Краткий очерк жизни "совка" (продолжение)

Краткий очерк жизни «совка»

4.Днепропетровский период (часть I) Минует всё: и радости,и страсти,

Ушедшее вернуть не в нашей власти. (Мирза Шафи Вазех) Что будет,отвратить не в нашей воле.

И радости пугают нас всегда,

Мы опасаемся беды и боли:

Ведь вслед за радостью спешит беда. (Мирза Шафи Вазех) Вступление Итак,к 1977 году жизнь моей семьи достигла определённого пика благополучия,к которому стремился каждый нормальный «совок».В плане материальном: у нас была хорошая,прилично меблированная квартира в посёлке на берегу моря в 20 км от столицы республики,машина,позволяющая в любое время дня и ночи видеться с родителями,а также содержательно и разнообразно проводить отпуск.В плане духовном также всё обстояло достаточно хорошо,чтобы доминантой в нашей жизни было приподнятое настроение: успешная творческая работа,активное участие в культурной жизни города,постоянный контакт с друзьями.Но вот жизнь потребовала,чтобы были предприняты решительные шаги,круто разрушающие достигнутое благополучие: были проданы машина и гараж,я уволился с работы, поехал в Днепропетровск. Начинать всё с нуля уже становится для меня привычным. Этот период моей жизни оказался самым противоречивым,насыщенным переживаниями: счастливых минут, минут разочарования и горем,которое не измеряется ни минутами,ни часами… Поиски работы На время поиска работы и попыток решить жилищный вопрос я остановился у Цилиной тёти. Я не знал города и не имел никого знакомых,кто бы мог мне посоветовать что-то по поводу работы.Было известно,что в Днепропетровске есть радиозавод,выпускающий какую-то марку телевизоров.Наконец, я набрёл на СКБ(специальное конструкторское бюро) радиозавода.После некоторых колебаний начальник СКБ Борис Петрович Степанов взял меня к себе на должность ведущего инженера(колебания были вызваны тем,что в тот период шла волна сокращений и приём меня на работу был просто не логичен,но сыграло роль то,что я работал в «оборонке» и не менял место работы около 20-ти лет.Подразделения радиозавода и СКБ были разбросаны по разным районам города(основные лаборатории и управление СКБ размещались на пересечении улиц Карла Либнехта и Светлова).Меня определили в лабораторию,которая занималась в основном разработкой средств и приборов,используемых при изготовлении и настройке телевизоров.Лаборатория размещалась в полуподвальных помещениях жилого дома на площади Островского.Начальником лаборатории был Анатолий Шевченко,отслуживший в каких-то спецвойсках,принимавших участие в боях за о.Доманский.В лаборатории была группа конструкторов, руководимая Рыжиковым. Некоторые моменты,которые остались в памяти за 11 месяцев,которые я там проработал.Это было время «расцвета» брежневского периода,периода «застоя» и расхлябанности,которые,наверное,особенно ощущались на Украине.Брежнев был родом из Днепродзержинска Днепропетровской области(там ему поставили бронзовый бюст тогда ещё только с двумя звёздочками Героя). Первое время меня постоянно кто-то из сотрудников провожал после работы.Каждый из них лил на товарищей по работе ушаты грязи.Меня это шокировало,так как подобной откровенной неприязни к товарищам по работе в гоусанском институте я никогда не наблюдал. Новый год встречали,накрыв столы в помещении лаборатории.Приехало поздравить нас руководство СКБ. Борис Петрович чуть пригубил из рюмки,покружился в танце с нашими сотрудницами и уехал,а главный инженер,Жуплий Адольф Иванович, остался праздновать с нами до конца.Некоторые безобразно напились(один сотрудник к концу празднования уже ничего не соображал и,вспомнив какую-то обиду, перевернул праздничный стол).Адольф Иванович много пил,но почти не пьянел.Он твердил мне: «бакинец,ты должен со мной выпить».Но тягаться с ним я не мог и поэтому вынужден был несколько наполненных им стаканов водки незаметно вылить под стол,чтобы не дойти до свинского состояния.Видя мой стакан пустым,он поощрял меня,говоря,что это «по нашему».Особенно был несдержан в питие Толя Шевченко. Работа шла через пень-колоду.Каждый,кто хотел смыться,говорил,что ему надо что-то уточнить на заводе и исчезал.Найти его было практически невозможно,так как неизвестно на какой территории он мог быть.Из сотрудников наиболее заметными были Маменко и Трояновский.Первый был моего возраста или чуть младше,он привык быть в лаборатории неформальным лидером,пользовался, возможно, заслуженным авторитетом как инженер,держался с чрезмерным достоинством.Во мне,опять же возможно,он увидел соперника и не скрывал своей неприязни.А Виктор Александрович Трояновский напротив не скрывал симпатии ко мне и мы с ним быстро подружили.Он был на несколько лет старше меня,он много лет проработал на радиозаводе,знал его и почти всех сотрудников.На мой вопрос,почему он до сих пор всего лишь ведущий инженер,он ответил, на мой взгляд, мудро.Хоть и раньше вопросы карьеры меня не очень волновали,то теперь его ответ утвердил моё отношение к стремлению занимать руководящие должности на «всю оставшуюся жизнь»,поэтому считаю важным привести суть высказанных им соображений: « Жизнь всех тех,кто на моих глазах вляпался во власть,превратилась в кошмар: постоянное напряжение и ответственность за неблаговидные поступки или за расхлябанность подчинённых.Не раз мне приходилось быть свидетелем того,как некоторых руководителей с оперативок выносили с сердечным притупом.Я же с 8-ми до 17-ти выкладываюсь на работе,а потом с лёгким сердцем гоняю по Днепру на байдарке или еду на лоно природы на велосипеде,общаюсь с семьёй… Мне не раз предлагали административно-технические должности,но я категорически отказывался…».Мне нравился этот худощавый,но крепкий и колючий по отношению почти ко всем(кроме меня) человек с холерическим темпераментом.Мне кажется,что он сильно преувеличивал мои достоинства,что проявлялось в его чрезмерно доброжелательном и уважительном отношении ко мне.Дома у него одна комната была превращена в мастерскую: верстак с тисками и набором всех слесарных инструментов.Для него не было ничего невозможного,он мог изготовить любую деталь при ремонте своего спортинвентаря,бытовых приборов и собрать всё от приёмника до телевизора. Подружили мы семьями.Такая же симпатия,как между нами,возникла у Цили с его женой,Юлей.Бывало,что мы устраивали пикники на лоне природы.Но тесной эта дружба была только до тех пор,пока мы работали бок о бок.Когда же я покинул СКБ, мы с Виктором встречались ещё некоторое время,но это уже только по по инерции.До сих пор очень сожалею,что за повседневной суетой потерял из виду этого человека,который был для меня одним из тех надёжных друзей,с кем я, не колеблясь,пошёл бы в разведку. Что я успел сделать более или менее существенного за те 11 месяцев,что проработал в СКБ? Конечно,после почти 20-ти лет работы,связанной с кораблями,переключаться на тематику и специфику радиозавода было не легко.Всё надо было начинать почти с нуля. В конце года (к тому времени я проработал там около 3-х месяцев)вызвал меня к себе Борис Петрович и поведал,что «прогрессивка»(что-то вроде квартальной премии) завода и СКБ под угрозой,так как кто-то прошлёпал и осталось невыполненным соцобязательство по разработке какого-то стенда для наладки телевизоров.По имеющимся сведениям такой стенд разработан на телевизионном заводе в Минске.Необходимо добыть и привезти техдокументацию на него.Мне нравился этот на вид очень крутой и суровый мужик.Когда такой человек говорит с тобой доверительным тоном и возлагает на тебя надежды,естественно хочется не подкачать и сделать всё возможное и невозможное.В какой-то степени я понимал,что задача не простая,что никто не ждёт меня в Минске с распростёртыми объятиями,поэтому,на всякий случай,купил пару килограмм шоколадных конфет,которые в ту пору вдруг стали в Союзе страшным дефицитом( нашёл я их в буфете кинотеатра в парке Чкалова).Но всё оказалось ещё сложнее,чем я полагал.Декабрь месяц,конец года – все предприятия трясёт и,конечно,никто не в состоянии отвлекаться,чтобы решать чужие проблемы.На предъявленном мной письме с просьбой «в порядке оказания технической помощи»(была такая законная форма взаимопомощи между всеми предприятиями Союза) передать нам такую-то документацию главный инженер написал резолюцию: «удовлетворить просьбу в установленном порядке в январе следующего года».Меня,конечно,такой исход дела не устраивал.Я нашёл конструктора,одного из разработчиков этого стенда,и мы с ним быстро поладили: он подбирает комплект калек и договаривается с девочками в отделе множительной техники,чтобы они остались после работы и изготовили соответствующий комплект синек,получив за это пару кг. дефицитных конфет,а с ним мы «обмываем» успешно проведённую операцию. Так всё и произошло.Я привёз документацию и удостоился крепкого рукопожатия Бориса Петровича. В то время,конец семидесятых годов,московским НИИР(научно-исследовательский институт радио) впервые разрабатывалась система спутниковой трансляции ТВ и телефонных переговоров на районы Сибири и Дальнего Востока.Нашему заводу поручили изготовить имитатор сигналов спутника для наладки приёмных устройств.Документацию на имитатор также разработал НИИР.Опять вызывает меня Борис Петрович и говорит,что мне он поручает курировать изготовление этого имитатора,а для начала разобраться,что он из себя представляет, и привезти полный комплект документации.В НИИР меня встретили довольно доброжелательно. Ознакомившись с документацией,я понял,что аппаратура предназначена для работы в таком диапазоне частот(Гигагерцы),с которым радиозавод никогда не имел дела,поэтому у него нет налаженных связей с поставщиками специфических для этого диапазона частот комплектующих,нет технологической оснастки и опыта изготовления,нет,в конце концов,специальных приборов,необходимых для наладки и контроля параметров при изготовлении и сдаче имитатора.По каждому пункту,сулящему нашему заводу почти непреодолимые трудности,я составил протоколы согласования,в которых предусмотрел,что НИИР окажет техническую и технологическую помощь в комплектации и изготовлении первого образца,передаст заводу во временное пользование необходимую наладочную и контрольную аппаратуру на соответствующих этапах изготовления и сдачи первого образца,а также поможет в установлении связей с поставщиками специфических комплектующих.Сотрудники НИИР вначале встали на дыбы и ни в какую не хотели подписывать такие кабальные для них протоколы,но мне всё-таки удалось убедить их,что успешное изготовление разработанного ими имитатора,необходимого для запуска всей разрабатываемой ими же системы спутниковой связи,прежде всего, в их интересах,что наш завод,основной продукцией которого являются телевизоры, переживёт срыв сроков изготовления имитатора,а для них срыв сроков запуска системы будет значительно более болезненным.Подписали мы эти протоколы,утвердил их директор НИИР,подпись которого была скреплена круглой печатью.Вернувшись,я передал техническую документацию на конструкторскую и технологическую проработку,а протоколы никого не заинтересовали.Вскоре после этого я уволился из СКБ,а папку с протоколами передал кому-то из инженеров.C этими протоколами связано приятное воспоминание.Прошло несколько месяцев с тех пор,как я уже в СКБ не работал,когда встретил я в городе начальника одной из его лабораторий,Каюмова.Мы с ним мало были знакомы,так как его лаборатория находилась в основном корпусе(на ул.Светлова),поэтому я был крайне удивлён,когда он подошёл ко мне с приветливой улыбкой и стал радостно трясти мои руки. На мой удивлённый и вопросительный взгляд он пояснил,что хочет выразить мне благодарность за протоколы,которые я согласовал с НИИР.Каюмов рассказал,что когда они разобрались с документацией,то были в шоке,отлично понимая,что завод не готов изготовить имитатор в установленные сроки,так как в нём слишком много специфики,для адаптации к которой необходимо было время.Тут кто-то вспомнил о моих протоколах.Нашли и возликовали – все проблемы были сняты.Много добрых слов было сказано в мой адрес: вспомнили,что я пришёл из «оборонки»,оценили мою грамотность и опыт.Конечно,слышать это мне было чертовски приятно. Причины моего ухода из СКБ.Специфика этого подразделения заключалась в том,что оно было втянуто в планы завода,который вечно лихорадило,аврал следовал за авралом,суета,бестолковая беготня сотен людей,коллективные пьянки по любому поводу – всё это очень отличалось от того, к чему я привык,работая в гоусанском НИИ.Кроме того мне не по душе были взаимоотношения сотрудников между собой.Я чувствовал царившую в лаборатории атмосферу напряжённости и лицемерия.Последней каплей, подвигнувшей меня на поиск другого места работы, был следующий эпизод.Руководство СКБ решило преобразовать нашу лабораторию в отдел,включающий в себя лабораторию и конструкторский сектор.Начальником отдела и лаборатории должен был стать Шевченко,а начальником конструкторского сектора – Рыжиков.Но Рыжиков решил,пользуясь случаем,стать начальником отдела.Для этого ему пришлось провернуть простую операцию.Он достал спирт и в рабочее время подмигнул Шевченко,что мол может того угостить.Шевченко отказаться от такого предложения не мог и через полчаса его язык не вязал лыка.Он как в тумане перемещался по лаборатории и мычал что-то невразумительное.А Рыжиков тем временем позвонил Степанову и настойчиво порекомендовал вызвать к себе Шевченко.Когда Степанов увидел Толю в таком состоянии,он рассвирепел и предложил тому написать «по собственному желанию»,иначе он его уволит «по статье».Так Рыжиков стал начальником отдела. Я не мог смотреть на этого человека,тошнота подкатывала к горлу.Когда я пришёл к Степанову с заявлением об увольнении,он отправил меня к главному инженеру.Адольф Иванович встретил меня очень приветливо,но порвал моё заявление и широким жестом как подарок предложил мне принять руководство лабораторией в отделе Рыжикова.Я поблагодарил его за доверие и отказался. Поиски жилья Когда я увольнялся из гоусанского НИИ,Тофик Мусеибович дал мне официальное разрешение обменять мою ведомственную квартиру на Днепропетровск.Но все попытки найти желающих поменять «стольный город» Днепропетровск на заброшенный маленький посёлок на мысе Гоусан не увенчались успехом.Четыре месяца продолжалась эта эпопея.Пару раз за это время мне удалось побывать в Баку.Первый раз я брал неделю за свой счёт,а второй раз мне навстречу пошло руководство СКБ: сделали мне липовую командировку на бакинский радиозавод,вроде бы для покупки там каких-то радиодеталей.Чтобы командировка не была совершенно бесплодной, я обещал,что привезу хотя бы несколько рулонов кальки,которая стала в ту пору сверхдефицитной и без которой остановилась работа конструкторского отдела СКБ.Прежде чем давать такое обещание,я позвонил Мишке Симкину и спросил: «Ты хочешь увидеться со мной?».Он ответил,что очень хочет.Тогда я попросил его раздобыть рулонов десять кальки.Мишка ответил,что нет проблем, «Симкин не умер!»( это его любимая фраза,когда он обещает помощь).Я сказал,что через неделю перезвоню,чтобы точно знать,что проблема решена.Мишка сообщил,что объехал ряд учреждений,где работали наши школьные товарищи и собрал 12 рулонов.Приехав в Баку,я не мог не побывать в своём родном институте.Несмотря на то,что институт режимный,а я уже не был его сотрудником, начальник первого отдела Захар Моисеевич Матвеев позвонил на посты охраны и дал указание пропустить меня.Противоречивые чувства захлестнули меня,мне было и радостно и больно,когда сотрудники бывшей моей группы Эрик Арутюнян,Игорь Монастыренко и Серёжа Чебуханов показали мне успешное завершение той работы,в которую я в своё время вложил душу,а теперь не имел к ней никакого отношения.Это был трёхотсчётный преобразователь угол-код с ценой младшего разряда что-то около пяти секунд.Теоретически такие преобразователи были проработаны,но практически реализовать их ещё никто в нашей отрасли не решался.Повидался я с дорогими мне людьми: Эльбиртом Александром Михайловичем,Женей Малежиным,Светой Сергеевой,Женей Романцовым,Тофиком Мусеибовичем Азизовым и многими другими,с кем связаны лучшие годы моей жизни. Привезённая мной калька вызвала восторг у конструкторов и руководства СКБ – «Ну,бакинец,ты даёшь!».Теперь,почему я назвал Днепропетровск «стольным городом»? Оказывается Екатеринослав(прежнее название Днепропетровска) Екатерина П хотела сделать столицей Российской империи,планировалось построить там самый крупный в империи православный храм,но с её смертью работы были свёрнуты,храм построили скромный, идея по поводу столицы была забыта.А город действительно прекрасный и солидный,настолько солидный,что в нём располагалось Министерсво чёрной металлургии(МЧМ) Украины.Основная,старая часть города раскинулась на правом берегу Днепра.В послевоенные годы стал интенсивно застраиваться великолепными десятиэтажными домами и левый берег.Росли как грибы микрорайоны: Левобережный -1,2,3 и т.д. Каждые четыре десятиэтажки образовывали карэ,внутри которого размещались прекрасно оборудованные спортивные и детские площадки,тут же или вблизи открывались аптеки,магазины,почты,сберкассы и т.п.,всё необходимое в соответствии с современным стандартом нормальной жизни.Сотни тысяч людей получали квартиры,выбираясь из полуподвалов и ветхого жилья.Ну,а я, так и не сумев сделать обмен или купить по нашим деньгам квартиру,ещё раз поехал в Баку,организовал контейнер и сдал ключи от квартиры в ЖЭК.Мы с Цилей решили воспользоваться временно гостеприимством её тёти и продолжать поиски.Снова встала проблема Цилиного трудоустройства.В городе все попытки терпели фиаско.Постепенно добрались мы до села «Подгородное»,что от города примерно в сорока минутах езды на автобусе.Там Цилю взяли учительницей в младшие классы сельской школы.Через несколько месяцев завершалась четверть.Ученики завалили Цилю цветами так,что ей пришлось делиться с другими учителями,чтобы хоть немного погасить их недовольство,вызванное завистью.С наступлением холодов Циле стало тяжело ездить каждый день в такую даль и решили мы снять квартиру в этом селе.Нашли женщину,которая предоставила нам целый дом,в котором уже давно никто не жил.Запомнилась фамилия её,Муха.Дом был запущен,стены отсырели и промёрзли,пол был чёрный.Давно не топленная печь никак не хотела разгораться – дым шёл в квартиру.Наконец,мы сообразили,что для получения тяги,надо жечь много бумаги.Воздух прогрелся и пошёл вверх.Добившись более или менее нормальной температуры,мы начали драить пол.Я таскал воду из колодца,грел её,а Циля скребком,тряпками и моющими порошками добивалась,чтобы пол стал жёлтым. Потом я выписал на радиозаводе древоотходы,договорился с трактористом и привёз целый лафет дров.Когда мы практически привели всё в порядок,подошла соседка и стала нас жалеть.Она рассказала,что в этом доме жили муж,жена и сын.Отец и сын крепко пили и однажды по пьянке подрались.Сын убил отца.Теперь он сидит,а мать(Муха) ушла жить к своей матери.Половина села – родственники мужа,все алкоголики и хулиганы.Как только они узнают,что Муха сдала дом «они вас будут терроризировать,будут бить окна,ломиться к вам…».В воображении сразу же возникла картина: я целый день в городе на работе,а ещё страшней,в командировке, Циля здесь одна - её могут не только напугать,но и обидеть.Решили не искушать судьбу и,без сожаления оставив всё,что мы успели сделать(в том числе и дрова),мы срочно оттуда ретировались.Пришлось снова перелопатить сотни объявлений в «квартирном бюро».И,наконец,поиски наши завершились относительным успехом.Нам удалось купить четверть частного дома в Кайдаках,прямо напротив завода Петровского(Денег,вырученных за машину,немного не хватило,мне поверили на слово и я их доплатил в ближайшие 2-3 месяца после вселения). Как уже позже выяснилось,дом был деревянный было ему более 120 лет,во время войны от сотрясения,вызванного бомбёжкой,его наружная стена обрушилась,её кое-как восстановили и обложили в полкирпича,коньковая крыша не расползалась только благодаря тому,что балки были стянуты стальными тросами. Новое место работы Новым местом работы был НИИАчермет(Научно-исследовательский и опытно-конструкторский институт автоматизации технологических процессов чёрной металлургии),который размещался в центре города(на улице Шевченко) в здании,прежде принадлежавшем Университету.На него я набрёл случайно.Проходил мимо и увидел в окне объявление о том,что институту требуются инженеры электронщики.Отдел кадров свёл меня с заведующим одного из отделов.Звали его Анатолий Дмитриевич Игнатенко.Он взял меня к себе в лабораторию на должность ведущего инженера(в отделе было три лаборатории: одной руководил Герман Генадиевич Ляляев,другой – Владимир Яковлевич Ободан,а третьей – сам заведующий отделом). Снова пришлось мне начинать почти с нуля,вживаясь в особенности автоматизации технологических процессов чёрной металлургии.Всё для меня здесь было внове: и понятия о «переделах»,о прокатных станах,ковшах для разлива металла,об электропечах,о мартене,о домнах… Как далеко всё это было от корабельных систем прокладки пути на планшетах,лагов,гироскопов и т.п.,как далеко это было от работ в СКБ радиозавода.Обсуждая с Игнатенко характер моего участия в работе лаборатории,мы пришли к выводу,что,учитывая мою некомпетентность в чёрной металлургии,мне пока рано включаться в тематические разработки,а следует использовать мой опыт работы в Гоусанах в части разработки унифицированных рядов функциональных блоков,используемых практически во всех средствах автоматизации(блоков питания,блоков индикации и отображения информации,преобразователей аналого-цифровых и цифро-аналоговых и т.п.). Я полагал начать с разработки унифицированного ряда источников питания,положив в основу самые последние научно-технические достижения в этой области,но Игнатенко категорически с этим не согласился и приказал изучить всё,что сделано в институте в этой области за последние пять лет,чтобы выбрать наиболее удачный вариант и его положить в основу разработки.Мне не понравилось такое навязывание направления работ,но делать нечего «надо подчиняться» и я надолго погрузился в архив,чтобы перелопатить горы синек,пытаясь выудить из них нужную информацию.В комнате,где я работал было ещё несколько человек.Работая в этой лаборатории,я познакомился с её лидерами: Олегом Лобачевским,Юрой Черниховым и Виктором Либерманом.Наши с Лобачевским столы были рядом и мы часто беседовали с ним на разные темы.В основном,он рассказывал мне об институте,о расстановке сил в нём,о руководстве.Об Игнатенко он отзывался весьма отрицательно,рассказывал о столкновениях с ним из-за его непомерных амбиций,из-за его желания подмять под себя всех своих сотрудников. Время от времени Игнатенко давал мне те или иные разовые поручения.Так,помнится,надо было прокомментировать разработку какого-то узла Виталием Никифоровичем Литвиненко,сотрудником из лаборатории Ободана; другой раз мне было поручено участвовать в испытаниях одной из разработок отдела,проводимых в лаборатории № 19(«испытаний и надёжности»); а однажды я был командирован на «Криворожсталь» для согласования совместной работы по внедрению средств вычислительной техники,кажется,для контроля хода плавки в печи.К каждому поручению я отнёсся со свойственным мне желанием делать всё добросовестно и так хорошо,как я это могу. Комментируя разработку Литвиненко,с которым я в то время ещё не был знаком,я нашёл и показал,что можно проще решить задачу,чем,естественно,вызвал недовольство Виталия Никифоровича и удивление Ободана,так как Литвиненко пользовался в отделе определённым авторитетом… Участвуя в испытаниях,я познакомился с сотрудниками лаборатории № 19 и особенно сошлись мы с её заведующим,Антощенко Евгением Митрофановичем.Мне понравился этот человек,влюблённый в науку,умеющий радоваться любому красивому решению,любой,даже чужой, продуктивной мысли.Чем-то понравился ему и я настолько,что он высказался,что рад был бы иметь такого сотрудника у себя в лаборатории. Свою командировку на Криворожсталь я постарался использовать не только для того,чтобы ознакомиться с подлежащим автоматизации технологическим процессом,но и для того,чтобы установить деловые контакты с тем кругом инженеров и должностных лиц,с которыми придётся иметь дело в ходе совместной работы.Всё это(в том числе должности,фамилии и номера телефонов) я изложил в техническом отчёте о командировке так,как я привык это делать в период работы в гоусанском НИИ.Вернувшись,я положил перед Игнатенко этот отчёт с просьбой ознакомиться,чтобы потом обсудить возникшие вопросы.Игнатенко небрежным жестом отбросил мои бумаги на пол и приказал не разводить бюрократию,а доложить всё устно.Я поднял бумаги и ушёл с твёрдым намерением не работать под началом такого хама.Случившееся подтверждало то,что мне рассказывал Лобачевский,да и другие сотрудники.Мне говорили,что подпольная кличка,которая ему явно была по душе, у него была - «барин».Барские замашки в его поведении мне пришлось не раз наблюдать,например, в таких эпизодах: ведущие специалисты его лаборатории,Виктор Либерман или Юра Чернихов рассказывают ему суть предполагаемого изобретения,соавтором которого Игнатенко должен быть непременно; он откровенно зевает и требует говорить короче, «не размазывать сопли».Кстати,он поставил дело так,что его вписывали соавтором всех изобретений,рождавшихся в головах сотрудников всех трёх лабораторий отдела, и на институтской доске почёта его фото сопровождалось информацией о том,что он является лучшим изобретателем института.Вобщем,пошёл я к заведующему лаб.№ 19,Антощенко, и он с удовольствим согласился похлопотать о переводе меня в его лабораторию.Когда я сказал Игнатенко,что он – хам и работать у него я не буду, ни один мускул на его лице не дрогнул.Он только поинтересовался,не к Ляляеву ли я хочу перейти,и добавил,что тот ещё больший хам.Хоть стой,хоть падай!.. Антощенко ко мне очень хорошо относился.Он не скрывал,что возлагает на меня большие надежды.Дело в том,что он защитил диссертацию,тема которой была связана со сваркой труб большого диаметра.Очень актуальная тема в период начала транспортирования нефти и газа на большие расстояния.Конечно же,он добивался создания для себя в институте соответствующей лаборатории,а лабораторию «испытаний и надёжности» он хотел передать в «хорошие руки».Он часто стал уезжать в длительные командировки по трубным делам,а меня оставлял временно исполняющим обязанности заведующего лабораторией.Я как-то органично вписался в исполнение этой функции и даже во время его отсутствия кое-кого принял на работу.В лаборатории были сотрудники, обслуживающие испытательное оборудование(вибро и ударные стенды,камеру влаги,термобароклав): Константин Николаевич Кривошеин,Михаил Яковлевич Флакс,Олег Поправка и принятый мной на работу Саша Диденко – это классные универсалы (и механики,и слесари,и электрики); были ИТР,обеспечивающие проведение испытаний,помогающие разработчикам в составлении программ испытаний,и составляющие протоколы о результатах испытаний,это Розовский Феликс Нисонович,Шифрин Ирина Михайловна,Брага Людмила Никитишна и Глущенко Людмила Павловна.Со всеми у меня сложились доброжелательные отношения,особенно мы сблизились с Феликсом.С ним было интересно обсуждать технические проблемы,возникающие в ходе испытаний,он на всё имел нестандартный взгляд,часто помогающий выявить причину отказа в работе испытуемой системы или прибора.Для меня работа в этой лаборатории была особенно важной,так как позволяла ознакомиться с разработками всего института,а следовательно и с технологическими процессами всех переделов чёрной металлургии,начиная от железорудных шахт и карьеров и кончая прокатом труб,листа и проволоки.Работа оказалась чертовски интересной.Через несколько лет я уже имел кругозор значительно более широкий,чем любой сотрудник тематической лаборатории,который знал только свой передел.Кроме того,в институте я стал одним из самых крупных знатоков ГОСТов и ОСТов(государственных и отраслевых стандартов). Евгений Митрофанович сумел сколотить дружный и работоспособный коллектив.Сотрудники лаборатории уважали его за знания и преданность работе.Филонить,работая под началом такого человека, было просто стыдно и все трудились «не за страх,а за совесть».Очень мило мы встречали праздники.В большой комнате,примыкающей к залу с испытательным оборудованием,накрывали стол: женщины готовили простые,но вкусные блюда с картошкой,салом и зеленью,а я во дворе своего дома делал шашлык и горячим привозил к началу застолья.Спиртным не злоупотребляли,пили до уровня,необходимого для оживлённой беседы и лёгкого флирта.Танцевали.Всё было красиво. Дела житейские Великий дар небес – моя работа.

Не знает счастья,кто не пролил пота… (Мирза Шафи Вазех) После того,как мы ретировались из Подгородного и поселились в купленной квартире,снова встал вопрос о том,чтобы найти работу для Цили в городе,но получалось так,что нигде не было вакансий по её специальности,а вернее, вообще никаких вакансий в городе для неё не было.Этот факт нас очень удручал.Ситуация временно разрядилась,когда Циля в какой-то поездке случайно оказалась в купе с супружеской четой,которая предложила ей свою помощь.Его звали Эдуард,он оказался зам.директора треста сети «Бюро добрых услуг». Предложил ей быть заведующей одной из точек этой сети.Выбора у нас не было,пришлось согласиться.Циля быстро разобралась в специфике новой работы.Под её началом оказались портнихи,преподаватель игры на гитаре и ещё какие-то умельцы.Ей деликатно объяснили,что эта работа – золотое дно.Надо только закрывать глаза на махинации подчинённых и тогда всем будет хорошо.Но Циля сразу же пресекла эти советы и работала так,как ей подсказывала совесть,требовала,чтобы все заказы оформлялись,как положено,чтобы не было «левых» клиентов.Через пару месяцев в бюро нагрянули представители Народного Контроля,но ничего не проверяли.Главный зашёл к ней в кабинет и сел в ожидании «чего-то».Циля положила перед ним документацию,но он её не стал смотреть.После некоторой паузы он начал на неё орать: «Что ты дурочку валяешь? Делаешь вид,что не понимаешь,что от тебя требуется». Циля ответила: «Если Вы пришли проверять,то проверяйте,у нас всё в порядке».Возмущённый он хлопнул дверью и они удалились.Позвонил Эдуард,объяснил,что надо было дать в конверте некоторую сумму – так принято.Циля ответила,что «левых» доходов в её бюро нет и ей не понятно,почему она должна отдавать им свою зарплату.Бедному Эдуарду пришлось выкручиваться,объясняя этому органу «Контроля»,что мол они решили сделать одну точку образцово показательной,чтобы водить туда проверяющих разного уровня.Нам было ясно,что долго Циля на этой работе не задержится,что её могут подставить и,не дай бог,даже отдать под суд.Я работал тогда ещё в отделе у Игнатенко.Видимо,на портрете у меня была нарисована озабоченность и печаль.Обратил на это внимание Ободан Владимир Яковлевич и поинтересовался,что меня так угнетает.Я ему рассказал,что жена у меня еврейка,что,видимо поэтому,мы не можем найти ей работу. Он выслушал меня и обещал помочь.Благодаря ему Цилю взяли секретарём начальника отдела в проектном институте «Металлургавтоматика».Несколько лет она проработала там довольно успешно.Она сумела освободить своего шефа от массы рутинных дел,он очень ценил её инициативность и добросовестность.Поэтому,когда началась волна сокращений,он сумел её отстоять.Через некоторое время ожидалось новое большое сокращение штатов – нервы были на пределе и мы решили не ждать,когда Цилю уволят(а это было неизбежно,так как сокращали даже основных специалистов),а начать снова искать работу.Довольно быстро(благодаря появившимся знакомствам) Циле удалось устроиться корректором в Областную книжную типографию.Это рабочая точка,но всё-таки ближе к её специальности.Здесь она проработала до выхода на пенсию(в 55 лет) и пользовалась большим авторитетом.А начиналось всё не просто.В корректорской комнате сидели,кажется, восемь женщин.Все они когда-то были учителями,но теперь они общались не c учениками,а с рабочими-наборщиками,которые регулярно врывались в комнату и свои претензии к корректуре пересыпали смачным матом.Женщины огрызались матом же в тон им.Циля матерщину на дух не переносила и сумела кардинально изменить атмосферу.Она не читала нотаций,но могла так посмотреть на изрыгающего мат,что тот, поперхнувшись,останавливался.Через некоторое время и наборщики,и корректоры,сами себе удивляясь, стали говорить на нормальном русском языке и даже без крика,косясь на Цилю,чтобы поймать её одобрительный взгляд.Повидимому,удалось ей это не только потому,что она была педагогом от Бога,но и потому,что к тому времени она имела уже богатейший опыт работы с людьми разного возраста(от детишек начальных классов до взрослых людей вечерней школы) и разного уровня образования и культуры(от рабочих до научных сотрудников).Ценили её не только за характер,но и за то,что она в совершенстве владела и русским и украинским языками,поэтому могла качественно выполнять корректуру и русских и украинских книг. Теперь немного о житье-бытье в нашей «новой» квартире,составляющей четверть ветхого дома.Состояла она из «штатных» комнаты и кухни,к которой позже была пристроена ещё маленькая комнатка и коридорчик, почему-то пол которых имел заметный наклон в сторону входа.Отопление печное(надо было запасать дрова и уголь),канализации не было(под раковиной стояло ведро,которое надо было выносить после каждой вымытой тарелки),туалет (типа скворечника) метрах в тридцати от крыльца.Но зато была летняя кухня и сарай.От дома до летней кухни была наша «латочка»,участок земли длиной метров 15 и шириной примерно 2 м.Дом стоял на проспекте Свободы рядом с трамвайной линией(вначале,когда мы ещё обращали внимание на грохот проносящегося мимо наших окон трамвая,я говорил,что,наверное,такой же грохот стоял,когда в город ворвались танки Гудериана).В нашем дворе было два дома,в которых проживали шесть семей. Когда-то все они были повязаны родственными узами,но время неумолимо меняло состав жителей.Так, ещё до появления нас, в четвёртой квартире дома поселилась семья Гезей: Коля – шофёр,Валя – бухгалтер в рабочей столовой и,родившаяся уже при нас дочь,малышка Инка.Рядом с ними жили «аборигены»,Матрёна Наумовна со своим мужем,Адамом Трофимовичем,следующая часть дома досталась нам после смерти сестры Матрёны,а рядом с нами,в первой квартире жили также «аборигены»,Кривенко Иван Наумович(брат Матрёны) со своей женой,Марией Иосифовной и взрослой дочерью,которая вскоре вышла замуж,получила квартиру в нормальном доме и жила со своей семьёй отдельно. В другом,двухквартирном доме, жили ещё одна сестра Матрёны с мужем и племяник с матерью.Ближе всех нам стали Иван Наумович(или просто Наумыч) и Мария Иосифовна.Наумыч всю жизнь проработал сантехником на металлургическом заводе им.Бабушкина.В то время это был ещё крепкий мужик с профессионально железными руками и, хорошо «закладывающий за воротник».У него был полный набор слесарных и сантехнических инструментов.По мере необходимости он обучал меня своему мастерству.Необходимость эта стала возникать,когда я взялся за совершенствование своей части недвижимости.Началось это после первой зимы на новом месте жительства.Выносил я очередной раз ведро с помоями,поскользнулся и все помои выплеснулись на меня.Это было последней «каплей» - я понял,что «так жить нельзя»,надо что-то делать.Первое,что нас «достало»,это необходимость каждую неделю просиживать часами в очереди в баню,а потом разгорячёнными на морозе добираться до дома(была реальная опасность Циле простудиться),ну и,конечно,отсутствие канализации,и необходимость бегать в насквозь продуваемый туалет в дождь,снегопад и морозы,доходящие до 30 градусов. «Аборигены» к таким условиям привыкли,но мы после жизни в комфортабельной,со всеми удобствами гоусанской квартире с таким существованием мириться не могли. С наступлением тепла я поделился с Наумычем своим желанием сделать к своей квартире пристройку – ванную комнату,он обещал мне помочь с покупкой необходимых материалов.Так в один прекрасный день к воротам подкатила машина со шлакоблоками(Наумыч выписал их по моей просьбе у себя на заводе).Строительное дело меня всегда привлекало и я с удовольствием всё свободное от работы время проводил с мастерком и растворами.Довольно быстро пристройка была готова.Достал я ванну б/у,купил по объявлению титан(колонку) из нержавеющей стали,купил унитаз и несколько секций батарей парового отопления.В кухонной печке был вмонтирован бак для нагрева воды.Теперь предстояло сделать трубопровод,чтобы подключить к нему батареи ванной комнаты,а ещё надо было сделать канализацию.Трубами и цементом снабжали меня «несуны»-алкаши(мои попытки официально купить эти материалы не увенчались успехом).За бутылку самогона,который я наловчился к тому времени гнать,они готовы были растащить для меня и завод Бабушкина,и завод Петровского.Канализацию для стока воды я мог соорудить, только выкопав «питательную» яму.Что я и сделал на своей «латочке».Я выкопал колодец глубиной 5 метров и 1,5 х 1,5 в сечении,обложил его в шахматном порядке огнеупорным кирпичом б/у,целый самосвал которого Наумыч помог мне купить,он же содействовал приобретению асбоцементных труб(сотка),необходимых для канализации.Пользуясь без ограничений его инструментами и советами,я резал трубы,нарезал резьбы,разбирал и собирал секции батарей.Многому я в ту пору научился.В ванной комнате выложил пол красивыми керамическими плитками,стены облицевал разноцветной плиткой,купленной по случаю на базаре.Вобщем,теперь не надо было торчать в банной очереди,не надо было бегать в туалет-скворечник и выносить ведро с помоями.Скоро сказка сказывается,но не скоро дело делается – на все эти дела у меня ушли,по крайней мере, два или три лета,но зато потом долгие годы мы жили в более или менее комфортных условиях.Во всех этих делах Циля старалась мне помогать в меру своих сил.Вспоминаю это время как одно из самых светлых в моей днепропетровской жизни.Я сам,не имея строительных навыков,сделал приличную пристройку.Купил учебники для ПТУ и по ним научился и штукатурить,и класть плиточку,а слесарить, и управляться с сантехникой учился у Наумыча,который как-то признался,что не верил,что мы с Цилей, на вид хрупкие «интеллигентики», сумеем сделать что-то путное и,помогая,он ждал,когда нам всё надоест или мы надорвёмся,признался,что теперь он нас по настоящему зауважал. Видеть плоды своих трудов и пользоваться ими – это высшее счастье! Позже мы по договорённости с соседями перекрыли крышу: вместо устаревшей черепицы покрыли её волнистым шифером.Я помогал своим престарелым соседям,а над своей частью должен был, в связи с пристройкой,значительно поработать сам,добавив к существующим дополнительные балки и стропила.Но на этом работы по хозяйству не кончались.Надо было покупать уголь и дрова,которые сгружались у ворот,так как во двор машина заехать не могла,он был весь перегорожен «латочками».Чего стоило перетаскать вёдрами машину угля или перетаскать машину дров.Кроме того,я с удовольствием вначале сажал на своём участке огурцы и помидоры,вырастил технические морозостойкие сорта винограда(«Лидия» и «Изабелла»),из которых делал до 80-ти литров ординарного вина(часть его выпивалась,а часть шла на самогон,который использовался в качестве валюты при расчёте с «несунами»).Потом вместо огурцов и помидоров засадил часть малиной,а часть пионами.Видимо,заговорили во мне гены моих крестьянских предков.Когда дочка вышла замуж и приезжали они к нам на побывку,мы рады были видеть,как они едят свежесорванную малину со сметаной.Вот такими «мелочами» жизни я был занят дома.Летом почти каждую неделю делал шашлык,который мы запивали своим вином.Зимой,когда на улице ночами трещали морозы,доходящие до 30 градусов,дома температура доходила до +30 градусов,так я научился раскочегаривать дровами и углём печь.Несколько лет я проводил свой отпуск,работая истопником в пионерлагере з-да Бабушкина(устраивал меня туда Наумыч).Иногда на выходные мы брали путёвку в зону отдыха нашего института,которая находилась в лесу на берегу речки.Время от времени судьба баловала меня встречей в Днепропетровске с нашими гоусанскими товарищами по работе,например запомнилась встреча с Яврумовым Арто и с Толиком Яровым.Хоть и не были прежде мы близки,но всё равно пахнуло чем-то родным.Но особенным подарком были встречи в разное время с друзьями: Мишкой Симкиным, четой Гусяновых и Маей Данилян(Мишка приехал в Днепропетровск,будучи главным метрологом БЗБК(бакинского завода бытовых кондиционеров) по делам стандартизации, Эмик и Майя Гусяновы были у родственников на Украине и заехали к нам,а Майя Данилян приехала в Днепропетровск на гастроли в составе труппы бакинского театра драмы). Так шли годы.Как-то незаметно дочка окончила институт и уехала по распределению в Целиноград,отработала там три года на железнодорожном вычислительном центре,после чего по состоянию здоровья получила путёвку в Мисхор на санаторное лечение.Там, в Крыму она встретила парня из Минска,проводившего в Мисхоре отпуск,за которого вышла замуж. Всё было бы хорошо,если бы время от времени у Цили не обострялась то одна,то другая болезнь из её «букета»(холецистит,гипотериоз,диабет,язва 12-типерстной кишки,парадантоз и др.).Изредка они давали о себе знать ещё в гоусанский период,но в Днепропетровске приступы участились и нам пришлось осваивать не одну больницу.Циля умела болеть так,что никогда по ней этого не было видно.Она не ложилась в больницу,а попадала туда на «скорой»,то есть когда теряла сознание.Никогда она не жаловалась и мужественно переносила любые процедуры. Общение на работе Года через полтора-два после моего прихода Антощенко добился-таки,чтобы ему дали «трубную» лабораторию,и он договорился с директором,что оставит вместо себя заведующим лабораторией меня.Я относился к этой перспективе без особого энтузиазма,понимая,что наряду с повышением оклада,я получу серьёзный груз ответственности за жизнь и здоровье людей,за состояние мощного энергоёмкого оборудования,то есть при моём отношении к работе это означало потерять значительную часть своей свободы и независимости,которыми в жизни я всегда дорожил больше всего.Поэтому я чувствовал некую обречённость: очередной раз отказаться от карьерного роста значило подвести Евгения Митрофановича,чего мне очень не хотелось.Но случилось непредвиденное,освободившее меня от этих переживаний.Как это не смешно,заведующим лабораторией вместо Антощенко внезапно стал Игнатенко.Дело в том,что,будучи завотделом,он где-то зарвался и оказался в центре какого-то скандала по работе.Влиятельные в институте люди просили директора выгнать его. Но сделать директор этого не смог,так как был звонок из МЧМ Украины - «просили» не наказывать Игнатенко слишком строго.Оказалось,что его покойный отец долгое время был крупным чиновником в Министерстве,и,когда сын обратился за помощью к его друзьям,они естественно откликнулись. Директор не знал,что с ним делать,но тут подоспела очень кстати вакансия в нашей лаборатории и он был разжалован из завотделом в завлабы. «Барин» сидеть в производственном помещении рядом с испытательным оборудованием не мог и сумел выклянчить у директора несколько комнат в основном корпусе.Одну из комнат он сделал своим кабинетом,а в другие - пересилил ИТР.В первый же день он вызвал меня и спросил,что я намерен делать.Я ответил,что было бы нелепо превращать работу в дурацкую игру,поэтому я не намерен бегать от него.Он с удовлетворением воспринял мой ответ и выразил надежду,что мы всё-таки сработаемся.И действительно,по отношению ко мне он долгое время хамства больше не позволял,а напротив старался,чтобы между нами наладились хорошие и даже приятельские отношения.Как оказалось,для меня это было благом.Хочется немного подробней рассказать об этом довольно сложном и интересном человеке,общение с которым на протяжении более десяти лет оказало серьёзное влияние на все стороны моей жизни(и в части духовной, и в части материальной). Его внешность: высокий,широкоплечий с породистым лицом обрамлённым короткой седой бородкой,почти лысой головой и пронзительными сероголубыми глазами,дерзко и чуть насмешливо глядевшие на собеседника через толстостёклые очки.В приватной беседе он рассказал мне,что в школе был очень застенчив и терпел от товарищей насмешки и издевательства.Будучи студентом,он решил попробовать вести себя нагло и увидел,что люди пасуют перед ним.Это его вдохновило и,по его циничному признанию, наглость стала его натурой.Благодаря содействию отца он инженером практически не работал,быстро вышел в начальники,поэтому техникой интересовался постольку, поскольку это надо было ему,чтобы блеснуть перед какой-либо аудиторией,выступая с докладом о достижениях своих лабораторий(готовился он,заставляя разработчиков подробно рассказывать ему о сути проблемы и способе её решения.Надо отдать должное, схватывал он всё налету).Я видел фильм,где он ловко манипулировал указкой по чертежам и рисункам,рассказывая министерским работникам о «своей» разработке.Слушатели восхищались оригинальностью его мышления и новизной его подхода к решению сложных проблем.Одним словом,в нём было что-то от Остапа Бендера.Кстати,он как-то рассказал мне,как они с Ободаном устраивались в гостиницы Питера.Известно,что это всегда было основной проблемой для командированных,со стола администраторов не убиралась табличка «Мест нет».Они проворачивали такую авантюру.Игнатенко звонил администратору и вежливым,но не терпящим возражения тоном говорил примерно следующее: «Это из административно-хозяйственного отдела обкома по поручению Григория Васильевича(Романов Г.В. - 1-й секретарь обкома партии в 70-х годах прошлого века.Ленинградцы с разными оттенками интонации называли его «Сам»).К нам должны прибыть с Украины,из Днепропетровска товарищи,разместите их так,чтобы не было нареканий.Запишите фамилии: Ободан и Игнатенко.Да,и ещё,надеюсь излишне напоминать вам,что в номере не должно быть никого посторонних». Сказав это он вешал трубку.Погуляв по городу,сходив в кино,они направлялись в гостиницу.Перед администратором стояли два рослых молодых человека интеллигентной внешности(макинтоши,галстуки, очки…).Ободан предъявлял паспорта и говорил,что мол вас должны были предупредить.Срабатывало безотказно. Но это лишь одна сторона его личности.Другая – это мир его увлечений,в который он постарался меня вовлечь.Он был страстным собирателем антиквариата: всяких статуэток,кубков,картин и гравюр,но в основном - книг.У него была богатейшая библиотека старинных изданий.Он много читал.Был своим человеком в Доме учёных и в магазине «Букинист».От него я заразился собиранием редких изданий и стал тратить много денег на их покупку(благо,Циля не была против,так как книги были и её страстью).Конечно масштабы моих покупок были значительно скромнее,чем у Игнатенко,но всё же в «Букинисте» меня уже знали,знали,что меня интересует, и часто придерживали для меня соответствующую литературу.А интересовали меня старые издания по истории культуры,по истории Древней Греции и истории театра.Затянул он меня и в Дом учёных,ходили мы с ним на выставки картин и на камерные концерты,проводимые в залах Художественного музея.В Доме учёных открылся Университет Культуры(УК),активными участниками которого стали и мы с Цилей.Регулярно там проводились встречи с интересными людьми,читали лекции преподаватели философии из университета,приезжали к нам работники музеев Москвы и Ленинграда,которые провели цикл лекций о музеях мира с демонстрацией слайд,делали доклады слушатели УК.Я тоже подготовил и сделал доклад об истории возникновения театра,который был с интересом воспринят слушателями и нашими преподавателями. Однажды в связи с премьерой в театре драмы спектакля «Солдаты» была организована встреча с режиссёром и артистами,занятыми в этом спектакле.После краткого вступления главный режиссёр театра(он же и постановщик этого спектакля) попросил тех,кто уже успел его посмотреть,высказать своё мнение.Выступавшие говорили о том,как важно не забывать тему войны и т.п.Выступил и я.Высказался примерно таким образом. «Считаю отличной находкой сцену разговора солдата с погибшей(сейчас уже не помню,но кажется, невестой): солдат говорит нежные и горестные слова,а вверху сцены возникает женский силуэт в белой рубашке.Площадка, на которой она стоит по цвету сливается с фоном и создаётся впечатление,что женщина парит в воздухе как ангел.Слова и интонации солдата просты – вся сцена исполнена лаконично с чувством меры и поэтому очень впечатляет,возникает пронзительная боль за то горе,за сломанные судьбы миллионов людей,которые принесла война.Но впечатление от спектакля портит сцена,в которой наши солдаты врываются в костёл(или кирху) и безобразно громко стучат кирзовыми сапогами по дощатому настилу,разрисованному под массивные каменные плиты.То,что можно простить самодеятельности,то непростительно для профессионального театра». По окончанию встречи режиссёр подошёл к нам,поблагодарил меня за критику и пригласил нас приходить в театр,обещая,что мы всегда сможем пройти,сославшись на его разрешение.Лишь однажды мне пришлось воспользоваться его приглашением.Помнится это был экспериментальный спектакль по пьесе Гельмана «Скамейка»,назвали его,кажется, «ОН и ОНА».Был аншлаг,билеты разошлись среди интеллектуальной элиты города,в кассе,по-моему, их не было вообще.Я набрался наглости и попросил кассиршу позвонить главному режиссёру и напомнить ему о себе.Он вспомнил меня и сказал,чтобы нас пропустили без билетов.Эксперимент заключался в том,что сцены,как таковой,не было.В небольшом зале,вмещающем около сотни зрителей,действие разворачивалось как на боксёрском ринге(не было только канатов,отделяющих нас от артистов).Мужчина и женщина разыгрывали перед нами острую,эмоциональную любовную драму.Артисты и зрители составляли единое целое: Он или Она часто апеллировали к зрителям,заставляя сопереживать им.По окончании спектакля долго не хотелось расходиться,возникали бурные дискуссии.Мы получили колоссальное удовольствие. Вот так благодаря Игнатенко складывалась наша духовная жизнь в, вобщем-то, чужом для нас городе.Только приятельские отношения с этим незаурядным человеком позволили нам вписаться в эпицентр культурной жизни Днепропетровска.Я же со своей стороны старался быть полезным для него на работе.Утратив своё реноме в глазах директора,он стремился как-то реабилитировать себя,но к творческому мышлению он не привык,поэтому придумать ничего путного не мог.А тут я выхожу к нему с предложением расширить функции нашей лаборатории.Дело в том,что тематические лаборатории часто,составляя техническое задание при заключении договора на разработку какого-либо средства автоматизации, так хитро формулировали требования к нему,что положительные результаты испытаний в нашей лаборатории на соответветствие этим требованиям вовсе не означали,что оно будет работать на объекте.Это всякий раз приводило к тому,что,при наличии положительных протоколов испытаний в нашей лаборатории,изделие потом долгое время доводилось на объекте,что естественно вызывало недоумение и претензии заказчиков. Поэтому я предложил,чтобы все технические задания,все программы испытаний и технические условия без экспертизы нашей лаборатории не имели бы законной силы и не могли быть сданы в архив.Игнатенко мгновенно усёк,какие это сулит ему выгоды,как высоко поднимется статус лаборатории,если она из пассивного помощника в проведении испытаний превратится в мощнейший контрольный орган.И всё это именно с его приходом.Он сейчас же побежал к директору и поделился с ним «своими» соображениями.Директору идея понравилась и он оперативно издал соответствующий приказ.А Игнатенко добился прибавки к своей зарплате в связи увеличением объёма выполняемых лабораторией работ. Сам «барин»,конечно,ничего не делал.В рабочее время он или читал очередной «антикваритет» у себя в кабинете,или уходил в «Букинист».Время от времени делал профилактический разнос кому-то из сотрудников(не трогал только Феликса и меня) так,что те выходили из его кабинета со слезами на глазах.Но зато,если кому-то надо было отлучиться в рабочее время,он без разговора отпускал,даже не желая слушать причину.Ему понравилось,когда я определил его отношение к людям как безразлично-доброжелательное.Часто Игнатенко затевал дискуссии на разные темы(не по работе,конечно).Например,однажды он спросил нас,что такое «судьба» и есть ли она на самом деле? Все задумались.Меня этот вопрос никогда не интересовал,а тут вдруг произошла «вспышка» и я сказал,что судьба человека – это его характер.Было видно,что для него это оказалось откровением.Он попросил привести примеры и,когда я рассказал несколько случаев подтверждающих эту мысль,он согласился.Однажды ему «посчастливилось» купить в «Букинисте» книжку стихов,изданную каким-то помещиком в XIX веке,тираж которой составлял всего 100 экз.Он позвал нас с Феликсом к себе в кабинет,чтобы похвастать приобретением,и,прочитав несколько стихов из неё,что-то о сиренево-голубом закате и о деревьях, засыпающих в седой дымке,с видом победителя вопросил: «Ну,как?!».Я ответил,что пока он читал,я слышал какое-то «чваканье».Он не понял.Я пояснил,что слышал,как автор высасывал эти стихи из пальца.Игнатенко был страшно расстроен.Он отвалил за этот редчайший экземпляр хорошие деньги.Вот такой я противный – испортил человеку кайф.По его инициативе в наш коллектив пришло,хоть и весьма поверхностное,увлечение йогой,каратэ,акумптурой и т.п.По его заданию нашими умельцами была изготовлена макевара,на которой мы отрабатывали удары ногами и серии ударов руками. Анатолий Дмитриевич по гороскопу – близнец.Во многом он точно соответствовал характеристике этого знака.Я уже отмечал его интеллектуальные способности и авантюрные наклонности. «К развитому уму следует добавить болезненную чувствительность,непостоянство и склонность к преувеличению пустяков.Они…практичны,чувствительны,эгоистичны,а также мелочны…Близнецы,как правило женятся не один раз… Близнецы заболевают в основном не от переутомления,а скорее от скуки и одиночества»(«Звёзды и судьбы»,изд. «Исида»,1993).Каждая перечисленная чёрточка характера находит отражение в его поведении.Болезненная чувствительность переросла у него в мнительность.Он никогда не открывал дверь,взявшись за ручку.Пользуясь своим ростом,он брал дверь за её верхний угол,а если это было невозможно,то терпеливо ждал,когда кто-нибудь её откроет.Склонность к преувеличению пустяков проявлялась в том,что он бледнел и сейчас же стремился что-то предпринять,если узнавал,что директор отпустил какую-то реплику в его адрес.О его практичности говорит хотя бы то,что он сумел выбить прибавку к окладу,когда директор согласился расширить функции лаборатории.Об его эгоизме говорить излишне – он был всегда нацелен только на реализацию своих интересов,всё остальное для него не существовало и он не уступал даже в мелочах.Он несколько раз женился,но так и не имел ни детей,ни семьи,ему комфортней жилось в мире своих увлечений и коротких любовных связей.Больше всего ему была противопоказана скука.Настоящих друзей,мне кажется,у него не было,но были приятели,разделяющие его взгляды на жизнь.Вспоминается эпизод,который свидетельствует о том,насколько он и его приятели были для меня далеки и непонятны.Была довольно суровая зима.Умерла мать его последней жены.Меня он попросил отвезти на кладбище ограду,сказав,что следом прибудет автобус с покойной и провожающими.Мы с шофёром выгрузили ограду и он уехал,а я,естественно,не мог оставить её без присмотра, остался охранять.Был довольно сильный ветер,мела позёмка.Прошёл час – я один и начинаю потихоньку замерзать.В поисках укрытия, набрёл на свежевырытую могилу и без раздумий нырнул в неё – стало немного легче,хоть скрылся от пронзительного ветра.Наконец,спустя ещё час,они прибыли,вытащили меня закоченевшего из могилы,влили в меня стакан водки и я постепенно ожил.После поминок в кафе, его жена и их приятели пошли домой к Игнатенко и пригласили меня с собой.И вот началось то,ради чего я затеял этот рассказ.Сели в кружок,выпили ещё понемногу,один из них взял гитару и они под её аккомпанимент начали петь песни в том числе и весёлые.Я не верил своим глазам и ушам – молодая женщина только что похоронила родную мать и уже совершенно спокойно пела и смеялась.Мне стало не по себе,я увидел,что у этих людей нет ничего святого, и ушёл по английски. Думаю,что Игнатенко привлекало общение со мной не только потому,что я разделял его интеллектуальные увлечения,но и потому что он чувствовал,он знал,что со мной не соскучишься: наши внешне доброжелательные отношения,в любой момент могли закончиться,если бы я почувствовал посягательство на мою свободу и независимость.Он развлекался со мной как с ёжиком,стремясь повлиять на меня и не уколоться.Я ему был нужен,так как именно из-за моей принципиальности в работе с тематическими лабораториями лаборатория «испытаний и надёжности» приобрела до того невиданный вес в институте.Контролируя разработку ТЗ(технических заданий),я добивался чёткого формулирования параметров изделия, однозначно соответветсвующих его функциональному назначению,а это значительно осложняло жизнь разработчиков.Игнатенко нравилось,что перед ним теперь заискивали заведующие и сотрудники всех лабораторий института в надежде,что наша лаборатория будет к ним не так требовательна.Иногда он шёл на то,что подписывал документы без моей визы,когда я не соглашался,а ему было выгодно не портить отношения с «нужными людьми».Когда в Днепропетровске заработала биржа,Игнатенко параллельно с основной работой,а вернее взамен её,стал дилером.Теперь он целыми днями устраивал по телефону различные торговые сделки.Можно было слышать,что он кому-то предлагал вагон листового проката или пару вагонов леса и т.п.Чтобы завершить свой рассказ о нём,должен забежать далеко вперёд.В январе 1989 года мне на работу позвонила Мария Иосифовна(жена Наумыча) и сообщила,что в моей квартире пожар.Когда я добрался до дома,огонь в основном был погашен Колей(нашим соседом по дому).Он сумел подобрать ключи и вместе с Валей(его женой) сделали всё,что могли: сдвинули мебель,сорвали со стены ковёр и залили очаги пламени.Мне осталось отыскивать и ликвидировать участки скрытого тления.Обгорела стена (общая с Наумычем) и выгорела полностью прилегающая к ней часть потолка в комнате и на кухне. Как установил прибывший пожарный,причиной возгорания было то,что раскалился боровок(горизонтальная часть дымохода),который шёл по нашему потолку от квартиры Наумыча к общей дымоходной трубе.Январские морозы,Мария Иосифовна,пожилая женщина, мёрзла и постоянно подбрасывала в печь уголь… Первую ночь мы провели как-будто в степи под открытым небом(в просветах крыши были видны звёзды).Спали одетые,в шапках.Следующий день ушёл на то,чтобы привести квартиру в относительный порядок(вынес около тонны обгоревшей глины с опилками,предназначенной для теплоизоляции потолка,а теперь лежащей двумя большими кучами на полу).Потом поехал в институт,выписал два больших листа дикта и закрыл ими дыры в потолке,подперев их брёвнами.Со стороны чердака на это место настелил доски и накрыл всё старыми одеялами.Теперь можно было жить,не боясь морозов.Когда я вышел на работу,Игнатенко сказал мне,что он перестанет меня уважать,если я,пользуясь случаем,не сумею добиться,чтобы мне вне очереди дали квартиру, и посоветовал начать с визита в горисполком.Полгода продолжался марафон.Горисполком передал моё дело в райисполком по месту жительства,тот назначил комиссию,которая должна была установить возможность или невозможность ремонта.Потом дело передали в райисполком,к которому относился институт,так как квартиру могли дать только из фонда института.Везде,где нужна была какая-то подпись,намекали мне,что надо «позолотить ручку»,но я стойко сопротивлялся и никому ничего не дал,если не считать нескольких бутылок коньяка мелким чиновникам,от которых зависила скорость передвижения моей папки.Наконец,райисполком,получив от меня заявление,что квартиру в частном доме я безвозмездно передаю в его распоряжение,дал заключение,что она ремонту не подлежит.На этом основании зампред горисполкома «по планированию» выделил нам 2-х комнатную квартиру в строящемся доме в микрорайоне Левобережный-3.Осталась последняя инстанция – получение ордера у другого зампреда.И вот, когда «счастье было так возможно,так близко», меня ждал удар.Зампред, здоровенный мужик с наглой физиономией, прозрачно дал понять мне,что он не намерен принимать на себя «просто так» возмущение восьмидесяти человек,которые впереди меня в институтском списке очерёдности на получение жилья.Не увидев с моей стороны нужной реакции,он меня выставил из кабинета и сказал,чтобы я его больше не беспокоил.Вернулся на работу я в удручённом состоянии.Игнатенко поинтересовался,как дела.Я рассказал ему,что полгода хождения по мукам окончились ничем на последней инстанции. Он выслушал меня и изъявил желание пойти со мной снова к этому зампреду.На моих глазах развернулась баталия двух рослых и породистых мужиков.Один пытался брать горлом,другой(Игнатенко) - невозмутимым спокойствием. Наконец,зампред сдался и сказал,что выдаст ордер,если на то будет решение Совета трудового коллектива института.Оперативно собрали Совет,составили соответствующий Протокол и ордер был получен.В июле 1989 года почти всей лабораторией отпраздновали новоселье в прекрасной 2-х комнатной квартире на первом высоком этаже десятиэтажного дома. Всё,казалось бы,закончилось благополучно,но отношение ко мне Игнатенко резко изменилось.Он стал раздражаться при разговоре со мной без всякого повода.Несколько раз просил посмотреть на него внимательно и сказать,похож ли он на Мать Терезу.В конце концов,до меня дошло,что он ждёт от меня денег за оказанное содействие в получении ордера. А я-то уже начал было менять своё мнение о нём,считая,что его помощь мне продиктована нашими добрыми приятельскими отношениями.Оказалось,что он оставался в своём амплуа – ничего просто так не делать,из всего извлекать выгоду.В бочку мёда он добавил ложку дёгтя. Я знал,что он вцепился в меня бульдожьей хваткой и не отстанет пока не выудит из меня деньги.Я знал также,что,если я ему их дам,то работать с ним не смогу,что возврата к прежним приятельским отношениям уже не будет. Выхода не было – мы должны были расстаться.Для меня это решение не было простым.Были бессонные ночи,когда я вновь и вновь мысленно проходил по путям полугодового марафона.Первый человек,который меня сочувственно выслушал,был зампред горисполкома по планированию.Это был крупный мужчина с умными уставшими глазами(когда подошла моя очередь,он уже часа четыре принимал просителей).Он же,в конце концов,выделил нам квартиру в строящемся доме без даже тени намёка на какую-то мзду.В промежутке между этими эпизодами мне пришлось иметь дело с чиновниками нижнего и среднего звена,профессиональными вымогателями, и я устоял не потому,что жалко было денег,просто противно и унизительно было «давать на лапу»(этого я никогда не мог делать),а тут в качестве вымогателя выступил мой сотрудник,как мне казалось, ставший мне близким за долгие годы общения человек. На протяжении почти десяти лет работы в испытательной лаборатории не раз я получал предложения от завлабов тематических лабораторий перейти работать к ним. Некоторые предложения были очень заманчивы,но меня останавливало то,что я понимал и видел: в каждой лаборатории есть свои ведущие инженеры,лидеры с солидным опытом работы по своей тематике,для которых появление нового человека в ранге ведущего инженера,будет встречено,мягко говоря,без энтузиазма.Но в сложившейся теперь ситуации я вынужден был не считаться с такими нюансами.Об участившихся наших конфликтах пошли по институту слухи.Наверное,именно поэтому сразу же после очередной бурной сцены с Игнатенко ко мне подошёл заведующий лабораторией виброизмерений,Рындак Виктор Кузьмич,и предложил перейти к нему.Я сейчас же написал заявление и принёс его Игнатенко,чтобы получить его визу о согласии.Он стал бледен как стена и визировать отказался.Тогда я отдал заявление Рындаку,чтобы он сам пошёл к директору.Переход состоялся.Так закончились борьба и