Кочевая жизнь какаду по имени Жако. Гл.14.

Глава 14. Домой, домой... Я наслаждался свободой. Можно было лететь когда и куда только захочу. Я радостно расправил крылья, прорвался сквозь листья и полетел. Очень странно, но того пьянящего ощущения радости полета, которое было в далекой юности, почему-то не было. Крылья тяжелели с каждым взмахом. Я, сделав круг, с трудом дотянул до своей ветки и тяжело дыша, стал обдумывать положение. На ветку чуть ниже пристроились две горлинки и, не заметив меня, стали болтать, дуры, по-своему, а когда я шевельнулся, то с треском сорвались с места, заполошно хлопая крыльями. Дуры они, конечно, и есть дуры. Но как летят… А я, похоже, потерял форму. Не шутка, сколько лет не летал... Было, конечно, несколько случаев, когда Марик контрабандой давал мне полетать по комнате. Пока нас не застала за этим занятием мама. Она уронила сумочку и пакеты с продуктами, схватилась за щеки и дрожащим голосом забубнила: "Щас люстру разобьет, ой, а сейчас вазочку уронит, Марик поймай его, пока он нам весь хрусталь не перебил". Чего греха таить, в предыдущий раз, я действительно какую-то статуэтку грохнул, но Марик меня не выдал, а мама, к счастью, исчезновение безделушки не заметила. Честно говоря, уже тогда я ощутил некоторый дискомфорт, но отнес его к тому, что был несколько скован и действительно побаивался что-нибудь уронить и разбить, а сегодня... Ведь сколько раз мне снилось это ощущение полета, скольжения по дружелюбному плотному воздуху. А сейчас, в реальности, я вынужден прикладывать все силы, чтобы не рухнуть на землю. Никакого волшебства, тяжелая работа. Мне стало очень грустно. Хотелось есть, пить, и, черт меня дери, хотелось увидеть Марика. За какие-то несколько часов, что я просидел на дереве, я уже успел соскучиться. Нет, конечно, я видел их, все семейство, аж два раза. Сначала они, вскоре после того как уехало такси, вышли из подъезда, посмотрели на мое дерево, потыкали в него издалека указательными пальцами, покричали: "Жако, Жако". Я гордо отвернулся. Когда я повернулся обратно, то краем глаза успел заметить, как они заходят с какими-то сумочками в руках в подъезд. Марик опять остановился и позвал меня. Я сделал вид, что не слышу. А сейчас я грустно смотрел на обшарпанный и обветшалый дом, в котором мог бы жить и гадал, где же могла быть наша квартира, и мог ли быть в ней балкон. И вдруг за открытым окном квартиры на последнем этаже я увидел свою клетку. Я сидел и размышлял. Ну, вот хорошо, я на свободе. Могу летать куда хочу, но не получается. Могу есть что хочу, но нечего. Мог бы не скучать по Марику, но скучаю. Но зато свободен. Так что же такое свобода? И пока я решал эти философские проблемы, незаметно для меня к дереву подошел Марик с пакетиком в руке. -Жако, спускайся, я тебе орешков купил. Знаю же, что голодный. Я гордо задрал голову. Нет, я свободу на твои орешки не променяю. Да и не очень я их люблю, твои фундуки. Ты ж мне фисташек не принес? Или принес? -Ну, спускайся, мы же с тобой взрослые люди. Ты что, обиделся, когда я про цирк сказал? А ты б не обиделся? Я, можно сказать, свою жизнь спасал, чтобы клетка не раздавила, какое мне дело было, как я в этот момент выгляжу? А ты меня клоуном обозвал, прямо скажем… -Ну, извини, Жако, вырвалось. Да ладно, понимаю, не дурак. -Жако, спускайся. Если хочешь, теперь иногда буду тебя выпускать полетать на улице. Только боюсь, что тебя могут украсть… Украсть? Меня, героического попугая Жако, грозу всех кошек на Малой Крепостной? Да я их всех в лапшу порву… Я слетел вниз, на плечо Марика, и заглянул ему в лицо. Он ласково погладил меня и сказал: -Идем домой, Жакошка. Родители страшно переживают, что ты пропал, голодный, холодный, сидишь на дереве… Да, сижу, точнее сидел… Ну, пусть не холодный, но голодный это точно. А переживают – пусть, поймут, какого замечательного члена семьи могли потерять. -Жакошка, хочешь, сделаем им сюрприз – видишь, открытое окно на пятом этаже? Там твоя клетка. Давай, потихоньку взлетай туда, ты же героический попугай, что тебе стоит туда долететь? Я подумал и взмахнул крыльями. Черт возьми, ну что же такое есть в этих людях и в их ласковых словах, что я летел на пятый этаж легко, ловко и красиво, чувствуя волшебную поддержку воздуха, счастливо вдыхая запах эвкалиптов, окружающих наш дом? Тихонько сел на перила, увидел марикиных родителей, сидящих на баулах и говорящих обо мне: -Оль, как ты думаешь, сын сумеет достать Жако? -Я очень надеюсь. -И я тоже. Как-то пусто стало без этого крикливого хулигана. Вроде всего несколько часов его нет, а в доме пусто. И так такая тоска в этом пустом и чужом доме, да еще и Жакошка не вопит… Тут уж я не выдержал, и громко заорав "Шалом, шалом!" рванул в комнату. Как же они завопили… Прямо маслом по сердцу. Бросились ко мне, наперебой гладили и рассказывали, как любят меня. Так-то вам, а то "Жако, не свисти", "Жакошка, не мешай разговаривать", "Жако, не повторяй то, что сказал Марик"… А в клетке такая вкусная вода, да и, правда, не ожидал, фисташки лежат… Ну, фисташки это особый разговор. Когда-то, когда я только появился у них, Марик пришел с базара и принес горстку орешков и сказал: -Жако, попробуй, сегодня, вдруг, на базаре появились. Если тебе понравится, пойду еще куплю, хоть и дороговато, черт возьми… Я попробовал. До этого я уже грыз и фундук, и грецкие орешки. Один раз даже попробовал чуть горьковатый миндаль, но он мне не понравился. А фисташки… Они таяли в клюве, они оставляли долгое чудесное послевкусие, они… Они были как песня одинокой, романтически настроенной попугаихи в вечернем шелесте эвкалиптов... Я завопил в полном восторге. Марик усмехнулся и побежал на базар. Хотя он и принес большой пакет, их хватило ненадолго. А потом, как он не старался, больше их найти не удавалось. А сейчас, голодный, побывший свободным, попугай купался в ласке, ел любимые орешки и … А чего еще нормальному попугаю-то надо, а?