Афрасияб Бадалбейли. Родоначальник.

Каждый раз, когда задумываюсь о том, что я, как и многие мои сверстники, был современником классика азербайджанской музыки Узеира Гаджибекова, общался с ним, меня охватывает какое-то странное чувство. Ведь когда говоришь «классик азербайджанской музыки», обычно как-то представляешь себе образ мовланы Сафиеддина Урмеви или хаджи Абдул-Кадыра Мараги, облаченных в длинные халаты, с тюрбанами на головах. Внешний облик их ассоциируется, скажем, с наружностью, уже знакомой нам по памятникам Низами или Физули, — они какие-то необыкновенные, недосягаемые, величавые... Нет, в этом смысле Узеирбек был «классиком» несколько иного плана. В своей статье «Место «Лейли и Меджнуна» в истории азербайджанской музыки», напечатанной в Известиях Академии наук Азербайджанской ССР еще при жизни Узеира Гаджибекова (1945 г.), я писал о том, что на долю Узеирбека выпала весьма редкая честь — увидить себя в положении признанного своим народом классика еще при жизни. Видимо, каждый народ в определенный период своей истории выдвигает таких гениев: Максим Горький, Рабиндранат Тагор, Ян Сибелиус... В обыденной жизни Узеирбек был очень прост, весел, жизнерадостен. Интересный собеседник, обладающий даром острой наблюдательности, отличался предельной ясностью в своих суждениях и действиях. Как-то, на голубом огоньке, «зажженном» гостеприимными учениками школы № 190 по случаю 80-летия классика азербайджанской музыки, сидя рядом с подругой жизни Узеирбека, Мелеке-ханум, мы вспоминали много эпизодов из жизни композитора. В частности, о том, как летом 1925 г. я гостил у них на даче в грузинском курортном местечке Цеми, о том, как после завтрака все домочадцы вновь садились за стол, чтобы решать составленные накануне Гаджибековым новые задачи на гармонии (в то время Узеирбек усиленно работал над составлением учебника по гармонии). Недалеко от дачи Гаджибекова отдыхал со своей семьей Муслим Магомаев. Собираясь ежедневно в тени излюбленного Узеирбеком соснового дерева, свояки вели оживленную беседу о путях развития азербайджанской, музыки вообще, об оперном искусстве, как бы продолжая в частной беседе обсуждение проблем, которое везлось в то время в музыкальных кругах, на страницах бакинской печати. Да, мысль о родной музыке, ее настоящем и будущем никогда не оставляла этих двух замечательных людей, она была главным делом их жизни, владевшая их умами, их сердцами. Вспоминая удивительное благородство нашего любимого учителя, его неизменную доброжелательность, его умение незаметно и вовремя прийти на помощь, думаешь: такое не забывается! Лично мне на всю жизнь неизгладимо врезалось в память его выступление после общественного просмотра моего балета «Девичья башня» в апреле 1940 г., за несколько дней до премьеры.. Сказав, что национальное своеобразие неотъемлемо от реалистического искусства, он вместе с тем отметил, что именно следование лучшим образцам русской классической балетной музыки определило направленность всех моих устремлений — создать впервые в азербайджанской музыке такие традиционные балетные формы, как вальс, адажио, сольные вариации и т. д. «Умелое сочетание классической балетной музыки, — писал Уз. Гаджибеков в газете «Правда» в связи с постановкой бале та «Девичья башня», — с подлинно народными танцами определило содержание и стиль спектакля в целом». От Узеира Гаджибекова ведут свои родословные многие жанры современной азербайджанской музыки. К бессмертному творчеству Уз. Гаджибекова и особенно к его «Кер-оглы» будут вновь и вновь обращаться поколения наших композиторов: опыт Узеирбека и его школы для молодых авторов — образец сочетания почвенности с новаторством, демократизма с мастерством. О жизненности традиций, заложенных Узеирбеком, красноречиво свидетельствует творчество молодых композиторов Азербайджана, принявших заветы Узеира уже из рук его учеников. 1965