что в молодости Савзиев работал статистом в цирке, пенсию заработал очень скоро,

но отчего-то бездельничать в одиночку не смог. Закоренелый холостяк, к тому же.

Савзиев был не то, чтобы плох, как конструктор, вроде и руки пришиты где надо, но к мыслительной

работе совсем не приспособлен. Когда ему для проверки предложили разработать технологию

"первого", как у них называли прадедушку теперешнего плунжера, которого и плунжером-то назвать

было нельзя, он долго сидел, обхватив голову руками, потом подошёл к Виталию Андреичу и одним

выдохом сказал:

- Не могу. Вроде штучка это простая, а обьяснить не могу.

Сказал артистически, но с неподдельной дрожью в голосе. Черных долго смотрел поверх его головы

на график отпусков. Он сидел тихо, не шевелясь, даже дыхание было незаметно,

каким-то оно стало поверхностным, что ли, лишь пальцы нервно теребили заявление.

Потом он схватил ручку и быстро, словно боясь передумать, размашистым своим почерком

написал под заявлением : " Возражаю!!"

Когда Савзиев вышел, Черных взорвался: "Да я лучше приму на работу парикмахера, тот по крайней мере, привык ежедневно творчески мыслить! чёрт-те-что и сбоку бантик!"

Он всегда так говорил: "чёрт-те-что и сбоку бантик", когда сердился.

Савзиева всё же взяли: у него был какой-то всесильный "тапш". В обязанности его входила переписка.

Савзиев отвечал на запросы и письма, писал заявки.

Но чаще всего Савзиев сидел напротив Герки, сверкая гладким, как бильярдный шар, черепом

и изо дня в день н-и-ч-е-г-о не делал. То есть, ну не совсем, конечно, "ничего".

То время, что Савзиев не спал, он ел.

Еще Савзиев обожал спорить. Он долго и небезуспешно пытался изобразить из себя интеллигента,

обиженного жизнью. А когда кто-то обрезал его бесконечные и нудные

разговоры коротким и резким доводом, Савзиев молча уходил к своему столу, долго

обиженно сопел и наконец выпаливал: "Умные все стали и поговорить не с кем! иногда

полезно взглянуть на себя со стороны определёнными глазами!"

- Ничего не поделаешь, - вздыхала Маришка, выставляя перед электроплиткой батарею банок

со всевозможной снедью, - только желудок у него явно-выраженная эрогенная зона...

Так они и работали здесь впятером: Черных, Герка, чертёжница Марина, Савзиев и

конструктор Мишка Ребров. Да, ещё у них в комнате сидел снабженец Ерохин.

Ну и ещё сметчица Люда часто забегала позвонить...

Герка вышел на балкон.

Этажи у них в СКБ высокие, не то, что в нынешних домах, и их их отдела, выходящего на

гулкую по утрам, мощённую булыжником мостовую, видно море, ту его часть, что в тихую,

ясную погоду почти сливается с небом, и понять, что перед тобой вода, можно,только

увидев выскользнувшую между кронами деревьев яхту, ярко-белую заплатку с черной

точкой спортсмена под ней.

Металлические перила уже успели нагреться солнцем и жгли руки.

Автомобилей стало больше, и снизу поднималась душная волна выхлопов.

С верхней улицы съехал старый грузовик с высокими наставными бортами, какие часто можно

встретить в районах ( "армяно-азербижанский кузов", как говорил один знакомый гаишник)

при перевозке с полей помидор и арбузов и свернул к Баксовету. По кузову бегала собака.

Когда её прижимало на повороте к дальнему борту и собака пыталась упираться сильными

передними лапами она, ударяясь о борт, жалобно повизгивала.

Промчалась машина с наряженой куклой на капоте. Слева болтался жёлтый воздушный шарик.

Герка не успел подумать, что он может оторваться на такой скорости, как шарик, мгновение назад трепыхавшийся на антенне в неистовом восторге, подпрыгул и застыл безжизненно на мостовой.

С обеих сторон улицы на него с любопытством глядели редкие прохожие, и это продолжалось

всего несколько секунд. Встречный "Жигулёнок" алого цвета, увидев беззащитную "игрушку",

выправился и с залихватским перезвоном наехал на шарик правым колесом. Всё оборвалось...

На улице опять царили уныние и покой.

- Герка, иди, "козла" забьём! - Позвали из комнаты.

За столом уже сидели Абульфас из техотдела, дядя Жора и Ерохин.

Дядя Жора - сменный сторож, выполняющий днём роль рабочего, был сегодня возбуждён

и - как видно- не без участия бодрящего рубинового напитка из "Босоножки", забегаловки,

от которой до них - рукой подать. Хотя... он был и так разговорчив, как все сторожа. Ерохин

стучит по столу так, что в шкафчике звенят стёкла. Его волосатая рука с короткими толстыми

пальцами ловко укладывает при этом костяшку к костяшке. Игра надолго не затянулась.

Абульфас на втором заходе сделал "рыбу" и не какую-нибудь, а как он объявил, "аситрин"-

на семьдесят восемь очков -и, напевая под нос: "Дурналар, ай, дурналар...", что означает:

"Журавли, журавли...", отправился к себе.

Черныха сегодня нет, он уехал на заводские испытания, и телефон сходу заняла Люда.

Для неё каждый день начинается с утренней телефонной поверки. Люда долго говорит

с одной, потом с другой, с одним советуется, другого ругает, от третьего что-то требует,

четвёртому хихикает в трубку. Потом она долго не может дозвониться по какому-то номеру,

наконец попадает, но забывает, зачем звонила и долго об этом говорит, жалуется на жару,

усталость, головную боль, на низкую зарплату и на плохую картошку в ларьке напротив.

Герке предстоит делать проверочные пересчёты на изгиб и кручение у основания ствола сважины.

Что-то не клеилось и Герка с завистью смотрел, как споро дело идёт у Реброва.

Ребров вообще не отличается разговорчивостью, и когда в отделе возникают споры, предпочитает отмалчиваться. Он утверждает, что всё это суета, и "выеденного яйца"

не стоит , а когда Герка спрашивал, каково же всё-таки его мнение, Мишка говорил, что

"есть люди умные, и есть - мудрые; первые, как правило, могут находить выход из создавшегося положения, найти компромисс, а вторые, мудрые: те всё предвидят и могут предотвратить ситуацию, не доводя до конфликта. По- моему, лучше слушать мудрых, чем спорить с умными".

Впрочем, сам Мишка при спорах всегда принимал сторону говорящего своё мнение последним...

В прошлом году они вдвоём ездили внедрять на промысле "Южный" плавающие кольца на

морских скважинах. Это такой сборный "бублик", состоящий из двух полуколец, внутри пустой.

При волнении на море, когда скважина на поверхности обрастает слоем ила и морской ракушкой,

"бублик" поднимается вместе с водой и скоблит трубу.

А раньше трубы часто красили: промысел специально объезжала на катере бригада маляров.

Тогда Герка вперые увидел морской промысел и по-особому остро ощутил поэзию вышек в море,

когда их ажурные пирамиды стоят между суровым серым небом и ласково лижущими основания

волнами упрямо стоят днём, глядя на все четыре стороны в поисках золотистой закатной дорожки,

ведущей к горизонту, а к вечеру вглядываются туда, где стоят их сухопутные сёстры, где солнце,

как ломоть разбитого спелого арбуза, нежится у подножия вышки в нагретом за

день песке и уходя в завтра, утопает в нём тёплом, мягком, земном...

То была чудная поездка; голова была свободна от серых мыслей и сердце - от тоски, думалось только

о доме и работе, и дышалось, легко дышалось.

Он тогда почти и не вспоминал о Рите, сероглазой скуластой девушке, что уехала с молодым геологом

на далёкую Бурею в изыскательскую экспедицию. Встретились они с Геркой

солнечным июльским днём в приемной индустриального техникума, во дворе, где и поныне

справа от ворот надпись из кривых, вырезанных из пенопласта и выкрашенных зелёной

маслянной краской, букв МАЛЯР АРСЕН, а расстались у фирменного

дегустационного зала " Чай" на Торговой с плакатом у порога " День без азербайджанского

чая можно вычеркнуть из жизни", куда их пригласил Мамедка - лучший в мире специалист по завариванию "мехмери-чая" : тёмного, прозрачного и душистого напитка, снимающего усталость

и нервенность от липкой жары лучше всякого снадобья."

Герка приходил когда-то к её дому - современной двенадцатиэтажной коробке и сидел

вечерами подолгу в скверике напротив (в который он старался проникнуть незаметно, со двора),

пытаясь угадать, в какой же из этих ячеек прячется та, главная его половинка ;

приходил всю осень, пока случайно не узнал, что Рита там больше не живёт.

Старик вошёл тихо. Никто не поднял головы. На нём была не по сезону теплая пегая кроличья шапка

и чёрное полупальто с местами от больших пуговиц. Длинные рукава говорили о комплекции прежнего владельца.

- Кто здесь старший? - Глухо спросил он.

- А что Вам угодно, любезнейший? - Савзиев почуял лёгкий зуд между лопатками.

- Я увидел вывеску и подумал, что вы мне сможете помочь. - Он достал из-за пазухи засаленную тонкую ученическую тетрадку с надписью " Решения" и положил её на стол.

- Здесь мои изобретения за несколько лет. Я работал в области нефтедобычи.

- А кто Вы, собственно, будете? - ехидно спросил Савзиев и почему то подмигнул старику.

- Пенсионер.

- Опять проделки Абульфаса! вечно пришлёт кого- нибудь - то с велосипедом, то с вечным двигателем...

- Что, всё-таки у Вас? - Ерохин решил, что подошло его время.

Казалось, старик перелистал страницу рукавом, на обеих его руках совершенно не было

пальцев, кисти были словно сжатые кулаки - из-за ровно обрезанных костяшек.

- Вот. Механический сборник для сбора разлитой в море нефти. Барабан покрыт специальным

смачиваемым материалом. Все расчёты есть. Есть и другие приспособления.

- Вы не туда попали,- пробурчал Савзиев.

- Да неужели эта штука может быть эффективной? Даже если бы всё дело было не только в материале -

нужна энергия, чтобы вращать барабан.

- Барабан легко вращается засчёт колебание волн , а эксцентрик поддерживает вращение,

всё подсчитано - затраты на энергию мизерные.

- Вы не туда попали. - Глумливая улыбка блуждала по лицу Савзиева.

- Зачем вы занимаетесь этой ерундой, отдыхайте себе спокойно. На пенсии ведь так хорошо!...- Ребров

потянулся и посмотрел старику прямо в глаза.

- Так. Понятно.

Старик выпрямился. Голос его стал твёрдым, да и роста он оказался немалого.

Острый, морщинистый кадык застыл неподвижно.

- Знаете что, - вмешался Герка, - пожалуй, здесь Вы ничего не добьётесь. Вам надо бы

сходить в Совет ВОИР. Это здесь, на Лермонтова, в квартале от нас.

- Я же говорю, Вы не туда попали,- повторил Савзиев и зевнул.

- Спасибо, молодой человек,- старик посмотрел на Герку долгим взглядом, - я желаю Вам

никогда не стать подобным этим.

Сначала все молчали, уткнувшись каждый в свои бумаги, потом заговорил Савзиев.

- Гера-то наш - вытыкается. Невдомёк мОлодцу, что на нём подзаработать хотят. Ты что,

не видишь, старикашка лёгких денег захотел? что мы ему обязаны, что ли ?

- Да, конечно. Он не за производство печётся, ему лишь бы внедрить - в любом виде

и руки погреть на этом деле...

Из этих слов Ерохина Герка услышал только "руки"... У него запылали щёки и застучало в висках.

- А ведь прав... прав Ерохин... помнишь, как он сам... детали... партию целую за ящик коньяка

и банку икры "уговорил" ? - Мишка говорил что то ещё, не отрываясь от кульмана, но голос доходил

до Герки с трудом, он видел только руку Реброва с красивым перстнем.

" А когда Ерохин дочку в институт Связи устроил, всё разговоры ходили, будто неплохо

было бы их с Мишкой поженить. Сам Ерохин слух и пустил, а когда слушал эти разговоры,

всё больше злился и кричал:" Ну пусть...пусть приходит! Пусть предлагает эти...руку...ногу...

там...я знаю , что...?"

Сдался тебе этот Ерохин! Что то не о том ты думаешь... А-а , ну да, чёрт возьми : старик,

он же не найдёт, там сейчас стройка, и ход - со двора."

Герка метнулся к двери и , обойдя маришин растерянный взгляд, очутился в коридоре.

Абульфас Самедов стоял , выпятив круглый тугой животик и терпеливо слушал дядю Жору,

время от времени пытаясь его успокоить: "Ну зачем, дорогой, не надо.

Почему в бутылку лезешь? Подумаешь- сказали! А ты согласись, скажи, да, да, всё правильно,

и делай снова, как раньше. Надо компромисс искать, такой компромисс, чтоб самому спокойнее было.

Сейчас, сам знаешь, какое время - бывает, от одного слова, немного не так сказанного, человек даже умереть может. Да, так бывает..."

- Как же я соглашусь-то? Тута у меня жена оформлята, Димитревна, я дак дежурил кажный

день - какая, спрашивается вам разница? А булгахтерия говорит , мы тебе будем праздничные

да сверхурочные платить через раз: один день двойной, один день одинарный.

И ведь так и плотют! Что с того, что у меня жана оформлята - я ж работаю?

Герка уже бежал по лестнице, он выскочил в открытые настежь ворота и чуть не сбил с ног

пожилого мужчину в шляпе, которую тот придерживал за полы обеими руками.

Налетел порывистый ветер, холодный и цепкий, с северо-востока неслась тяжёлая серая туча.

Когда она проходила над бухтой, водяная гладь стала лиловой и мертвенно-спокойной.

Бульдозер стоял, как нахохлившийся воробей, уткнувшись ножом в насыпь: казалось он вот-вот

встрепенётся, сорвётся с места и полетит, и странно было, что он стоит неподвижно под таким напором ветра.

Серый дощатый забор перекрыл улицу на самом удобном для прохода месте. Чтобы попасть к Дворцу Профсоюзов, Герка прошёл развороченную машинами площадку, снова вышел на Лермонтова и упёрся в торец дома. Обойдя справа кучу маленьких книжных и газетных киосков,

вышел к тому самому подъезду с маленькой поржавевшей табличкой.

Вбежал по крутой полутёмной лестнице, затем прошёл в просторный вестибюль и вновь нырнул

в коридор с одной-единственной лампочкой. По памяти, где-то здесь поворот... Герка с размаху ушибся плечом о деревянную перегородку, зато сразу же нащупал дверь и толкнул её.

У окна сидела за машинкой девица и старательно выщипывала тонкие бровки, постреливая глазками в маленькое круглое зеркальце, вставленное в каретку.

Она скосила глаза в сторону двери и спокойно выслушала выкрик:

- К вам... сейчас... ну, полчаса назад не заходил человек... ну, такой высокий, в чёрном пальто?...

- Никто,- она выщипала ещё один волосок и , поклацав зубами, стала проверять оскал перед

тем, как открыть туб с помадой, - не заходил. И потом, молодой человек, у нас не "Скорая помощь",

можно было зайти и поспокойнее.

Вечером возле дома ему встретился тощий пёс Дозор, старый знакомый, которого он не видел, однако, уже недели две. В сумерках Герка не заметил, что пёс ползёт, а догадался об этом

только по шуршанию травы, подминаемой телом. У пса был сломан хребет. Он отталкивался передними лапами и волочил за собой обе задние, распластанные по земле." Кто же тебя так, беднягу?"

Герка присел на корточки и почувствовал, как из куртки что-то выпало на траву.

Это был завтрак, так и не съеденный за день."Повезло тебе, дружище..."

Пёс нехотя обнюхал кружочки колбасы, пожевал один и, лизнул шершавым языком геркину

руку, отполз в кусты.

Дозор был сторожевым, со автостоянки - видимо кто-то из частников, перепугавшись ночью,

ударил его покрышкой или домкратом.

Герка вздохнул, поднялся и зашагал к дому.

Он вспомнил почему-то снова Савзиева.

Как только Черных уходил надолго, тот погружался в сон.

Для этого он предварительно разворачивался спиной к двери, клал перед собой папку с годовой перепиской и вдруг замирал неподвижно; момент, когда Савзиев засыпает, можно определить и со спины: у него краснеют кончики ушей, алый цвет постепенно распространяется на все уши,

потом багровеет шея, лысина , и всё это начинает матово мерцать. На этом трудности борьбы со

сном прекращаются и голова уползает вниз, медленно проваливается между плеч ,

постепенно бледнея. Когда подбородок касается страниц открытой на всякий случай папки,

гладкий черепна мгновение застывает и вдруг вновь возникает на прямых неподвижных плечах.

В отделе был только один, но простой трюк изменить время цикла его сна: кто-нибудь подкладывал

осторожно на папку коробок спичек "на попа" , и весь отдел, затаившись, наблюдал за "приколом".

Весь вечер Герка пролежал на тахте, не шевелясь и уставившись в одну точку.

Сильные порывы ветра бились в окно, по стеклу скользили мириады песчинок, рама глухо содрогалась, пока окно, наконец, не распахнулось и в комнату не ворвались  потоки тугого воздуха.

Ночью грохотал гром, полыхала молния, мощные раскаты рвали небо,

и болело плечо, и выл пёс под окном, и некому и не на что было пожаловаться...

...она прошла, прошелестев лёгким крылом платья и только раз подняла вопросительно глаза.

Всё было в этом взгляде – и грусть , и жалость, и понимание, и сожаление, и улыбка, которой

могут улыбаться только женщины, и смех, и слёзы, и кокетливость только что сказанной фразы.

Он стоял долгое мгновение, оцепенев, и никак не мог сдвинуться с места. Когда очнулся, она

уже была где-то впереди, в пёстрой толпе. Между ними были люди, много людей, она шла

легко, но всё больше и больше замедляя шаг, а ноги геркины вели не туда, куда рвалась душа,

и сердце сжалось, а потом забилось часто-часто, аж до какого-то звона, высокого и тонкого,

потом замедлило свой бег...

Радиоприёмник чьим-то звонким голосом выводил:

"Одной надеждой меньше стало, одною песней больше будет!"

Потом запел другой, усталый голос, но какая-то в нём была спокойная сила.

Каждое слово Герка словно впитывал клетками своего тела.

" Отчего не спишь, кроха-зёрнышко,

В глубине земли, в тишине?"

" Оттого не сплю - чую солнышко,

Значит вскорости быть весне."

Что это? Луч солнца прикоснулся к его лицу и влил в душу его струю невиданного аромата,

будто сотканную из запаха самых чистых расцветающих бутонов.

..."там , за далями, за туманами

Небо синее ждёт меня.

Я хочу понять небо синее,

Красоту его, глубину...

Я взлечу - и там крылья сильные,

Крылья добрые распахну."

Герке вдруг почудилось, что он на невесомом, из света и музыки, коне,

плечи и голова его повёрнуты к городу, а он парит, парит; вокруг него люди,

много людей, лица же разные, но что, что же их объединяет?

Слово, одно какое-то слово...

нояб. 18, 2012

Бухта(рисунок Ирины Салаховой, Варшава)