Живой город.

Титан Япет заснул во время мощного оргазма. И все б прошло привычно и незаметно, если б та, в чье лоно так бурно изливался титан, сама уже не спала, утомленная многократным счастием и убаюканная мерным качанием ложа. Заснул подгулявший титан, дело начав, а растерянное тело, не получая команды от мертвецки пьяного мозга, не знало то ль не мешать беспрепятственному излиянию из чресл титана, то ль пресечь. И побежденное ленью, оставило все как есть... Неведом титану миг, и потому не ведет он счет секундам. Не замечает он и дни, коль нет им конца и края. И что ж тогда для титана век, а для притомившегося титана тем более. Медленно струилась с Олимпа неширокая и неглубокая, в истоках странно выглядящая речушка, незаметно вбирающая в себя струи попутных родничков и постепенно разлившаяся небольшим озерцом. ** И возник на берегу озера, неведомо кем названного Япетским, процветающий город. Не искусным ковроткачеством и не мягким блеском драгоценного, свежеоткованного, булата славился он. И не изысканностью плодов и даров леса и моря влек он странствующий люд. А славился город, уступами сходящий к морю, чудесными качествами озерной воды. Озеро то, невидимое с моря, плескалось у стен древней крепости, венчающей город. И избыточные воды его нещедрым ручейком сбегали по зазеленевшим камням рукотворного извилистого канала от подножья домов богатеев, стоящих на берегу озера, до приморских лачуг бедноты. Вода струилась, направляясь к морю, медленно журча и наполняя маленькие фонтаны и бассейны, или, кое-где срываясь с невысокой скалы, разбивалась на множество капель, неся желанную прохладу вокруг. Звался тот славный град Онкончиль. По преданию, имя свое город получил в честь последних слов одного из основателей города, достопочтенного Дезделло. Сей муж великий, набредший много лет тому назад со своей повозкой, в сии места, тогда неизвестные и дикие, искал себе уединения и покоя. Но, то ли дорога, вырубленная им в сельве оказалась слишком привлекательной, то ли окрестный народ единым духом, все до одного, тоже возжелал единения с природой, то ли звезды так причудливо встали на небосклоне, но в скорости на истоке ручейка, выбегающего из Япетского озера, основалось невеликое поселение, потом разрослось до невеликого городка, а потом уж обзавелось всем, потребным городу – тюрьмой, публичным домом, парой харчевен и церковью. И опять неусидчивый Дезделло отправился в путь. На это раз он шел вверх по течению речушки, образующей Япетское озеро. Он ушел, и исчез. Целую неделю от него не было ни слуху, ни духу. Наконец, горожане, для которых он был неким символом города, решили отправить на его поиски группу крепких молодых людей, под предводительством барона Обживраля. Выяснилось, что в придорожном трактире он сказал, что хочет дойти до самых истоков, чтобы понять, откуда у воды этого странного озера оказались такие непонятные свойства. По словам трактирщика, Дезделло почему-то был уверен, что у озера есть мать, с которой он хотел бы близко познакомиться. Больше ничего путного из трактирщика вытянуть не удалось, потому что он клялся и божился, что все остальное время Дезделло живописал, как он будет близко знакомиться с родителями и родственниками родителей этого своеобразного озера. Через день пути по тропинке, прорубленной рукой достопочтенного Дезделло, они наткнулись на благородного героя. Но в каком он был виде… Всегда крепкий и молодцеватый Дезделло с трудом передвигал ноги, сотрясаемый какими-то судорогами и непрерывно что-то рычал. Когда горожане добежали до него, он, стеная и плача, выдавил из себя: -Тамонкончил… О,Боги…Онтамкончил… онкончил… онкончил…- и оставил грешную землю. Барон Обживраль, возглавлявший поход и поиски Дезделло, возвел глаза: -Братие, какие ж страшные картины узрел сей благородный старец, что этакие корчи овладели им. Какие слезы лились из его глаз… Все согласно закивали, и только недалекий, ненаблюдательный и придурковатый Головажо посмел сказать, привычно расчесывая себе ятра: -Штоб мне ни разу монашку не напялить, но Дезделло от хохота кончился… Барон немилосердно огрел его по спине батогом, а прочие спутники словесами дружно высказали барону поддержку, а негодному Головажо порицание. По неясной причине, именно в тот момент матушка придурковатого Головажо начала мучительно икать в своей лачуге, мешая изысканным развлечениям неслучайно зашедшего соседа, и икала три дня и три ночи, нанеся этим немалый ущерб своему благосостоянию. По предложению барона, город было решено переименовать по последним словам уважаемого жителя, хотя никто даже не мог предположить, что они значили. *** С утра и до заката шли в город Онкончиль странники. Не так уж много было их, иногда до десятка доходило за день, но сей ручеек не иссякал все теплое время года. Всякого народу в нем довольно было, но вдумчивый наблюдатель сказал бы, что преобладали там пары, в которых мужчина выделялся надеждой во взоре, а женщина, покорно следовавшая с ним, была подавлена и напугана. Правда, не столь уж часто, случались и пары, в которых все было совсем наоборот. Радивое купечество зазывало путников в свои лавки, товаром прельщало, ценой манило. Харчевни двери раскрытыми держали, чтобы запах яств из кухонь на улицу тянуло. Владельцы меблированных комнат над входом меж домами на бечевах постельное белье сушили, чтобы видел притомившийся путник какого качества простыни да пододеяльники ждут его на гостеприимной постели. Конечно, ночлежки попроще себе такого позволить не могли и потому ставили у входа мальчишку-зазывалу, который за пару грошей целый день вопил-приглашал, все радости странноприимного дома сего провозглашая. Благородные господа, сидя недалеко от журчащих фонтанчиков на главной площади, и попивая винцо, оценивающе оглядывали вновь прибывших и заключали пари. Сегодня за столиком сидели достопочтенный Трахильо, с легкой руки дам города более известный под кличкой Кривочлен-Мазила, достопочтенный Обольщенцо, в кругу друзей называемым Долголюб-Зануда и достопочтенный Грандопоцци, носящий кличку Пися-мася. - Вот этой, беленькой, больше трех стаканов и одного омовения не потребуется, - буркнул Трахильо. - Побойся Небес, Кривочлен, по пять стаканов два дня и три омовения. -Досточтимые господа, сегодня я принимаю ставки, - улыбнулся Грандопоцци. -На кого спорим?- поинтересовался Обольщенцо. -На госпожу Сиситрипуди. Ночь с ней. -По рукам. Тут надо сказать, что вода Япетского озера оказывала невероятно сильное воздействие на низменные инстинкты мужчин и женщин города, так что семейные измены стали в городе обыденностью. Рога украшали поголовно всех мужчин, но чаще всего процесс вручения этих украшений был обоюдным, никто ни на что уже не обращал внимания и с радостью предавался недозволенным утехам. Влияние вод сего озера было столь велико, что пристойную семейную жизнь в том городе вели только две пары. В одной из них мирно сосуществовали толстый увалень, достопоченный Грандофалли, который в детстве, по неосторожности, серпом отсек себе предмет интереса жительниц Онкончиля и приобрел кличку Ночленито, да его жена, Нелизэт по кличке Спазмотелла, у которой один только вид мужчины вызывал дикое сведение ног. И даже волшебная вода Япетского озера почти не действовала на нее, лишь чуть уменьшая силу судорог. И другая, в которой муж, потомок пришельцев с далеких гор, достопочтенный Поцхерашвили, по кличке Бегемотико, с детства был влюблен в цветную иллюстрацию гиппопотама из зооэнциклопедии, где благородное животное стояло спиной к зрителю. Его жена, Пальпетта, по кличке Указунья, тоже была чужда городских радостей, потому что была влюблена в указательный палец своей правой руки. На приезжих воды оказывали несколько иное воздействие. Но об этом в других историях, если они будут написаны.