Кочевая жизнь какаду по имени Жако. Гл.5-8

Глава 5. Натурщик Утром мы с Фазилем пошли делать деньги. Оказалось, что до художника идти довольно далеко. Уже зная по собственному опыту, как нелегка клетка с попугаем, Фазиль взял из дома тросточку, повесил на нее клетку, а тросточку положил на плечо. Легче не стало, но руки уже так не уставали. Да и мне было удобнее. Я болтался за его плечом и сверху видел все гораздо лучше. За нами бежали пацаны и распевали во все горло: -Вай-вай, вай-вай, вай-вай, папугай нечаааадир (азер.сколько стоит), белий папугааай... Фазиль даже не гонял их. Мне показалось, что ему нравилось быть в центре внимания. Но пока мы дошли до кинотеатра, где работал друг Фазиля, оба устали от навязчивого внимания. Фазиль заскочил в ближайший гастроном, пошептался с продавцом и через пару минут получил булькающий бумажный сверток. В мастерской Жоры резко пахло. Я догадался, что так пахнут разные краски, разбросанные по комнате. Фазиль развернул пакет, достал из него бутылку холодной водки, полбуханки хлеба и кусок уже нарезанной колбасы. Жора поморщился: -Ара, э, с утра водяру? Но вытащил из какого-то ящика зеленый лук и пару помидоров. -Немножко, э... За успех нашей комерсии... Они налили и выпили. Морщась и жуя большой шмат колбасы, Жора повел рукой в сторону готовой заготовки вывески. -Композиция мне ясна - тут, - он обвел железяку колбасой, зажатой в руке, и глубокомысленно заметил, - ага... -Там в угол, - хмыкнул, и прищурился, - угу... А здесь, - плавное движение колбасой, - да э да, юз фаюз (азер. сто процентов)... Именно так и нарисую... Затем он повернулся ко мне, внимательно осмотрел и пробурчал: -Ара, э, зачем хохолок одел, труднее рисовать, даа... Выпив еще, он внимательно посмотрел на Фазиля и серьезно сказал: -Одна пранблема осталась... Фазик, скажи да, как правильно пишут "попугай"? -Ада, чушка, кто в русской школе учился, ты или я? Жора уже начал рисовать что-то на вывеске, изредка поглядывая на меня. -Ну, я... -У тебя скоко по-русски было, ааа? Жора задумался и уверенно сказал: -Четыре, - потом подумал и уточнил, - один раз было. Он долго чесал рукояткой от кисточки в затылке. -Нет, ээ, я точно помню, что пишут "пАпугай". И опять продолжил рисовать, не прекращая поглядывать на меня. -Или "пОпугай"... -Слушай, бясти (азер. хватит), даа, давай орел-рещка кинем ... -Ара, Фазик, сиктирлизуйся (бак.жарг. Отъе...ись), как друга прошу. Когда писать буду, рука сама или "о" или "а" напишет. Но когда Жора дошел до написания названия, я заметил, что его сомнения не исчезли. И рука чуть задерживалась, выбирая трафареты букв для последнего слова. Потом он вытер тряпкой руки, удовлетворенно окинул глазом свое творение, и сел допивать водку с Фазилем. А я сгорал от нетерпения увидеть, как выгляжу на картине. Не каждый же день рисуют мои портреты. Наконец появился Мамед, неодобрительно покосился на пустую водочную бутылку, но ничего не сказал. Чуть покачиваясь, Жора подошел к стене, развернул вывеску, и мы увидели завершенную работу. Вывеска была большой и красочной. Фоном служили заросли непонятных деревьев. Слева от надписи на ветке зеленого фикуса был нарисован белый хохлатый столбик на мосластых ногах, с торчащим в сторону красным клювом. Справа, за последней буквой и кавычками надписи, в клетке на жердочке был нарисован еще один ногастый, клювастый, хохлатый и желтоглазый столбик. Столбики были очень похожи, и отличались лишь местом, откуда у кого торчал клюв. У одного он торчал с правой стороны, а другого - с левой. На обоих тушках просматривались какие-то завитушки, которые при большом желании можно было принять за топорщащиеся перья. Посередине, как бы на транспаранте из белого материала, который держали в клювах попугаи, крупными красивыми золотыми буквами было написано RESTORAN "БЕЛЫЙ ПОПАГАЙ" По лицу Мамеда было видно, что работа ему понравилась, но когда он, медленно шевеля губами прочитал надпись, то выражение лица резко изменилось и он всплеснул руками: -Ада, убил, эээ, сафсем убил! Ти пачему в пупугай "попа" сунул? -Ара, какой попа? - Жора развернулся и, тоже шевеля губами, прочитал то, что написал. -Вай, Мамед-джан, вай, вай... Ошибка... Извини, да. Счас все переделаю. Он стремительно бросился в угол, выхватил из стопочки трафарет буквы "У", зажал его в зубах и подхватил в одну руку баночку с белой краской и кисточкой, торчащей в ней. В другую руку он схватил пульверизатор с золотой краской, и одним скачком оказался около вывески. Бормоча себе под нос "буква А, буква А, буква А", он стремительно замазал золотую букву "А" белой краской, приложил на это место трафарет с буквой "У" и побрызгал золотом. Аккуратно снял трафарет, и гордо указал на законченную работу Мамеду. А тот, красный, с выпученными глазами, не в силах произнести ни слова, слабо шевелил указательным пальцем, направленным на надпись RESTORAN "БЕЛЫЙ ПОПАГУЙ"… Глава 6. Работа в табачном дыму. Мой первый, пусть и не очень большой заработок, явно воодушевил Фазиля. Да и Мамед подкинул интересную идею – от случая к случаю заходить к нему в ресторан, что-нибудь придумав, чтобы оживить обстановку. Несколько раз мы с Фазилем приходили в середине вечера, когда посетители уже выпили, но еще не напились. Фазиль в его белоснежном морском наряде, блестя золотыми пуговицами, садился недалеко от оркестра и, попросив разрешения, ставил мою клетку на край маленького возвышения, на котором играли музыканты. Потом, подумав, клал сверху на клетку свою морскую фуражку. Обычно к этому времени внимание всех уже было приковано к нам. Я натренировано сбрасывал фуражку на пол и кричал: -Вай, папах упал! Фазиль поднимал фуражку, отряхивал ее, ругал меня. Я виновато кивал головой и ждал, пока он снова примостит фуражку на клетку. Тут я опять сбрасывал ее и кричал: -Другой раз папах упал. Фазиль опять принимался ругать меня, и тогда я начинал как бы биться головой о клетку и орать: -Вай, вай, хазаин, пох емищям, калят элямищям (азер. Г-но кушаю, ошибся) Пока посетители смеялись, выходил певец и оркестр начинал играть. Про нас временно забывали. Но у нас был еще один выход. Когда народ уже вовсю шумел, певец объявлял: -По просьбе нашего уважаемого Мамеда, его любимая песня "Мадам попугай". В этот момент из кухни появлялся Мамед, в своем неизменном сером френче, застегнутом под горло, и важно кивал головой. Оркестр начинал лабать "Мадам попугай". Поскольку к этому времени оркестранты уже неплохо приняли на грудь за счет заведения, песня частенько уползала в незабываемые джазовые импровизации, но мелодия, как ни странно сохранялась. И вот перед третьим куплетом, как бы нечаянно, певец закашливался и опускал вниз микрофон, а я начинал высвистывать мелодию припева. Публика взрывалась восторгом. Ну откуда им было знать, что нам, попугаям, достаточно один раз услышать мелодию, чтобы запомнить ее на всю жизнь. То же происходит и со словами. Но наш голосовой аппарат устроен так, что нам гораздо проще передать мелодию, высвистывая ее, чем, напрягаясь, выговаривать человеческие слова. Народ подходил к клетке и спрашивал, чем меня можно угостить, на что Фазиль важно отвечал, что мне нельзя ничего из того, что есть в ресторане, я, мол, питаюсь исключительно специальными орешками, очень дорогими. Некоторые понимали намек, и совали Фазилю деньги, чтобы он купил мне угощение. Он сначала отказывался, а потом неохотно забирал деньги. Как-то однажды, уже после всех наших выступлений, когда мы потихоньку собирались уходить из кухни, вышел Мамед, подошел к столику, где с голубоглазой и светловолосой девицей сидел, небрежно развалившись, какой-то тип с равнодушным лицом, и, проявляя все признаки крайнего уважения, заговорил с ним. Что-то выслушал, согласно помотал головой, подозвал официанта и отдал какие-то распоряжения. Я уже давно заметил, что ленивый официант Яша сегодня неутомимым мотыльком вился около этого стола. Яша умчался на кухню. Затем Мамед почтительно кивнул, отошел к оркестру и что-то прошептал. Певец все понял и сказал в микрофон: -По просьбе уважаемого Кара-бала исполняется песня "Доля воровская". Оркестранты переглянулись и начали играть. Эту песню я уже как-то слышал и, будучи в хорошем настроении, зная, что рабочий день кончается, и скоро мы уйдем из этого дыма, грохота и пьяных разговоров, недолго думая, стал подпевать: -Ах ты, доля, доля воровская…, - а певец, услышав это, и заулыбывшись, подсунул мне микрофон. Когда кончилась песня, к нам на слегка заплетающихся ногах подошла светловолосая спутница того, кого назвали Кара-бала, и, покручивая вино в бокале, внимательно посмотрела на меня. Потом повернулась к своему спутнику и очень громко сказала: -Джаааник, я слышала, что у попугаев очень вкусное мясо. Давай закажем из него табака, даа. Ее спутник сделал вид, что ничего не слышит, а Фазиль, почему-то побледнел. Она опять лениво, но настойчиво протянула: -Ада, джаник, тыыы что не слышишь, ааа? Я хочу из этого попугааая табакааа. Кара-бала опять ничего не услышал. Тогда она подошла обратно, со стуком поставила бокал, оперлась на столик обеими руками, далеко отставив роскошный зад, и приблизила лицо к мрачной физиономии Кара-бала: -Ты что, не понял, джаник, - капризно начала она, - я требую… Даже не приподнявшись со стула, Кара-бала взял ее пятерней за лицо, чуть развернул и толкнул , так что она шлепнулась задом на свой стул, и лениво сказал, вытирая ладонь салфеткой: -Заткнись, сука, это тебе не папин дом, дааа. А пупугай правильный кент, знает что петь… Девица громко зарыдала, а мы с Фазилем незаметно удрали. На следующий вечер Фазиль показал мне какие-то деньги и сказал: -Видищь, Кара-бала нам деньги дал за халам-балам вчера. Но больше мы туда не пойдем. Видишь, какой случай может быть. Вчера, слава Аллаху, только маленький базар был. А я не хачу, да, чтобы тебе на сковородке жарили. Да и мне этого как-то не хотелось… Глава 7. Работа на свежем воздухе. Наша работа у Мамеда кончилась, и надо было изыскивать средства к существованию. Но идей особых не было. И тогда на военные советы стала собираться родня. Они с оттенком уважения, но опасливо поглядывали на меня, пили чай с колотым белым сахаром-рафинадом и что-то обсуждали. Очень часто в их разговорах проскакивали слова "фотографья", "патрет", "папагай". Я чувствовал, что вся ставка снова делается на меня, но был даже этому рад. Это было гораздо интереснее, чем сидеть в клетке. После того как закончилось нашествие родственников, к нам зачастил Марик. Он и раньше не раз заходил к нам. То приходил сыграть с Фазилем пару партий в нарды, то пофотографировать меня, то просто поучить меня словам. Фазиль не возражал, да и мне было веселее. И всегда Марик приходил не с пустыми руками. То приносил несколько орешков, то горсть семечек, то какой-нибудь фрукт. А сейчас он стал приходить почти каждый день и что-то подолгу объяснять Фазилю. Очень скоро на столе у них появился непонятный одноглазый механизм, который они называли "фотоаппарат" или "фотик", и Марик стал учить Фазиля пользоваться им. Судя по всему, и ученик оказался не бесталанным, и учитель был неплох, так что через пару недель Фазиль уже весьма уверенно обращался со сложной техникой, и мы с ним обосновались на приморском бульваре. Моя клетка болталась на ветке дерева. Чуть дальше на плечиках висел тот самый белый китель, морская фуражка, и взятый у соседа напрокат морской бинокль. На стульчике, в тени, сидел Фазиль и завидев потенциальных клиентов, покрикивал: -Вышший класс, фыскрых, экстра. Настоящий африканский папугай. Фотографья, как моряк и с папугаем. Падхади, тарапись… В нескольких метрах от нас стоял рекламный стенд, на котором висели фотографии, снятые и отпечатанные для тренировки Фазилем, всех его друзей, родственников и знакомых, которых он сумел уговорить сфотографироваться со мною на руках. Кто стоял в своей одежде, а кто гордо напялив на себя китель и фуражку, привезенные Фазилем из Одессы. Одним из первых около стенда с фотографиями остановился мужик с суетливой таксой на поводке. Пока собачка деловито метила наш стенд, человек рассматривал фотографии, а потом подошел к Фазилю. -Скажите, пожалуйста, а у вас удава нет? Фазиль несколько растерялся. -Удава? Такой большой змея, да? Извини, дорогой, нет. Только папугай. -Жалко, жалко, - покачал головой собаковладелец. – Я всю жизнь мечтал сфотографироваться с попугаем в руке и удавом на плечах. Фазиль улыбнулся и спросил: -Скажи, дорогой, жена есть? -Да, - удивленно ответил человек. -Слущий, бери теща, приходи сюда, будет у тебе снимок с папугаем и удавом… Посетитель захохотал так, что такса испуганно шарахнулась от него: -Нет, дорогой, это будет снимок с попугаем и коброй. И потом – я ее на плечах не удержу… И, хохоча во все горло, ушел со своей собакой. Народу было не очень много, особенно в будние дни. Но по выходным и по праздникам народ набегал. Один молодой папа вознамерился сфотографировать свою маленькую дочь рядом со мной. Около получаса он выяснял у Фазиля, не кусаю ли я детей. А потом решил и фотографию сделать, и ребенка обезопасить. Для этого он посадил ребенка на одну руку, меня на другую и отодвинул нас друг от друга. Когда Фазиль изготовился снимать, девочка вдруг глянула на меня и дико заорала. От испуга и я поднял хохолок и тоже заорал. Мужчина, державший меня, ничего не понял и с криком: "Ваай, кусается!" бросил меня в воздух. Так мы и остались на снимке – орущие, перепуганные папа и дочь, и вопящий, размахивающий крыльями попугай в полете. Марик потом сказал Фазилю, что это одна из лучших его фотографий. Вообще эти дети чистое наказание, доложу я вам. Или за хвост норовят ухватить, или надоедливо орут "попка дурак". Один так вообще скакал около меня полчаса и махал на меня руками. Когда Фазиль просил мамашу утихомирить ребенка, она, лениво обмахиваясь надушенным платочком, говорила: -Ушагдыр, нэ елэджеисэн… (азер. Ребенок, что поделаешь) Наконец лопнуло даже мое терпение и я заорал на него: -Йер си..тыр, эщей! (азер. Иди на х.., осел) Тут почему-то мамашу вместе с хулиганом как ветром сдуло. Но, уходя, ругалась она так, как моим дворовым пацанам и не снилось. Довольный Фазиль сказал мне: -Кёпяй оглы… Следующий раз, да, когда клиент сильно надоедать будет, всегда так говори. Глава 8. Фазиля окольцевали. Дело потихоньку раскручивалось. Зимой и осенью было меньше клиентов, но лето вполне кормило и дождливые сезоны. Фазиль был почти доволен, но его мама еще не выполнила всех своих задумок и все чаще заговаривала с ним о женитьбе. В доме все чаще стали появляться люди, которых я совсем не знал, и которые, как показалось мне, были не совсем по душе Фазилю. Однажды он пришел вечером домой очень злой, долго ходил по комнате и пинал ногами стулья, шепотом ругался, а потом сказал мне: -Хорошо, даа. Я уже согласный жениться. Что делать, матушка права, да. Но зачем мине такой лягущка? Морда прыщавый, худой как сикилет, зубы кривой… Я не какой-нибудь районский чушка, который кроме ищак и баран ничего не видел. Я много ездил, немножко женщин тоже видел… - тут он самодовольно улыбнулся. - А этот - два слова сказать не можит, даа, только смеёся, как дура и краснеет, как памадор. Я матушке сказал, даа, что такой жену не хочу, теперь матушка обижается и плачит. Ада, а я не хочу целый жизнь тоже плакать. Пускай какой-нибудь другой девышка найдет. На следующий день он долго разговаривал с плачущей матерью, держал ее за руки, что-то объяснял. В завершение разговора мать тяжело вздохнула и поцеловала сына в лоб. Через пару дней в доме появились другие люди. Некоторые их них неуловимо походили на Мамеда из ресторана "Белый попугай". То ли манерами, то ли солидностью, то ли одеждой, но сильно отличались от предыдущих посетителей. По обреченной физиономии Фазиля мне показалось, что его сопротивление почти сломлено. Как-то вечером, когда Фазиля не было дома, пришел Марик и, поговорив с его матерью, подошел ко мне. -Слушай, Жако, давай Фазилю сюрприз сделаем. Тебе будет не трудно, выучи всего одно слово, а когда Фазиль придет домой вместе с девушкой и на пальце у него будет золотое кольцо, только тогда – запомнил? – на пальце золотое кольцо и девушка рядом, тогда это ему и скажешь. Я согласился. Почему не сделать другу приятное? Через пару дней Фазиль пришел с кольцом на пальце. Я вытянул шею, но девушки рядом не увидел, и, помня наставления Марика, промолчал Фазиль уселся рядом со мной, вытянул вперед руку, полюбовался блеском кольца и грустно сказал: -Все, окольсевали, да… Знаешь, я слышал некоторый птиц тоже окольсовывают. А потом всю жизнь за ними следят… Он мне рассказывает… В те далекие, австралийские, незабвенные, свободные времена у нас в стае тоже был один попугай с кольцом на лапе. Боже, как он гордился им, как красовался, как он выставлял это кольцо напоказ. Все попугаихи млели от восторга, завидев блеск этого кольца. Я это терпел до тех пор, пока он не положил глаз на мою пассию. Вот тогда я быстренько повыдергал ему перья с шеи, и поклевал его наглую рожу… Еще несколько дней спустя в дом с утра набились родственники, красиво разнаряженные и громко разговаривающие. Потом они все куда-то исчезли, а несколько позже во дворе заиграла громкая музыка. Я слышал, как допоздна кричали люди, хлопали в ладоши, а потом, посреди этого шума и гама, Фазиль привел в квартиру полную девушку. Увидев, что он по-прежнему с кольцом на пальце, а рядом с ним девушка, я радостно засвистел и закричал: - Тябрикляр, тябрикляр … (азер. Поздравляю) Девушка вдруг шарахнулась в угол, стала дотрагиваться до лба и той же рукой как бы касаться пола и, испуганными глазами глядя на меня, бормотать: "Быссым Алла, быссым Алла", в то же время пятясь к выходу. Затем она выскочила за дверь и тоненьким голосом что-то прокричала оттуда. Фазиль всплеснул руками и подошел ко мне: -Вай-вай... Видел, даа? Это будет моя жена… Нет, эээ, она хорошая девышка... Семья хорошая, папа пивной ларок около вагзала держит. Харрошие деньги делает. - Фазиль поджал губы и уважительно покачал головой.- Брат тоже уважаемый человек, буфетчик в вагон-ресторан поезд Баку-Москва. Карочи, они меня тоже хотят на торговый дело посадить. Там стабильный деньги. Ты видел, даа, с фотографья один день много, другой - ничего нет. Теперь я тоже на поезде ездить буду, - он виновато замолчал. – Брат, ты извини, даа, но теперь тебе издэсь трудно будет. Матушка тебя не любит, а невеста просто боисса. Может, к Марику пойдешь? Что мне оставалось делать? И к Фазилю я привязался, но прекрасно понимал, что мне без него здесь будет не жизнь, да и Марик мне давно уже нравился. И я воспользовался одним из недавно выученных слов: -Олды, олды (азерб. Здесь – идет, годится) Фазиль невесело рассмеялся: -Ай, кёпяй оглы, и это выучил. Потом положил руку мне на клетку и печально сказал: -Жако, мне без тебя грусно будит. Ты – как кусочек маей молодости, даа… Вечером следующего дня он позвал Марика, выставил на стол бутылку коньяка, аккуратно нарезал лимон и завел разговор, объясняя гостю сложившуюся ситуацию. Первый тост Марик поднял за будущую семью, потом они выпили за родителей, за удачу Фазиля в новом деле, но когда разговор коснулся меня, и он понял, к чему все клонится, начал что-то возмущенно говорить. Фазиль поднял руку, серьезно и грустно сказал: -Ада, бясти даа (азер. Хватит), будь чалавек… Я продать его не могу, он мне как брат стал. А тебе подарка сделать – могу. Марик стал что-то обескуражено говорить в ответ, но Фазиль прервал его: -Я больше два года твой фотоаппарат, эщтатиф, объектив-шмабектив пользовался, ты с меня копейка деньги взял? Слушай, как брата прошу, не обижай. Марик замолчал, потом встал, обнял Фазиля и похлопал по спине. Мне показалось, что у обоих чуть повлажнели глаза. Они выпили за дружбу и за меня, хорошего человека Жако. Фазиль погладил меня, и грустно сказал: -Не обижайся, брат, теперь я к тебе в гости буду приходить… А потом Марик встал, забрал мою клетку вместе со мной и поднялся к себе.