Кочевая жизнь какаду по имени Жако. Гл.19.

Глава 19. Атака на Марика Должен признаться, что, не смотря на очередной переезд, моя жизнь мало изменилась. Да и переезд на этот раз оказался каким-то несерьезным. Взяли, подняли, переставили на другой балкон и все тебе. Никакой романтики. Ни тряски в поезде, ни дорожных запахов, ни новых знакомств. Теперь большую часть дня я сидел в клетке на том самом балконе, который еще совсем недавно вызывал такой интерес у Марика. И соседство было тем же самым. Рядом со мной сидел, а точнее висел, вцепившись лапками в верхние прутики решетки свой клетки Хумус и самозабвенно грыз их. Чего он в них нашел, не знаю. Может, он так спортом занимался. Устав, он забегал в свой домик и самозабвенно храпел там. Пойди, пойми их, бесхвостых крыс… Судя по всему, этот балкон обладал какой-то особой привлекательностью для всей семьи Гольдманов. Раньше Марик не представлял себе жизни без того, чтобы не заглянуть на этот балкон, а с тех пор как Марик перебрался по другую сторону ограды, на балкон зачастили его родители. Его мать несколько раз в день выходила на балкон, который она раньше совсем не жаловала, и, делая вид, что общается со мной, пыталась что-то высмотреть в глубине квартиры, в которой теперь обитал ее сын. Иногда заглядывал и марикин отец. Поначалу я решил, что хоть его-то интересую именно я, но потом, по нескольким взглядам, направленным за мою спину, вглубь квартиры, понял, что и ему небезразличны события в этом новом обиталище его сына. Хотя и я его явно интересовал. Просто его внимание теперь делилось пополам. Но я не обижался. Я же понятливый попугай. К тому же и мне самому было небезынтересно то, что творилось за балконной дверью. Потихоньку холодало. Прохладные дни перемежались с жаркими. Я уже знал, что на местном языке это называлось "хамсин" или "шараф". В эти дни раскаленный, пыльный и сухой воздух пустыни налетал на наш город. А потом он уходил, обсыпая город дождем из песка, и все машины становились похожими на пятнистых дворовых кошек. Я с двойственным чувством ждал холодов. При плохой погоде нас уже заносили домой. Хотя бы на ночь, и мы, если не видели, то, по крайней мере, слышали что происходит там. Дело в том что Наша Маша не оставила мерзкую манеру завешивать меня на ночь покрывалом. Я еще не придумал, как с этим бороться, но, думаю, найду выход из этого унизительного положения. Она что, представляет себе, что в накрытом состоянии я завалюсь спать? Хрена с два, как любит говорить марикин папа. Я наоборот, начинаю интенсивно прислушиваться. Но самое обидное, что в это же самое время Наша Маша выпускает толстяка Хумуса погулять. Первое, что он делает, это подбирается к моей клетке и начинает обследовать шелуху, которую я выбросил из клетки. Честно говоря, он не совсем дурак. Потому что у меня частенько вываливаются за пределы клетки и целые орешки. И вот их-то ненасытный Хумус запихивает за щеку, а потом, дома, вываливает в свои запасы. После этого он отправляется грызть мебель. Марик каждый раз возмущается, но Наша Маша говорит, что животному нужно погулять и легкое недовольство Марика задавливается кучей поцелуев. Интересно, ему нужно погулять, а мне иногда полетать не нужно? Типичная женская логика. Однажды, ближе к вечеру, в квартире раздался звонок телефона. В голосе Марика, поднявшего трубку, послышались удивленные интонации, затем он пожал плечами и вышел на балкон. Почти одновременно с ним на соседнем балконе появилась его мать. Марик настороженно смотрел на нее. -Марк, ты не считаешь, что нам пора познакомиться с ее родителями? - бросилась в атаку мама. – В конце концов, мы должны знать, из какой семьи твоя будущая жена. Почему-то последнее слово в ее устах звучало почти как ругательство. -Мам, ну, право, я не думаю, что стоит, - жалобно пробормотал Марик. – Да и к тому же я еще не думаю о женитьбе, - понижая голос и косясь на Нашу Машу, безмятежно сидящую на диване и смотрящую телевизор, сказал Марик. -Стоит, стоит, - жестко сказала мать, старательно удерживая себя, чтобы тоже не заглянуть в квартиру. - Женщины ныне цепкие, возраст у нее солидный... Марик хрюкнул: -Мама, она на два года моложе меня… -Вот я и говорю - возраст солидный… Марик застонал: -Да пойми же ты, что здесь совсем другая ментальность… -Ментальность у женщины всегда одна - захапать мужчину. Особенно интересного и перспективного, - без тени сомнения в голосе отчеканила мать. – И некоторым это прекрасно удается. И она нарочито уставилась за Марикино плечо в глубину квартиры. В этот момент Наша Маша захохотала, не отводя глаз от телевизора, и хлопая в ладоши, весело закричала: -Маричка, ты где? Столько пропускаешь… Продолжая хохотать, она повернула голову, увидела Марика стоящего между моей клеткой и оградой, разделяющей балконы и его мать. Чуть смутившись, она вышла на балкон и приветливо кивнула головой: -Добрый вечер, Ольга Михайловна. -Здрасссьте, - ответила его мать и после некоторого раздумья уголком рта изобразила улыбку. -Мама, - предостерегающе сказал Марик. Мать зыркнула на него недовольным взглядом, и сказала: -Маша, мы тут с Леонид Аркадьичем подумали, может нам уже пора познакомиться с вашими родителями. -Ну, мама…, - обескуражено пробормотал Марик. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Наша Маша, стоявшая очень близко к Марику, заглянула ему в глаза: -А что, Маричка, почему бы и нет? На Марика было больно смотреть. Что-то в этой идее ему явно не нравилось, но устоять перед двойным напором он уже не мог. Чем-то, возможно тоскливым выражение глаз он мне напомнил Фазиля, когда тот пришел ко мне и сказал: "Окольсевали, да…" Какая-то странная круговерть закручивалась в этом доме. Встреча с родителями Маши была назначена на следующей неделе, а вчера Наша Маша сказала, что сегодня вечером придет её подруга с мужем. Марик чуть замялся и хотел что-то сказать, но Маша привычно прижалась к нему и сказала: -Не переживай Маричка. Не комплексуй. Ничего страшного, что ты еще пока не нашел работу. Я-то работаю. Марик пожал плечами, но я видел, что ему почему-то неловко. Чуть попозже, выйдя на балкон, он сунул мне орешек в клюв и сказал: -Паршиво, брат… Вроде как в примаки подался… Я недоуменно поднял хохолок, и Марик объяснил мне, что примаками когда-то называли мужчин, которые приходили в дом жены на все готовое. -Хотя, говорят, что это и наша национальная традиция. Но мне это трудно принять. Понимаешь, брат? Я ничего не понял, но прижался к решетке, чтобы Марик почесал мне хохолок. Марик грустно улыбнулся и сказал: -Ох, какой охмуреж идет... Я опять ничего не понял, но на всякий случай озвучил свежевыученную сентенцию: -Ни хрена, прорвемся… Марик грустно улыбнулся и подтвердил: -А то… Но на следующей неделе смотрины, однако. Чуть позже, пока еще Марик не вернулся в дом, на свой балкон вышел его отец. Он тоже оперся на перила, и, искоса глянув на сына, тоже уставился на улицу. -Да, навалились, - грустно сказал Марик. -А сам-то что ощущаешь, сын? – серьезно спросил отец. Судя по его тону, он был в курсе надвигающихся событий. -Не знаю, пап. Честно, не знаю. Где-то, в глубине души понимаю, что мать права, да и сам иногда думаю, что Машка именно то, что мне нужно в этой жизни, но как-то не по себе. -Все мы, мужики, так думаем. Но одним везет, и они вправду находят то, что им надо, а другие всю жизнь проклинают ту минуту, когда решились жениться. Ты по складу характера – семьянин, а не гуляка. -А вдруг гуляка? - с надеждой в голосе спросил Марик. -Тогда очень скрытый гуляка, - сказал отец, и они дружно заржали. – Ты просто учти, что эта встреча с ее родителями абсолютно ничего не значит. Время дать задний ход еще есть. Только определись, хочешь ли ты этого. Тут он глянул на меня и спросил: -Правда, Жакошка? Я надулся от гордости, что со мною консультируются по такому важному вопросу и, вдруг, вспомнив одно из расхожих марикиных выражений, радостно выдал: -Да, э, да, за руку взял – женись… Марик навалился пузом на перила, и сквозь хохот выдавил из себя: -Ох, Жако, я ж не только за руки держался…