"Клубничка" или исповедь эротомана.

"Любите ли вы эротику так, как я люблю её, то есть всеми силами души вашей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением?... Но возможно ли описать все очарования эротики, всю её магическую силу над душою человеческою?" Черт возьми, всего-то заменил в цитате одно слово, а как звучит? Во-первых, красиво, а, во-вторых, правдиво... Классика, одним словом…Бедный господин Белинский... Может, кто стесняется признаться, а я вот нет. Да, я люблю эротику. И не бросайте в меня камни. И покопавшись в своих воспоминаниях, прихожу к выводу, что зарождение моего интереса к обнаженному женскому телу, как к одному из элементов эротики, началось с маленького эпизода в детском саду. Там и тогда, задумчиво восседая на азиатском туалете, извините за неаппетитную подробность, я внимательно разглядывал моющуюся под душем воспитательницу. По какому-то извращенному изыску строителей, открытые кабинки туалетов находились в одном большом помещении с открытыми же душевыми кабинками. То есть, не глазеть по сторонам во время вынужденного посещения этого заведения было просто невозможно. И я максимально использовал предоставляющиеся возможности. Времени рассмотреть всё было вполне достаточно, увиденное явно заинтересовало меня и отложилось где-то на полочке, но по какой-то непонятной причине, в детских мозгах сформировалось твердое убеждение, что воспитательницы кое-где анатомически устроены абсолютно так же как и мужчины. Возможно, буйная растительность смутила неопытный взор, и услужливое воображение послушно прилепило несуществующие, но хорошо знакомые, архитектурные излишества к причинному месту, но твердая уверенность в том, что взрослые женщины сильно отличаются от маленьких девочек, а в нижней части тела мало чем отличаются от взрослых мужчин, осталась на долгие годы. Интуитивно ощущая некоторую шаткость этой теории, и ощущая к предмету все растущий интерес, я неоднократно подбивал своих ровесниц на взаимный анатомический ликбез. Увиденное было весьма интересным, но поскольку все происходило в дошкольном и младошкольном возрасте, никак не меняло картинку, оставшуюся в памяти. Сомнения в некогда увиденном стали усиливаться по мере взросления и знакомства с классикой изобразительного искусства. Все говорило о том, что я ошибся, и когда-то увидел совсем не то что есть на самом деле, но некая деталь все еще поддерживала меня в этом моем заблуждении. Все изваянные или изображенные дамы были, как бы это выразиться поделикатнее, слегка лысоваты в интересующих меня местах. И, споткнувшись на этом, я вынужденно подкорректировал свою стройную теорию (уж очень было сильно ТО впечатление) - появление волос существенно изменяет ландшафт так тщательно скрываемых уголков. Откуда-то я уже знал, что у девочек, по мере взросления волосы тайком пробираются и на некоторые удаленные от бантиков участки тела. Рассказы и компетентно изложенные доводы дворовых друзей все более убеждали меня в аберрации зрения, но последней соломинкой, разрушившей доморощенную теорию, стало изучение учебника гинекологии. В доме моего друга мы стояли перед открытым книжным шкафом, и напряженно прислушиваясь к шагам в коридоре, рассматривали рисунок в книге. Если за закрытой дверью раздавался звук шагов, книга захлопывалась потными ладонями и стремительно ставилась на место, бумкала дверца книжного шкафа... И только в нашем воображении красные морды и возбужденные глаза могли означать неподдельный интерес к корешкам книг за закрытой стеклянной дверцей. Вопрос был снят, я вынужденно покаялся перед самим собой в ошибке, но отделаться от всё растущего интереса к женскому телу не сумел. И был не одинок в своем любопытстве, благо школьные друзья не бросали меня в одиночестве. Безусловно, наибольшие возможности для изучения предоставляло лето с его легонькими платьицами, которые лихо задирал вверх наш союзник ветер. Но мы полагались не только на него. Вторым союзником оказались лестницы. Опыт показал, что нахождение на нижнем этаже и поглядывание вверх позволяет взгляду проникнуть под таинственные просторы юбок достаточно далеко. Но все это ни шло ни в какое сравнение с винтовой ажурной лестницей, находившейся в магазине "Пионер" около старого универмага. Наверное, мы ужасно действовали на нервы продавцам в магазине. Сопливые мальчишки парами или по одному - чтобы не привлекать к себе внимания - крутились в магазине и, отловив взглядом достойный внимания объект, ждали, когда он, а точнее она, начнет восхождение на второй этаж. Дальнейшее зависело от точности расчета времени, когда надо было задрать голову, наглости и удачи. Иногда увиденного хватало на несколько дней обсуждения… Но не только реальный мир предоставлял возможности для изучения. На помощь стал приходить мир иллюзий. В первую очередь это были, конечно, книги. Это было время взахлеб читаемого Мопассана, пушкинских "Царя Никиты…", "Гавриилиады" и "Вишни", отыскиваемых только в академизданиях русского классика, некоторых стихов Гейне, мерзкого качества магнитофонной записи "Луки Мудищева" и рукописных списков фривольных стихов, среди которых находился столь любимый и часто цитируемый мной тогда "Маркиз Гильом де Рошфор", ошибочно приписываемый Ронсару. Держать в себе такое было выше моих скромных сил. И я щедро делился с окружающими. Когда цитируя по памяти, а когда и подсовывая самиздат. Малоизвестная в семидесятые годы "Ветка персика" стала широко известна среди моих однокурсников. Поражаясь собственной скромности, я поделил машинописные листки на две части - первую, раздел поцелуев, отдал изучать девочкам, а расположения тел в период, следующий за поцелуями, отдал изучать пацанам. Но по некоторым репликам, доносившимся из женской части читальни, понял, что и их весьма интересовала вторая часть. Но я был неумолим и блюл их нравственность. Правда, сейчас, оглядываясь назад, совершенно не понимаю, зачем, почему и для кого… Следующим источником освежающей душу информации стало кино. В шестидесятые годы прошлого века на экраны постепенно стали прорываться французские и итальянские фильмы, в которых, не смотря на жестокую цензуру, нет-нет да и мелькала то женская полуприкрытая грудь, то умело обнаженная попка, то высоко взлетевшая юбка. Мы, уже обзаведшиеся паспортами, и гордо игнорирующие надпись на афише кинотеатра "Детям до 16 лет вход запрещен", прорывались сквозь длинные очереди на показы фестивальных фильмов и затаив дыхание пялились на экран. Не знаю как другие, но почему-то кажется мне, что таких было очень много, я ходил на фильмы не только отдохнуть от производственно-партийной тематики, но и надеясь наткнуться на "клубничку". И иногда-таки натыкался. А к концу семидесятых появились легенды об эротическом кино и порнографии. Ну, эротическое кино - тут все было почти понятно. А вот порнография... Сие должно было означать нечто отвращающее душу и вызывающее гнев и возмущение, судя по газетным статьям. А для меня в те, глубоко застойные времена, это определение более всего подходило для засосных поцелуев Генерального Секретаря лично товарища Леонида Ильича Брежнева с остальными участниками коммунистической групповухи. По циркулировавшим тогда слухам, "клубничку" крутили в Доме Кино и на закрытых просмотрах. Кто-то, кто не был там сам, но слыхал от человека, сподобившегося посетить эти просмотры, закатывал глаза и многозначительно огогокал. И тут на меня пало счастье… Волею судеб мой баджанах (для людей далеких от азербайджанских реалий – муж сестры моей жены) оказался директором бакинского Дома Кино, и двери этого закрытого клуба оказались открытыми для меня. Уж и не помню, сколько раз я потом там бывал, но первый просмотр подтвердил легенду. Шел какой-то немецкий фильм, в котором на довольно скучном сюжетном фоне частенько любилась супружеская пара… И я ощутил себя причастным к кругу избранных… Но время брало свое, и однажды на меня обрушилась лавина порнофильма. Мой дружок, под конец пирушки, вдруг, засопев, стал вытаскивать свой кинопроектор. По тем временам понятие "видеомагнитофон", для нас, простых выпускников советских вузов, было равносильно понятию "личный самолет". Да и кинопроектор из всех знакомых был только у него. И, увидев, что он чего-то там собирается показывать нам, я ничего плохого не заподозрил. Правда, меня слегка насторожили его многозначительные междометия, но такого я никак не ожидал. Аккуратно заперев дверь в комнату, где сидели его близкие друзья, несколько супружеских пар, он запустил кино. Снятый, судя по всему, не очень классной любительской камерой пятиминутный ролик потряс мое воображение. К тому времени я уже видел несколько порножурналов, но там все было статично, а тут, на маленьком экране, на чуть поцарапанной пленке, не изображали единение полов, а коллективно погружались в женское естество, предоставляли для лобзаний мужские достоинства и щедро расточали драгоценный семенной фонд. Чего уж скрывать, не смотря на все недостатки заезженной ленты, первое впечатление осталось незабываемым. Много позже, когда появились видяшники и стали относительно доступны, подобного было пересмотрено предостаточно. И я постепенно все более и более в своих симпатиях отходил от порнухи, находя все больше прелести в эротических фильмах. Но сколь скуден ручеек этой продукции. Незабвенная "Эманнуэль" и все ее производные, популярная "Греческая смоковница", "История О" и шедевры Тинто Брасса… А потом вся эта отрасль тихо угасла, когда эротические сцены стали почти нормой во многих фильмах. Просто на смену эротике пришли фильмы, в которых переплелось все – и жизнь, и слезы и открыто показанная любовь. Но я остаюсь верен себе. Забираясь в сайты, с которых можно скачать фильмы, обязательно просматриваю разделы эротики, надеясь откопать нечто новое и приятное. И частенько получаю желаемое. Да, кстати, я уже несколько раз слышал, что в моих рассказах прорываются интонации сексуально озабоченного человека. Да не сексуально озабоченный я, чессслово, просто эротоман…