Галич

АЛЕКСАНДР АРКАДЬЕВИЧ ГАЛИЧ (ГИНЗБУРГ) (19.10.1918 – 15.12.1977) « …Если мы не примем формулы, что мир дал трещину, и она прошла через сердце поэта – знаменитую формулу Гёте, то поэзии вообще не существует!»

( А. Галич ) Жизнь и песни Александра Галича – ярчайший пример высокой гражданственности и личного мужества. Чтобы проникнуть в глубину песенной драматургии Галича необходимо найти ответ на вопрос: Почему?.. Почему этот обласканный властями любимец фортуны и женщин, большой любитель дружеских застолий, барин, всегда шикарно одетый и не скупящийся на чаевые официантам в ресторанах встал на этот тернистый путь противостояния полицейскому государству, где все было пропитано Ложью и Страхом! Александр Галич родился 19 октября 1918 года в городе Екатеринославе (ныне Днепропетровск) в семье служащих., Все свои музыкальные, артистические таланты Галич унаследовал от матери - Фанни Борисовны Векслер, которая работала в консерватории. Она увлекалась театром, училась музыке. Сразу же после рождения первенца, семья Гинзбургов переехала в Севастополь, в котором прожила без малого пять лет. В 1923 году они перебрались в Москву. С детских лет провидение как бы подводило Александра Аркадьевича к его будущему поприщу – великого Барда, талантливого драматурга, сценариста и выдающегося поэта. В Москве семья Гинзбургов поселилась в доме поэта Дмитрия Веневитинова, в котором Пушкин когда-то впервые читал "Годунова". С восьми лет Александр занимается в литературном кружке, которым руководит поэт Эдуард Багрицкий. В школе Саша учился на "отлично" и был всеобщим любимцем - кроме прекрасной игры на рояле, он хорошо танцевал, пел революционные песни, декламировал стихи. В 14 лет свет увидела его первая поэтическая публикация. По окончанию школы он с легкостью сдает экзамены и поступает в Литературный институт и в Оперно-драматическую студию К. С. Станиславского, на драматическое отделение. Не сумев совместить учебу в обоих вузах, Галич оставляет Лит. институт. А через три года, после смерти Станиславского, не получив диплома, он покидает и студию, и переходит в только что организованный театр-студию под руководством драматурга Алексея Арбузова и режиссера Плучека. Студия дебютировала спектаклем "Город на заре", в написании которого участвовали все студийцы. Это был первый драматургический опыт Галича. Началась война. Большинство студийцев ушли на фронт, а Александра комиссовали - врачи обнаружили у него врожденную болезнь сердца. В 1945 году Галич, чтобы получить хоть какой-то диплом о высшем образовании попытался поступить в Высшую Дипломатическую Школу. И тут он услышал: "Нет, вы не можете подать заявление в наше заведение". - "Почему?" - искренне удивился Галич. "Потому что лиц вашей национальности мы вообще в эту школу принимать не будем. Есть такое указание". Вскоре, тем не менее, начинается его слава как талантливого драматурга. Он берет себе литературный псевдоним Галич (образован соединением букв из разных слогов имени, отчества и фамилии - Гинзбург Александр Аркадьевич). В начале 50-х Галич был уже автором нескольких пьес, которые с огромным успехом шли во многих театрах страны. Среди них "За час до рассвета", "Пароход зовут "Орленок", "Много ли человеку надо" и др. В 1954 году фильм "Верные друзья", снятый по сценарию Галича (и его постоянного соавтора К. Исаева), занял в прокате 7-е место, собрав 30,9 млн. зрителей. В 1955 году Галича принимают в Союз писателей СССР, а три года спустя и в Союз кинематографистов. Сценарии Галича, которые выходили в те годы из-под его неутомимого пера, тут же расхватывались режиссерами. Даже будущий великий комедиограф Леонид Гайдай начинал свой путь в кино именно с произведений Галича - сначала он снял короткометражку "В степи", а в 1960 году свет увидел фильм "Трижды воскресший", созданный на основе пьесы Галича "Пароход зовут "Орленок". Причем жанры, в которых работал Галич, были абсолютно разными. Например, в военной драме "На семи ветрах", снятой в 1962 году Станиславом Ростоцким, повествовалось о любви, опаленной войной, в комедии "Дайте жалобную книгу" (реж. Эльдар Рязанов) - о предприимчивой девушке - директоре ресторана, в детективе "Государственный преступник" (реж. Николай Розанцев) - о поимке органами КГБ опасного преступника, повинного в гибели сотен людей в годы Великой Отечественной войны (за эту работу Галич был даже удостоен премии КГБ(!!!)), в биографической драме "Третья молодость" (реж. Ж. Древиль) повествовалось о великом русском балетмейстере Мариусе Петипа. И вот тут вдруг, в начале 60-х, на гребне этого феноменального успеха и материального благополучия в Галиче просыпается бард-сатирик. Позднее его упрекали в некоей двойственности его песенного и драматургического творчества. Гневная, обличающая сатира на режим в песнях, и вполне лояльные к властям сценарии фильмов?! Но я не думаю, что этот переход так легко ему дался. Именно в 1962 году случился его первый инфаркт! Причем особого давления в этот период власти на него не оказывали. Что же произошло? А произошло то, что произошло. После 20-го съезда КПСС и выступления на нем с разоблачениями сталинского режима Н.С. Хрущева началась, так называемая, «хрущевская» оттепель. В Москву стали возвращаться после реабилитации узники сталинских лагерей. Я думаю, рассказы о бесчеловечных пытках в бериевских застенках и ужасах колымских лагерей услышанные из уст таких очевидцев как писатель Варлаам Шаламов, который 17 лет бы узником Гулага не могли не взорвать эту декоративно-ярмарочную витрину режима! И Галич прозрел. И на его сердце появилась та самая трещина о которой говорил Гёте. Самой первой песней была "Леночка" (о девушке-милиционере, в которую влюбляется некий заморский шах), написанная Галичем бессонной ночью в поезде Москва - Ленинград в 1962 году. Слава Галича-барда растет как снежный ком благодаря так называемому «магнитиздату» (магнитофонных записей его домашних концертов). В марте 1968 года его пригласили на фестиваль песенной поэзии "Бард-68" в новосибирском академгородке. Этот фестиваль вызвал небывалый аншлаг. Под него был выделен самый обширный из залов Дворца физиков под названием "Интеграл", и этот зал был забит до отказа, люди стояли даже в проходах. Галич начал с песни "Промолчи", которая задала тон всему выступлению: Старательский вальсок А.Галич Мы давно называемся взрослыми И не платим мальчишеству дань, И за кладом на сказочном острове Не стремимся мы в дальнюю даль. Ни в пустыню, ни к полюсу холода, Ни на катере... к этакой матери. Но поскольку молчание - золото, То и мы, безусловно, старатели. Промолчи -- попадешь в богачи ! Промолчи, промолчи, промолчи ! И не веря ни сердцу, ни разуму, Для надежности спрятав глаза, Сколько раз мы молчали по-разному, Но не против, конечно, а за! Где теперь крикуны и печальники? Отшумели и сгинули смолоду... А молчальники вышли в начальники, Потому что молчание - золото. Промолчи - попадешь в первачи! Промолчи, промолчи, промолчи! И теперь, когда стали мы первыми, Нас заела речей маята, И под всеми словесными перлами Проступает пятном немота. Пусть другие кричат от отчаянья, От обиды, от боли, от голода! Мы - то знаем - доходней молчание, Потому что молчание - золото! Вот так просто попасть в богачи, Вот так просто попасть в первачи, Вот так просто попасть в - палачи : Промолчи, промолчи, промолчи! Когда же, через несколько минут, он исполнил песню "Памяти Пастернака", весь зал поднялся со своих мест и некоторое время стоял молча, после чего разразился громоподобными аплодисментами. Галич получает приз - серебряную копию пера Пушкина, почетную грамоту Сибирского отделения Академии наук СССР, в которой написано: "Мы восхищаемся не только Вашим талантом, но и Вашим мужеством… Юрий Кукин, участвовавший в этом знаменитом концерте позднее вспоминал, что когда Галич заканчивал свое выступление в тот вечер песней «Мы похоронены где-то под Нарвой», прямо над его головой с громким хлопком взорвался софит и осколки посыпались на Александра Аркадьевича… Не моргнув ни одним глазом, Галич взял последний аккорд и чеканя слова произнес окончание песни - «… тру-бят е-ге-ря!» Со свойственным ему юмором Кукин спросил за сценой у Галича: «Сколько электрикам «забашлял»?» Александр Аркадьевич ответил ему в тон : «Да нет. Это секретарь обкома застрелился!» В этом же году, он пишет не менее "крамольную" вещь, чем "Памяти Пастернака", - "Петербургский романс". Для меня эта песня – доказательство связи истинного Барда с провидением… Буквально через несколько недель происходит ввод советских войск в Чехословакия и знаменитая демонстрация протеста на Красной площади. Галич, как бы предчувствуя грядущие события, вопрошает у своего поколения в этой песне: «…И все так же, не проще Век наш пробует нас – Можешь выйти на площадь, Смеешь выйти на площадь В тот назначенный час?!...» Его вызвали на секретариат Союза писателей и сделали первое серьезное предупреждение: мол, внимательнее отнеситесь к своему репертуару. Кислород ему тогда еще не перекрывали. В начале 70-х дочь члена Политбюро Дмитрия Полянского выходила замуж за актера Театра на Таганке Ивана Дыховичного. После шумного застолья молодежь, естественно, стала развлекаться - сначала танцевать, затем слушать магнитиздат: Высоцкого, Галича. В какой-то из моментов к молодежной компании внезапно присоединился и отец невесты. До этого, как ни странно, он никогда не слышал песен Галича, а тут послушал... и возмутился. Чуть ли не на следующий день он поднял вопрос об "антисоветских песнях" Галича на Политбюро, и колесо завертелось. Галичу припомнили все: и его выступление в академгородке, и выход на Западе (в "Посеве") сборника его песен, и многое-многое другое, на что власти до поры до времени закрывали глаза. Последовали исключения Галича из всех Союзов и даже из Литфонда (второй случай за всю историю Литфонда). События наглядно показали, что он совершенно не был готов к этому. Таких репрессий по отношению к себе он явно не ожидал. Галич, как и его знаменитый персонаж Клим Петрович Коломийцев наивно предполагал – раз «…я ж за правду хлопочу – не за цацки!», стало быть и «наше дело правое…» Хотя это-то и было странно. Ведь, сочиняя свои откровенно антисоветские песни, он должен был понимать, что играет с огнем и обладатели «хлебных карточек» (так тогда в народе в шутку называли партбилеты) свои номенклатурные привилегии и, самое главное, ВЛАСТЬ никому не уступят! Весь 1973 год официальные власти подталкивали Галича к тому, чтобы он покинул СССР. Но он стоически сопротивлялся. Ему перекрыли кислород. Лишили всяких заработков. Снимаются с репертуара спектакли, замораживается производство начатых фильмов. Он перебивался, работая «литературным негром» - писал вещи, которые потом выходили под чужими фамилиями. Крайне унизительная доля для человека такого масштаба! И как результат – третий инфаркт! Именно в эти, тяжелые для него годы начала 70-х Галич принимает православие (1972 г.) Его личным духовником становится знаменитый проповедник отец Александр Мень. Именно в это время он пишет мощнейшую «Песню об Отчем Доме» (1973 г.) - этот крик отчаяния любящего сына, которого пытаются лишить Родины. Песня об отчем доме А. Галич Ты не часто мне снишься, мой Отчий Дом, Золотой мой, недолгий век. Но все то, что случится со мной потом, - Все отсюда берет разбег! Здесь однажды очнулся я, сын земной, И в глазах моих свет возник. Здесь мой первый гром говорил со мной, И я понял его язык. Как же странно мне было, мой Отчий Дом, Когда Некто с пустым лицом Мне сказал, усмехнувшись, что в доме том Я не сыном был, а жильцом. Угловым жильцом, что копит деньгу – Расплатиться за хлеб и кров. Он копит деньгу, и всегда в долгу, И не вырвется из долгов! - А в сыновней верности в мире сем Клялись многие - и не раз! – Так сказал мне Некто с пустым лицом И прищурил свинцовый глаз. И добавил: - а впрочем, слукавь, солги, - Может, вымолишь тишь да гладь!.. – Но уж если я должен платить долги, То зачем же при этом лгать ?! И пускай я гроши наскребу с трудом, И пускай велика цена – Кредитор мой суровый, мой Отчий Дом, Я с тобой расплачусь сполна! Но когда под грохот чужих подков Грянет свет роковой зари – Я уйду, свободный от всех долгов, И назад меня не зови. Не зови вызволять тебя из огня, Не зови разделить беду. Не зови меня! Не зови меня… Не зови – Я и так приду! Однако силы Галича оказались не беспредельны. В 1974 году за рубежом вышла его вторая книга песен под названием "Поколение обреченных", что послужило новым сигналом для атаки на Галича со стороны властей. Когда в том же году его пригласили в Норвегию на семинар по творчеству Станиславского, ОВИР отказал ему в визе. Ему заявили: "Зачем вам виза? Езжайте насовсем". При этом КГБ пообещал оперативно оформить все документы для отъезда. И Галич сдался. 20 июня он получил документы на выезд и билет на самолет, датированный 25 июня. И даже беспардонно выдавив человека из страны власти устроили ему напоследок безобразный «шмон» в таможне аэропорта. Вспоминает дочь поэта, А. Архангельская-Галич: "Его провожало много народу. Был там Андрей Андреевич Сахаров. Когда отец выходил из дома, во дворе все окна были открыты, многие махали ему руками, прощались... Была заминка на таможне, когда ему устроили досмотр. Уже в самолете сидел экипаж и пассажиры, а его все не пускали и не пускали. Отцу велено было снять золотой нательный крест, который ему надели при крещении, дескать, золотой и не подлежит вывозу. На что папа ответил: "В таком случае я остаюсь, я не еду! Все!" Были длительные переговоры, и наконец, («Некто с пустым лицом») приказано было его выпустить. Отец шел к самолету совсем один по длинному стеклянному переходу с поднятой в руке гитарой..." Три с половиной года, прожитые им за границей были исключительно плодотворными. Год жил в Осло, где записал диск "Крик шепотом". Вступил в НТС (Народный Трудовой Союз), работал на радиостанции "Свобода" с 1975 г. в Мюнхене, в конце 1976 г. в Париже руководил секцией культуры. В конце 1976 г. снял докум. фильм "Беженцы XX века". Хотел написать книгу об НТС. Выступал в Израиле, США, Западной Европе. 3 декабря 1977 г. дал последний концерт в Венеции. 15 декабря - в парижскую квартиру Галича доставили из Италии, где аппаратура была дешевле, стереокомбайн "Грюндиг", в который входили магнитофон, телевизор и радиоприемник. И вот, по официальной версии, пытаясь самостоятельно подключить аппаратуру Галич вставил антенну в отверстие в задней стенке аппаратуры, коснувшись ею цепей высокого напряжения. Его ударило током, он упал, упершись ногами в батарею, и его не стало. Это официальная версия… Но есть прямые и косвенные факты опровергающие ее: 1. За несколько месяцев до этого мать Галича получила письмо без штемпеля, в котором печатными буквами, вырезанными из заголовков газет, было написано: "Вашего сына Александра хотят убить"; 2. У всех фирм, выпускающих электронную аппаратуру, а тем более у такой как «Грюндиг», доступ к цепям высокого напряжения можно получить только сняв корпус. А версия, о том, что «перепутано антенное гнездо» просто смехотворна! Такое могло случится только на «подготовленной» аппаратуре. Правда, сработали «чисто». 3. Сразу после смерти Александра Аркадьевича в газете «Известия» - официальном рупоре советских властей вышла статья, посвященная Галичу, тон которой резко контрастировал со всеми предыдущими статьями периода оголтелой травли поэта. Там в его смерти предположительно обвинялись почти все разведки мира. Все,… кроме КГБ. Я помню, как тогда усмехнулся, подумав – «торчат, торчат ослиные уши наших «славных» чекистов!» Поэтому, не претендуя на «истину в последней инстанции», я все-таки напишу, что 15 декабря 1977 года в Париже не скончался, а был убит выдающийся бард-поэт, драматург и патриот своей Родины Александр Аркадьевич Галич. Он был похоронен на русском православном кладбище в Сент-Женевьев де Буа близ Парижа. На его могиле крест с надписью: «Блаженi изгнанi правды ради». А. Галич * * * Когда я вернусь… Ты не смейся, когда я вернусь, Когда пробегу, не касаясь земли, по февральскому снегу, По еле заметному следу - к теплу и ночлегу – И, вздрогнув от счастья, на птичий твой зов оглянусь, О, когда я вернусь!.. Послушай, послушай, не смейся, Когда я вернусь И прямо с вокзала, разделавшись круто с таможней, И прямо с вокзала – в кромешный, ничтожный, раешный – Ворвусь в этот город, которым казнюсь и клянусь, Когда я вернусь. О, когда я вернусь! Когда я вернусь, Я пойду в тот единственный дом, Где с куполом синим не властно соперничать небо, И ладана запах, как запах приютского хлеба, Ударит в меня и заплещется в сердце моём, Когда я вернусь. О, когда я вернусь! Когда я вернусь, Засвистят в феврале соловьи Тот старый мотив – тот давнишний, забытый, запетый. И я упаду, побежденный своею победой, И ткнусь головою, как в пристань, в колени твои! Когда я вернусь. А когда я вернусь?..