Кочевая жизнь какаду по имени Жако. Гл. 9-10

Глава 9. Кошки… Квартира Марика была на последнем этаже. И более, того, у него был балкон, на котором и поместили мою клетку. То ли потому что в маленьких комнатках все было забито мебелью и книжками, то ли для того, чтобы меньше была слышна моя болтовня. Но, простите, в Баку, летом, когда открыты все окна и двери, в надежде поймать хоть дуновение ветерка… Мне смешно с них, как говорили в Одессе. А я не мог удержаться. Ну, как, скажите не поприветствовать наступление нового утра, когда ночь приносила мне столько переживаний. Да, именно ночь. У Фазиля было неспокойно днем. На нервы действовали жильцы дома, останавливающиеся и глазеющие на меня, и пацаны, крутящиеся под окном в надежде быть обруганными. Зато ночью была благодать. Тут все было наоборот. Днем я был предоставлен сам себе, а ночью приходилось отражать атаки. Ну вот, к примеру, в первую же ночь меня хотели сожрать две кошки. Не сразу, конечно, а по очереди. Но я был некоторым образом начеку. Я хорошо запомнил из рассказов старого попугая-болтуна, что основными попугайскими врагами в человеческом стане были и будут кошки. Он мне постарался даже описать их - на четырех лапах, с хвостом и страшными когтями. Окраска перьев... эээ... простите, шерсти, не имеет значения, потому что не поддается описанию. Но предупредил, что не нужно путать с собаками. Те тоже на четырех лапах и с хвостом, но, во-первых, за редким исключением, не агрессивны по отношению к нам, попугаям, а, во-вторых, лают, а не мяукают. Но поскольку для меня эти слова были пустым звуком, старик мне все изобразил в лицах. И заставил меня выучить эти звуки. При этом по-кошачьи он знал два вопля – один - кошки, приманивающей кота, и второй – кота, отпугивающего соперника. Но честно признался, что поскольку уже много лет с этими животными дела не имеет, проживая в глубинах обескошаченных квартир, то точно не помнит, что есть что. По его мнению, это не особенно и важно, и при необходимости я быстро сам разберусь, в реальных полевых условиях. Так что я попал на балкон во всеоружии знания. Однако, когда ночью чуть тряхануло мою клетку, я мгновенно проснулся и с перепугу захохотал голосом Марго. Стенка в стенку с Мариком, так что окно выходило на улицу рядом с моей клеткой, жила Королева Марго. По настоящему ее, конечно, звали иначе, но она откликалась только на это имя, и даже в психдиспансере, где она состояла на постоянном учете, к ней обращались именно так. Днем она сидела с книжкой в руке перед старым поломанным телевизором, еще оснащенным линзой, смотрела на него и время от времени хохотала. Я не находил ничего особенного в ее смехе - звуки как звуки, а вот Марик, когда слышал его, передергивал плечами и говорил только одно слово: "жуть". Огромный рыжий котище, который изучал мою клетку, услышав хохот, издаваемый моей луженой глоткой, испуганно заорал сам и, совершенно забыв, что до крыши был всего один прыжок, пробежал несколько метров по стене от меня до следующего балкона. Там он, наконец, опомнился и запрыгнул на крышу. Для безопасности я решил воспроизвести вопль кота, отгоняющего соперника. Орал я долго и громко, надеясь обеспечить себе спокойный остаток ночи. Но вместо этого на балкон спрыгнул серый подранный кот и стал подозрительно внюхиваться в мою клетку. Вожделение в его глазах постепенно уступило место разочарованию, и я понял, что спутал вопли. То есть вместо того, чтобы отгонять соперника, я жеманно призывал к себе любовника. Мне стало мучительно стыдно, и я опять расхохотался маргошиным смехом. И этот кот тоже, забыв про крышу, бежал от меня по вертикальной стене. Тогда я понял, что нет страшнее оружия против котов, чем смех. Однако коты этого еще не поняли. Каждую ночь меня навещали несколько особей, и, обсмеянные, стремительно убегали. Очевидно, поголовье котов на этой крыше было большим, или они все страдали склерозом, но в ночь мне был гарантирован минимум один визит. И в это же время по городу поползли слухи, что в доме на Малой Крепостной появился оборотень. Днем он выглядит как попугай, а ночью, страшно хохоча, превращается в женщину или кошку и … вот тут мнения разделялись. То ли этот оборотень соблазнял мужиков, то ли жрал кошек. Через некоторое время, с другого конца города слухи вернулись уже в совершенно другом виде. В них фигурировал попугай, который по ночам обращался в женщину, охотившуюся на котов и мужчин. Причем безвинные жертвы лишались своего самого дорогого достоинства. Проверить обстоятельства этого запутанного дела напуганные соседи попросили Заура. Мало того, что Заур был сам весьма внушительным мужчиной – примерно метр шестьдесят ростом и столько же в обхвате, кроме того, он еще и работал в милиции. Заур согласился, при условии, что он ляжет спать, а его жена, Севда, разбудит его в ответственный момент. -Заур, Заур, нет, ээ, ти слыщищь? -Нет, эээ, я сплю. -Слушай, не спи, слыщищь – оборотень хохотает. -Ада, эээ, кощки это, кощки… -А почему женский голос там? -Там кошкин женский собрание. Слушай, отстань, я спать хачу… Севда подумала, подумала, и решила, что может быть, как всегда, муж прав. На следующий день она сказала соседкам, что Заур проверил, никакого оборотня там нет, просто там у кошек женское общежитие, поэтому и слышен женский смех. И с этого дня слухи, испуганные милицейской проверкой и погашенные авторитетным заключением, больше не расползались по городу. Глава 10. Претендентка на руку Мать Марика в очередной раз надумала его женить. Ей снова начало действовать на нервы то, что сын уже окончил институт, но все еще бродит на рассвете по городу со своим фотоаппаратом и кофром. И она затеяла сложную операцию по подведению сына к женитьбе. А я невольно оказался в центре заговора, как почти бессловесный свидетель. На помощь она позвала Вету, свою племянницу, двоюродную сестру Марика. Сидя в дальнем от меня углу комнаты, они шушукались уже около часа. Судя по доносившимся до меня обрывкам фраз, Вета должна была вывести Марика прямо к силкам. Она сначала колебалась, а потом согласилась, что ничего плохого для любимого братика не будет, если он и познакомиться с ее приятельницей. К тому же, подумав, Вета сказала, что ее подруга абсолютно в марикином вкусе. Повод для визита придумала мама - Марине, мол, нужен хороший фотопортрет для посылки знакомому. Заговорщицы после долгих споров решили, что так они убивают нескольких зайцев. ( Я не совсем понял, зачем надо убивать бедных животных, но порадовался, что речь не идет о попугаях). Так, по их мнению, они и демонстрировали таланты Марика, и давали ему возможность внимательно присмотреться к объекту, и, кроме того, намекали, на тот случай если девушка понравится, что ее еще и завоевывать нужно. Дата акции была согласована и утверждена, и Вета с подругой пришли, чтобы осмотреться на местности в точно назначенное время, до возвращения Марика с работы. Увидев, что тетка дома, Вета возмущенно зашипела: -Тетя Оля, ты еще здесь? Иди от греха подальше. -А ты думала, даа, что я так просто уйду и не увижу, что ты Марику подсовываешь? - шепотом ответила ей тетка, и направилась к выходу. Уходя, она остановилась в дверях и ласково сказала: -До свидания девочки. Выражение лица у нее, когда она оглядывала Марину, было точно таким же, как при визите соседки-спекулянтки Аси, принесшей новую импортную шмотку - и вещь, вроде, подходящая, но цена несуразно высокая. Я с трудом подобрал что-то из своего репертуара, подходящее к случаю, и гаркнул: -Девочки-красавицы! Мама Оля, стоя в дверях, подозрительно посмотрела на меня, потому что боялась услышать уже известную ей следующую, одесского разлива, фразу на женскую тему: -Соседка - блядь, а мужа мы подпоим. Но я ж не гермямиш (азер. невежда, деревенщина) вам какой-нибудь, я знаю что и где говорить. Хотя, признаюсь, и проколы случаются. Услышав меня, гостья всплеснула руками, сказала: "ой, попугай!", подошла ко мне и сунула палец между прутьев решетки. То ли меня погладить хотела, то ли решетку на прочность проверяла. Дурища, меня бы спросила. Я уже столько времени ее проверял, и хоть бы хны. А мой клюв это вам не дамские пальчики. Вета, увидев палец в клетке, взвизгнула и рванулась к подруге: -Ты что, сдурела, он же тебе в момент палец оттяпает! Марина спохватилась и рванула палец из клетки. Чуть ободранный палец вырвался на свободу и был мгновенно засунут в рот. В этот момент в комнату ввалился Марик, пошли представления и расшаркивания, а гостья, чтобы замаскировать чуть ободранный палец, схватила с полки какую-то книгу. Сначала они так долго крутились в комнате, подбирая освещение, пересаживаясь и выискивая наиболее выгодную позу, что я задремал. Когда я в очередной раз открыл глаза, снимок, кажется, был готов. Да и Марик демонстрировал признаки явной заинтересованности гостьей. За чаем Марина, кивнув в сторону томика, за которым прятала пораненный палец, сказала: -Вижу, вы Камю читаете? Ну и как вам? Марик открыл рот, чтобы признаться в том, что эту книжку не открывал, но раздумал и что-то невразумительно промычал в ответ. Но, судя по всему, ответ Марине был и не нужен. Она восторженно заговорила, распаляясь все более и более. Расхаживала по комнате, нервно размахивая руками, и говорила, говорила и говорила возбужденным голосом. И я вдруг узнал этот подъем, всплеск энергии, который иногда начинает распирать меня и заставляет крутиться на трапеции, выкрикивать вновь выученные слова и всячески привлекать к себе внимание. Она вещала так долго, что за это время Марик успел заскучать, а я выучил слова "эстетика", "экзистенциализм", "романтизм", "эклектика" и фразу "высокое искусство", которую она употребила не менее десяти раз. И это не смотря на то, что меня очень отвлекало ее платье. А точнее, материал ее платья, который так приятно отливал серебристым оттенком лунной дорожки на море, что мне ужасно захотелось прижаться к нему тем, что у людей называется щекой. И кажется, моему желанию суждено было сбыться. Продолжая говорить, она незаметно для себя приближалась к моей клетке, а я, затаив дыхание, ждал, когда она подойдет еще ближе. Наконец, ощутив, что полностью завалила Марика словами, она сложила руки на груди и прижалась задом к подоконнику, где стояла моя клетка. Пробил мой час. Я не спеша подобрался к прутьям, увидел, что они очень приятно вжались в ее зад, покрытый вожделенной тканью, и нежно провел боковой частью клюва по тому, что мягко продавилось сквозь прутья решетки. Ощущение было бесподобным. Как будто я приласкал двухмесячного пушистого попугайчика. Но все впечатление испортил пронзительный визг. Честно признаюсь, что такого визга я давно не слышал. Девушка отскочила на середину комнаты, ухватилась рукой за то место, к которому я только что прижимался щекой, и завопила: -Блядь, этот ваш сраный попугай укусил меня за жопу, сууука! Перепугавшийся Марик схватил ее за плечи, развернул, с недоумением посмотрел на совершенно невредимый зад гостьи и стал успокаивать её: -Мариночка, дорогая, если бы Жако вас ущипнул, уверяю, из вас бы хлестала кровь фонтаном, и кричали бы вы долго и громко. Он же жестяное ведро прокусывает. Постепенно из марикиных глаз уходил испуг, и его место занимало понимание ситуации. Он, осознавая, что пережила гостья, и в каком неудобном положении она находится сейчас, постарался отвлечь ее от неприятных впечатлений: -Мариночка, давайте забудем об инциденте, и вернемся к… – тут его начал душить смех, и он с трудом выдавил, - Что это мы обсуждали?. -Высокое искусство, блядь, - подсказал я. Гостья, почему-то, залилась краской и рванула в дверь, а Марик скрючился и начал медленно падать на диван, где уже лежала Вета и тоненьким голоском стонала: "Ой, не могу…".