Бабушкина кастрюля.

Эта кастрюля стоит у меня на верхней открытой полке. Я ей не пользуюсь, но «знаю» ее всю свою жизнь. Строго говоря она никакая не бабушкина, а прабабушкина, но дома все ее называли «бабушкина кастрюля». И бабушка так ее называла, хотя для нее это была мамина кастрюля, конечно, но...
В этой кастрюле кипятили молоко, больше никогда ничего не готовили. Ой нет, готовили – в ней делали мороженое. Сначала надо было растереть добела 12 желтков с килограммом сахара, а потом тоненькой струйкой влить туда три литра теплого, но не горячего, кипяченного молока и на маленьком огне непрерывно помешивать пока не появятся пузыри. Ох, по 40 минут помешивания могли довести до исступления, но зато на следующий день, когда застывшее мороженое уже можно было есть, забывались все неприятности. Мороженое готовили часто. Во-первых, на все наши дни рождения, а семья была, слава Богу, немаленькой. Во-вторых, на все календарные праздники, потому как все равно гости придут, и даже больше, чем если бы специально приглашали. А в-третьих, просто так летом делали мороженое, уж очень не любили готовое. А я любила. Теперь мороженое может стоять в морозилке неделями – мне не хочется, а раньше казалось, что невкусного мороженого не бывает по определению.
Я, вообще, росла среди «бабушкиных» вещей. «Бабушкин» трельяж, «бабушкин» шифоньер, «бабушкин» буфет, «бабушкины» тарелки, «бабушкин» жемчуг... Мои «бабушка» и «дедушка», а на самом деле прабабушка и прадедушка, принимали явное участие в нашей повседневной жизни. Я застала одного своего прадедушку и одну свою прабабушку, но других. Я их даже помню, но мало что о них знаю. А эти мои прабабушка и прадедушка умерли задолго до того, как познакомились мои будущие родители, и тем не менее именно они стали для меня абсолютно реальными людьми.
Моя (пра) бабушка была очень красива, всегда следила за собой, никогда не ложилась спать не смазав локти глицерином, а пятки вазелином ( с точностью до наоборот – мне это так и не удалось запомнить). У моего прадеда была своя аптека. Иногда за прилавком стояла моя прабабушка. Кожа у нее была прекрасная, и покупатели спрашивали каким кремом она пользуется. Она, естественно, называла самый дорогой, хотя ей было все равно каким – такая у нее была кожа. Прадед не разрешал ей поднимать внуков на руки – ей тяжело, дочь (моя бабушка) молодая, вот пусть сама и носит. Выходя из гостей, до самых последних дней, (пра) дедушка говорил (пра) бабушке, что красивей ее женщин там не было и ни с кем из них не хотел бы он идти домой. Но если стакан с чаем стоял не совсем близко к нему, то чая он не пил. На вопрос жены почему он не пьет, удивленно спрашивал: «А это разве мне? Я не знал.» И ложку надо было положить рядом – тянуться он не будет, просто не станет пить чай. Знаю, что во время войны мой прадед вдруг сказал, что он не ест свинину. Его внучка, папина кузина, возмутилась и спросила с каких это пор он стал таким праведным. На что он ответил вопросом: «А где сейчас взять свинину?» А вот еще до революции, если реббе решал зайти и узнать почему уважаемый рэб Шуб (такая была фамилия у моего прадедушки) не ходит в синагогу, между прочим платя изрядные деньги за очень почтенное место, то первым в дом заходил служка и бросал салфетку на стол, чтоб несчастный реббе не был смущен некошерностью пищи. В доме в то время держали прислугу. И вот как-то прабабушка призналась своей дочери, то есть моей бабушке, что ей кажется, что прислуга приворовывает. Они стали следить, и таки-да, убедились, что приворовывает. Тогда они это по секрету рассказали прадедушке, на что он изумленно спросил, а какого лешего они следили, почему сразу не расчитали прислугу. Бабушка говорила, что это ей было хорошим уроком не заниматься глупостями в дальнейшем. Сколько историй и притч я знаю о своих старших! Эти истории возникали естественно, никто не рассказывал мне их специально, просто папа пил чай из «дедушкиного» подстаканника, на «бабушкином» блюде подавали пирог, «дедушкин» портсигар, «бабушкина» камея... И в «бабушкиной» кастрюле кипятили молоко...
Потом мы переехали на новую квартиру, куда уже было не внести ни «бабушкин» буфет, ни «бабушкин» трельяж. Часть вещей остались позади. А потом я уехала в Америку и, когда родители ехали ко мне, они спросили, что бы я хотела из домашних вещей. Я попросила «бабушкину» кастрюлю. Я не кипячу молоко в Штатах. Кастрюля стоит у меня в кухне на верхней открытой полке, чтоб детям была видна. Для них это кастрюля пра-прабабушки. Пусть помнят, что не ими эта история началась, не ими, дай Бог, и закончится.