Кочевая жизнь какаду по имени Жако. Гл.23.

Глава 23. Вот она была - и нету. Утром я проснулся от того, что кто-то стянул мое покрывало на пол. Возле клетки никто не стоял, и я спросонья никак не мог сообразить, с чего это оно оказалось на полу, пока не услышал из-под стола довольное урчание. Покрывало свалилось на Питу, она крутилась под ним и, судя по звукам, чувствовала себя там вполне уютно. Нет, но это уж совершеннейшая наглость – утащить то, чем закрывают мою клетку, да еще и пристроиться под ним. Такого я снести не мог. По счастливой случайности дверь клетки оказалась открытой, и я мог спокойно выбраться наружу. Я спланировал на покрывало и стал прикидывать, хватит ли у меня сил поднять его и перенести в другое место. Но для начала я решил наказать похитительницу. Я собирался оседлать наглую собаку и покататься на ней, но Пита, то ли заподозрив что-то, то ли по какой другой причине резво пустилась бежать по кругу, таща на себе тяжелый кусок ткани. Сначала я пошатнулся, испугался, чуть не упав, и инстинктивно вцепился в покрывало, но очень скоро понял, что это катание мне нравится. Пита нажаривала круги, не знаю уж какое удовольствие она нашла в этой беготне, я катался на покрывале, насвистывая какую-то мелодию, как вдруг с соседнего балкона донесся удивленный и довольно громкий голос матери Марика: -Э-э-э, Марик, на чем это ездит Жако? Жующий Марик вышел на балкон, посмотрел, как я катаюсь на покрывале, которое тащит на себе Пита, и абсолютно точно обрисовал матери ситуацию: -Это Жако едет на покрывале, под которым прячется Пита. Мать посмотрела на сына с непонятным выражением лица и медленно сказала: -Сын, я еще не настолько выжила из ума, чтобы не понять где Жако, где покрывало. Но причем здесь пита? В этот момент Пите стало скучно под покрывалом, она высунула морду наружу и гавкнула. Как я уже упоминал, голосина у нее что надо, поэтому марикина мать взвизгнула, шарахнулась в сторону от балконной решетки, а, разобравшись в чем дело, с чувством плюнула в сторону Питы: -Тьфу на тебя, зараза! А ты откуда взялась-то? Реакция матери была вполне понятна, но меня обеспокоила проблема плевков. Я понимаю, что плевок чисто символический, да и к тому же направленный не в меня, но это может войти в привычку. И тогда не исключена вероятность, что когда-то оплеванным могу оказаться и я. Мне кажется, что при всех потрясениях надо соблюдать правила человечье - птичьего общежития. Поэтому я строго заметил: -Плеваться нету... Марик хрюкнул и отвернулся, скрывая улыбку, а его мать раздраженно ответила мне: -Тоже мне, блюститель чистоты. А сам кто шелуху на пол плюет? Мне очень не хотелось вступать с ней в полемику, но оставить реплику безответной я не мог. Поэтому тонко намекнул: -Попка дурак, дааа? -Ну, дурак не дурак, а плеваться не стоит. Тут Марик уже не выдержал и захохотал на весь дом. -Мам, а ты не заметила, что Жакошка тебя переспорил? Мать сердито задумалась, открыла рот для ответа, но потом, припомнив очевидно весь разговор, только махнула рукой и рассмеялась. -Ну вас в болото, спорщики... Так откуда псина? Погоди, погоди, значит, это у вас вчера лаяли, а я на нижних соседей грешила... -Извини, но у нас не "лаяли", а "лаяла". Потому что подавала голос только Пита. -Ну, хорошо, а имя, почему такое странное? Марик засмущался и постарался сменить тему: -Имя как имя. Если есть Хумус, почему не может быть Пита? -Ладно, Пита-Шмита, а почему заглохла подготовка к встрече с твоими будущими родственниками? - резко сменила тему мать. Марик застонал. В этот момент Пита совершенно спокойно проскользнула сквозь прутья балконной решетки и принялась обнюхивать ноги марикиной матери. Потом забавно чихнула и уселась, преданно глядя ей в глаза. Лицо женщины, только-только настроившейся на непростой разговор с сыном, первые несколько мгновений оставалось строгим, но умильный собачий взгляд смыл с ее лица всю серьезность, она присела и погладила Питу. Псина закрыла глаза и на морде расплылось выражение крайнего наслаждения. Мать Марика невольно заулыбалась и пробормотала себе под нос: -Ну, и что это такое? Марик, с интересом наблюдавший процесс знакомства, тут же прореагировал: -Это хумусоловка. -Что-что? -Хумусоловка. Ее первоочередная обязанность отслеживать перемещения Хумуса и держать нас в курсе. Мать с сомнением посмотрела на собачку. -Да она сама чуть больше Хумуса. -Не беспокойся она из героического рода норных собак, отличающихся редким бесстраши... Договорить Марик не успел, потому что из какой-то щели вылез огромный таракан и, явно разминаясь после сна, энергично задергал усами. Увидев насекомое, марикина мать завопила на всю улицу: -Убей его, сейчас же убей его! Пита, напуганная то ли криком матери, то ли видом усача, то ли тем и другим вместе, поджала хвост и, подвывая от ужаса, рванула в квартиру марикиных родителей. Из квартиры родителей донесся шум бьющейся посуды, который через несколько секунд сменился разъяренным ревом марикиного отца. Я неплохо знаю его ругательный репертуар, но на этот раз я услышал много нового. Продолжая делиться своими мыслями обо всех собаках вообще и об этой "рыжей сволочи", на балкон вышел отец Марика. Его майка и шорты были залиты чем-то белым, в правой руке он держал расколотую кружку из которой что-то продолжало литься, а левой прижимал к груди дрожащую Питу. Он разгневано глянул на жену и свирепым голосом спросил: -Это что новый способ отделываться от надоевших мужей? Натравливать на них сумасшедших собак? Мать, не ожидавшая подобных вопросов, стала заикаться: -Я… Лёни... То есть ...я хотела... но таракан… Марик, беззвучно хохочущий за спиной у матери, указал отцу пальцем на раздавленного таракана. Отец понимающе склонил голову и вдруг грозно произнес, картинно вытянув вперед руку с дрожащей Питой, тоже измазанной чем-то белым: -О, ты смерти хотела моей от зубов этой твари, - и лишь любимая кружка, которую я разбил о голову этого отродья спасла мне жизнь. А ты науськивала ее, о да! И я слышал, и все слышали. Отец Марика широко обвел окрестности собачонкой, висевшей в его руке. -Соседи, свидетелями будьте – супруга смерти моей возжелала, громогласно о том возвестила, убийцу направив ко мне… Но тут он не выдержал заданного тона, и принялся хохотать. -Ой, щас умру. Одна визжит, вторая воет и несется на меня, а я только кефир в кружку налил, как хоп и мы с псиной в …кефире, а вы все не знаю в чем… Его жена, только что стоявшая с испуганным и виноватым выражением лица, менялась на глазах. До нее постепенно доходило, что над ней в очередной раз подшутили, и она медленно наполнялась праведным гневом: -Я тут, можно сказать, умираю от ужаса - тараканы всякие, воющие собаки, а ты... Пользуешься моей беззащитностью и безответностью. Разводишь, здесь, понимаешь, трагические комедии, - ее глаза уже метали молнии, - несчастной собакой размахиваешь, как указкой, не бережешь мои нервы, - голос все повышался и повышался и почти достиг крика, - да плевала я на ваши шуточки... -Плеваться нету, - быстро сказал я, подумав, что я сижу совсем не далеко от нее, да и к тому же на полу, так что если начнется плёв, мне тоже достанется. Женщина запнулась на полуслове, свирепо уставилась на меня, и чем бы все кончилось, я не знаю, если бы мне не пришли на помощь мужчины. Отец подошел к матери и сунул ей в руки перепачканную кефиром Питу. -Держи свою собаку. -Мою? - голос матери все еще дрожал от возмущения. -А чью же? Разве чужую собаку натравливают на родного мужа? -Нет, папа, псина моя, - влез в разговор Марик. -А, понял, мама наняла ее у тебя, как киллера. -Нет, пап, я думаю, мать тебя убивать не собиралась, разве что немного попугать, или, в крайнем случае, слегка покалечить. Судя по виду матери, она от возмущения вообще потеряла голос. Только показывала на очередного говорящего - то на мужа, то на сына и жестами призывала меня в свидетели того безобразия, которое тут твориться. Но тут, ни с того, ни с сего, Пита принялась облаивать мужчин. Лаяла она сердито и очень громко. Впервые услышавший ее отец Марика опешил: -Ни фига себе голосина... -Вот она, женская солидарность в действии, - задумчиво сказал Марик. Судя по всему, матери надоело злиться, поэтому она махнула на мужчин рукой, и что-то бормоча на ухо собаке потащила ее в комнату. -Мам, ты куда ее волочешь? -А отмыть животное не надо? Пусть так в кефире и ходит? -А может, стоит мне ее облизать, чтоб продукт не пропадал, - задумчиво сказал отец. -Не стоит, пап, ты лучше майку пожуй, на ней больше продукта, - сказал Марик и они оба с удовольствием заржали. Через несколько минут, мне надоело сидеть на полу, я забрался в клетку и принялся за завтрак. Марик все еще стоял, опершись о перила, и пил свой чай, когда на балкон вновь вышла его мать, таща завернутую в полотенце Питу. -Так, Марк, - безапелляционно заявила она, - Пита остается у нас с отцом. Марик чуть не поперхнулся чаем. -А с чего это ты так решила, позволь спросить? -Объясню, но коротко, - с вызовом сказала мать. – Пусто стало в доме. Марик открыл рот, потом закрыл его, снова открыл, ничего не сказал и ушел с балкона.