Чертовщина. часть 4-я.

На Святой Земле бомжей не бывает.

Похоронив худенькую, ставшую похожей на чучело, кошачью тушку, дядя Леха обернулся.

Но не на теснящиеся амбарные припортовые постройки он бросил взгляд. А просто оглянулся

назад, в ту свою жизнь, где были близкие и так безвременно оставившие его люди. Кошка

Тоська кошкой не считалась, и была последней из них. Вот так вот! Вот она точечка в ентой

жизни. Маленькая такая, малюсенькая точечка стала последней. А потому и огромной.

Оказывается, Леха держался в себе, пока жива была эта старая кошка. Тоська та была очень

настоящей кошкой. Поэтому она ненавидела гаражи и все, чем они набиты. Кроме дяди Лехи и

его гаражного напарника Шломки, Тоська не признавала ни одно живое существо за существо.

Ела она со стариком из одной тарелки, спала на шлемкином стуле в кабине. Но, как говорится,

не о такой старости она мечтала. И, конечно, помирать за гаражным забором не собиралась.

Но заметим справедливо, что Тоська погибла очень благородно и быстро. Дай Б-г каждому.

А Леха наш тут-то и оборвался. Она, кошка-то, и была, оказывается, той, последней кромкой ленточки его прошлой счастливой жизни.

Низко опустив плечи, старик медлено пошел к морю. Постояв недолго в мелкой воде, он

двинулся по раскатанному отливом песку в сторону горизонта. Вдали от берега, в синем плену

моря, виднелась белая лодочка с парусом. Хрупкий ее контур удерживал невесомое небо.

Глядя безумными глазами в абсолютно голубое небо, Леха потянулся вверх, как бы стремясь вцепиться в него. Но небо отодвигалось, улыбалось eму, и не отворачивалось.

Такое небо бывает только в южных странах. Оно не тяготит, а беззвучно приглашает приподняться, оценить его совершенство, абсолютную бесконечность и гармонию.

Наверное, там проживает Господь.

"Эй, Ихтиандр! Стой, блин! Утопнешь!"

Вслед за Лехой, размахивая руками, забежал в воду какой-то несильно молодой, крепкий человек.

"Хорош топиться, идем лучше со мной, водочки тяпнем! Завтра, слыш, топись! Эй, ты!"

Разбрызгивая загривки волн, мужчина добрался до Лехи и, тяжело дыша, снова прокричал:

"Хорош, говорю тебе, козел, топиться! Шабат, нах-й"!

Видя, что старик его не слышит, сильно немолодой мужчина взял первого за руку и повел

назад, к берегу. Дядя Леха не сопротивлялся, в силу своего временного неприсутствия в себе.

Mужик оказался чуть выпившим бомжом. Приведя "Ихтиандра" в недостроенное промышленное

здание, заваленное какими-то мешками и песком, мужик поднял голову к небесам и так, как

крыши в этом строении еще не было, то он обратился к Г-ду напрямую: "Вот, привел я, к тебе,

Господи, еще одну спасенную душу...думаю, мне положен бонус".

Сверху кто-то насмешливо хрюкнул, а бомж, кстати он был рыжий и плечистый, перекрестился

и сделал над головой жест, словно протер запотевший нимб.

Дядя Леха, постепенно приходя в себя, осмотрелся.

"Ты кто, рыжий"?

" Я? - удивился рыжий, - я ангел. Ну в смысле, aрхангел. Тут он воздел руки к несуществующей крыше

и, скромно потупив взор, пробормотал, - и очень добрый я. Взял твою душу утопшую, пожалел и

на небо притаранил. Посмотрев искоса на Леху, моргающего и смятенного, он продолжал:

- Хотя у нас тут таких самоубийцев не жалуют. Не принимают. Грешникам, сам понимаешь, место

в преисподней.

Дядя Леха, припоминая финал ночного разговора с чертовым япошкой, как бы начал прозревать.

Ощупал себя, свою ближнюю и неближнюю плоть. Плоть была покрыта грязноватой спецовкой,

насквозь мокрой. На одной из ног был черный ботинок, который противно хлюпал, если хотелось

похлюпать.

-Так я что? Потоп?! - слегка растерявшись, спросил Леха.

Он и поежился даже, глядя на "ангела". От непривычки, наверное. К ангелам он еще не привык.

Он представлял их другими. Ну, не в белых колготках и не в балетных "пачках", конечно. Но и

не такими, как этот рыжий. Плечистый, пучеглазый, в грязной майке. А небритость его морды

плавно соединялась с шерстистостью груди.

-Эй, ангел! Ты меня что, внатуре на небо уволок?! А ты душу не вытаскивал, так целиком все?!

Плечистый ангел не реагировал и, соответствуя своей миссии, просто и тихо общался взглядом с

кем-то на небесах. А точнее, с кем-то, перелезающим сверху, через стену, позади Лехи.

- Надо же! Потоп. А так вроде ничего, не больно даже!

Окончив себя пальпировать, вновьутопший поинтересовался:

- Слышь, ангел, а крылья-то твои где? Чего не носишь?

- Здесь мы дома, а в домашних условиях они нам ни к чему. Мы их складываем и сдаем...ну, куда

надо... - и, воздев опять очи вверх, спросил:- Ну, сам понимаешь.?

Дядя Леха кивнул, и, все еще рассеяно оглядываясь, спросил:

- А чего, поприличнее тучки не мог подобрать? Не мЁтенно здеся как-то? КулИ говна всякого.

- Ой-ой! Подумаешь, важный покойник прибыл! Тучка ему не нравится! Да уж, не Крижопиль

тута, извините, не подготовились.

- А я, чо из Крижопля чоли?- вытаращился Леха.

- Ну, ты даешь? Ничего не помнишь, что ли?

- Не, не помню...только вот помню, мужик, змей один, кошку мою убил, Тоську. Вчера-а-а!

Тут старик затрясся от рыданий. Колотило его минут 7-8. Плечистый ангел в это время налил

водочку в одноразовый стаканчик и вышел наружу покурить.

Леха не часто плакал, да и не любил он этого. Просто враз накатило на него все осознание

ситуации. Кошку Тоську убило, сам он ни фига не помнит- кто он, откуда. Да в добавок еще и

помер совсем. Утоп, как пидор какой-то! Да и ангел-архангел ему этот не понравился.

Не тянет он как-то на небожителя. Не тянет.

Но что поделаешь, ангелов не выбирают, наверное их там назначают как-то. Так подумал

горемычный старик и успокоился. Осмотрел еще раз окружающий его раздербай и спросил

смиренно сидящего перед ним ангела.

- А суд, ну этот...страшный, будет?

- Угу. А ты как думал? Все у нас по закону, - рыжий поднял опять к небу глаза и, благовествуя,

улыбнулся, - взяток там не берут, не положено. Так что будешь искупать свою вину до...до

полного искупления своей вины. Грешник!

- А сейчас я где? Эта КПЗ ваша?! - Тяжелая лехина длань горько качнулась слева-направо.

- А ты как думал? Везде тут порядок. Ты еще в образцовый клоповник попал. Над святой землею.

Сейчас мои помощники, младшие ангелы, придут, закусим маленько и будем оформлять.

Не успел рыжий ангел закончить, как на кромку стены, снаружи взобрались два существа и

принялись в унисон радостно возвещать:

- Базиликум, тархун, сулугуни, лаваш и две водя...

Рыжий резким жестом остановил восторги новоприбывших и смиренно произнес:

- Вот, братья мои, младшие ангелы! Хочу представить вам великого грешника, чью душу я

пытаюсь спасти накануне страшного суда. Греховно жил и греховно, через самопотопление,

умер. Спускайтесь братья на наше облачко, покормим заключе.., то есть грешника, по их

грешным земным канонам и передохнем сами.

На правах директора тучки, он пригласил широким жестом всех присутствующих подсесть

к полутораметровой деревянной бобине от кабеля, опрокинутой вроде стола.

Два притихших небритых существа, держа в руках целлофановые пакеты с названием супермаркета,

осторожно спустились со стены, как скалолазы, и, не сводя с Лехи глаз, осторожно

подошли к бобине. Один был худющий и чернявый. Другой, наоборот, припухший и лысый.

- Нехорошо, нехорошо, - осуждающе сказал чернявый.

- Очень нехорошо... даже ужасно, как-то! - подтвердил опухший.

- Ладно вам, братья мои легкокрылые, не он первый через наше бдение спасен был и не он

последний. Кстати, крылья сдали? Сдали, вижу, вижу. Иначе бы бонус мой не получили бы.

Пока товарищи ангелы рассаживались вокруг, дядя Леха украдкой пытался подглядеть, куда

это у них крылья крепятся. Но ничего, кроме обыкновенных нестиранных и мятых футболок,

он не увидел. Не было ни прорезей, ни ремней крепления пресловутых крыльев.

Конечно, вся эта святая троица, никакая была и не святая. А даже наоборот, очень грешная.

Были они и бомжами, и ворами, и комедиантами одновременно. Я должен заметить, что такими

некоторые рождаются, но только не все ими становятся. У этих все сошлось, и их становление

прошло успешно.

Святая земля тепла и уютна. И местечко нашлось для всех троих. Как они, назовем их Рыжий,

Мячик и Окурок, познакомились, я не расскажу. Но о том, как эти пацаны зарабатывали свои хлеб

и воду, я поделюсь. Ведь не зря я их назвал комедиантами. Они разыгрывали на улицах сценки

и, пока народ, вовлекался в "кидалки", тот или другой из них, ловко шмонали зрителей.

Например, Мячик, как самый из них опухший, вдруг падал и бился в конвульсиях, Рыжий

орал на всех прохожих, призывая дать воды и поднять ноги "умирающего", а тем временем

Окурок колбасился по карманам сострадальцев. Надо сказать, что все они делали очень даже

профессионально. Номера ставил Рыжий. Он еще на зоне посещал драмкружок и нахватался

там за многие годы, как народный и заслуженный артист, в одном лице.

Аплодисментов за талантливую игру он не срывал, но вот "гонорары" утешали и вдохновляли

режиссера на новые, нескучные премьеры.

Дядя Леха смотрел на обитателей пыльной тучки без страха и трепета. И даже, Г-ди спаси,

рассматривал всю троицу, как вполне ему знакомую среду обитания. Ну будто он уже не раз с

ангелами общался. Вот даже, если они ругнутся или водочки тяпнут, то Леху и не удивило бы .

Сомнения к нему еще не подкрались и потому он пытался всячески приладить паскудный

вид этих первых встречных ангелов, к своему, не очень дворянскому прошлому. Ну было бы

неверно, если вдруг ангел слесаря не вонял потом или не знал русского мата.

Тем временем Рыжий, доставая из пакетов еду и бутыли, возвещал:

- Вот, братья мои пречистые. Чтобы не передать сего грешника на Суд Праведный, голодным и

жаждущим, покормим его и нальем ему. Попробуем и мы, как бы уважая гостя, привычной ему

и незнакомой нам снеди.

Мячик мгновенно разлил водку в одноразовые стаканчики и уже хотел "взмахнуть", как Леха

задержал его руку, предостерегая праведника: -"Горькая она, в башку бьет. Простите меня!"

Мячик ошарашенно, не закрывая рта, рассматривал своих соангелов. Те тоже опешили.

- Ну, ты понял, брат, предупреждение? Выпей осторожно, прими муку очистительную, - тут же

нашелся Рыжий. - И-эх! Была-не была! Тут они все разом забулькали водицею из грешного

колодца, разом выдохнули и просветлели. Леха вслед поддержал братство, которое уже мело

и грешный сыр, и лаваши, и травку.

- А ты знаешь, беспутный, - чавкая и не переставая насыщаться, - спросил Окурок. - Ты знаешь,

почему здесь на еврейской земле по шабатам не хоронють? Не знаешь. Потому, что мы по

шабатам не работаем. Тут он оглянулся на командира летающей эскадрильи. Тот кивнул.

- Мы, ангелы, тоже имеем право на выходной день, - вмешался Мячик,- натаскаешься вас за

неделю. Крылья устают. И волосы болят... на теле. Мы ж с какой скоростью летаем!

- Точно, - облизывая пальцы, продолжил Окурок, - как пули...у виска! И заржал.

- Да уж, задал ты нам работку. Сверхурочную.- перебил его строго Рыжий. - Такой шабат

испортил!

Леха виновато опустил глаза долу. Тут Суд грядет, а тут он, мудак, утопший в грехе.

А троица продолжала куражиться. Они были не только отпетыми, но и очень "спетыми"

мошенниками. Талант их никто добровольно не спонсировал, вся труппа существовала

по принципу самоокупаемости. Наверняка у каждого из них были свои опочиваленки,

может, и комнатки-квартирки где-то. Нелепо называть жителей Святой Земли "бомжами"!

Пути их были разными. Поиск авантюр и неудержное стремление играть спаяли троицу.

Да и на фига нашим "ангелам" нужна была прописка? Прописка-воля! Соседка-удача!