Genesis. Хорошо, когда твоя музыка нужна! Часть 2

MUSIC BOX: Что изменилось с приходом Стива в группу? Он внес что-то новое?

Т. Бэнкс: Да, несомненно. С каждым днем его присутствие ощущалось все заметнее. Стив был более «электрогитаристом», работал со звуком. Вообще его подход к музыке к композиции очень отличался от концепции GENESIS; он экспериментировал со звуком, с гармонией в техническом ракурсе. Всякие вступления, бриджи сыпались из него, как из рога изобилия. Он внес очень большой вклад в музыку ГЕНЕЗИС. Собственно, он «подсадил» нас на использование элементов классической музыки (как стиля), открыл нам совершенно другие ориентиры и направления.

M.B.: Оглядываясь назад, что Вы можете сказать о ранних альбомах группы?

П. Гэбриэл: Сейчас трудно как-то охарактеризовать те альбомы. По звуку они были почти одинаковы. Конечно, прогресс от альбома к альбому чувствовался, но я больше вспоминаю именно творческий процесс создания этих альбомов. Это была битва, именно битва идей, мнений. Не столь ярко вспоминается результат, сколько сам процесс.

M.B.: Не вспоминаете ли Вы как-то особенно какие-то индивидуальные произведения?

П. Гэбриэл: Были такие произведения. И сломано немало копьев, чтоб они обрели законченный вид, чтоб они зазвучали. Было приложено немало усилий для того, чтоб написать и записать песню. Это был вызов — мы пытались достигнуть вершин, о которых прежде и не мечтали. И, достигнув вершины, не скатиться на противоположную сторону. Были эксперименты и с громкостью, и с гармонией, и всяческие творческие находки. Я могу отметить одну из таких работ — песню «Джонни».

M.B.: Всегда ли Вам нравился творческий процесс?

Т. Бэнкс: Бывали, конечно, моменты, когда все складывалось достаточно благоприятно. Но гладко в творчестве, по-моему, никогда не бывает. Для нас творческий процесс зачастую переходил просто в битву. И нам всегда не хватало времени на раздумья, мы работали, высунув язык, так как гастрольный график всегда был очень плотным. Бывали моменты, когда мы просто ненавидели то, что у нас получалось, а иной раз мы чувствовали себя просто гениями. И я горжусь некоторыми нашими творениями, в частности альбом «Foxtrot». Считаю, что многие идеи в нем были просто революцией в музыке того времени. Мы были совершенно иными, нежели YES или PINK FLOYD. Что еще добавить …. Приятно, что все это Вас так интересует.

M.B.: Затем были костюмы! Не припоминаете ли Вы ярко-красный костюм Питера с лисьей головой?

Ф. Коллинз: Да, были костюмы. Ситуация была такова, что для полного эмоционального воздействия чего-то не хватало, и однажды Питер, никому ничего не сказав, вывалился на сцену в ярко красном балахоне с лисьей башкой на голове. Шок в первую очередь был не в зале, а у нас на сцене. Потом всяческие костюмы стали неотъемлемой частью наших концертов.

M.B.: Что это была за идея создания костюмов?

П. Гэбриэл: Мы были демократичной группой. Я вносил много всяческих предложений, хотя некоторые из них принимались со скрипом. Вот и по поводу костюмов я говорил, что это будет интереснее выглядеть, выступления будут более эмоциональны для восприятия. Никто не противился, за исключением разве что Тони. Хотя и он впоследствии согласился. Первый мой костюм был красным балахоном с лисьей головой. Затем было много всякой экипировки. Мы на сцене целые спектакли разыгрывали. Самое интересное, что все это никак не выходило за рамки рок-концепции, наоборот оно эту самую концепцию усиливало. Публика была в восторге. Мы тоже.

M.B.: Самым эксцентричным, наверно, был вид человека в огромных ботинках?

П. Гэбриэл: Да, с моим небольшим ростом эти ботинки придавали мне вид ходячей каррикатуры. Двигаться и петь было крайне неудобно, но мы даже репетировали в костюмах, чтобы не было дискомфорта на сцене. А из зала я смотрелся этаким гигантом в них. Ф. Коллинз: Меня костюмы не привлекали, если честно. Понятно, что какое-то действо на сцене происходит, но помимо этого есть еще и музыка. И, как правило, зрители помнили, что происходило на сцене, но плохо помнили, о чем пелось. А так шоу было. Зачастую шоу одного человека-солиста.

M.B.: Питер, тур к альбому «The Lamb Lies Down On Broadway» («двойник» 1974 года — прим. ред.) был серьезным, даже тяжелым испытанием для всех вас, не так ли?

П. Гэбриэл: Для всех нас это был колоссальный опыт. Мы приобретали множество разных знаний и умений. Творчество группы становилось коллективным. Когда мы сочиняли, мы не придерживались никаких правил. Наооборот, мы их разрушали. Мы почувствовали музыку по-другому. Ломались всяческие барьеры привычного понимания и отношения к тому, что мы делаем. Мы просто ловили кайф от того, что мы делали.

M.B.: Каковы Ваши воспоминания о туре «The Lamb…» и об альбоме?

Ф. Коллинз: Следующий альбом всегда был лучше предыдущего! А что касается тура по США, мы стали в ряд культовых групп. Я вспоминаю концерт в Чикаго. Мы играли двойной альбом. Тогда все складывалось довольно удачно, мы были в ударе. Я помню, на протяжении всего выступления витала только одна мысль: «Это успех!». Апплодисменты и прочее… Но почему-то складывалось ощущение, что этот концерт — последний. После этого концерта и альбома ушел Питер. Но еще тогда было щемящее чувство. Казалось, что это последний наш тур.

С. Хэккетт: У меня во время концерта складывалось странное чувство, как будто все играют через боль. Мы теряли своего ведущего вокалиста, и будущее казалось туманным. Никто ничего не мог предположить или предложить, чувствовалась растерянность какая — то. Надо было как-то выживать!. Казалось, что карьера закончена. Помню когда мы репетировали этот альбом на студии в местечке( забыл название, короче Лэд Зэпеллин там тоже записывались, и я заметил, что это какое-то зловещее место. Но ребята отшутились, сказали, что у меня просто «гонки». А оказалось, это был знак какой-то……..

M.B.: В то время внутри группы чувствовалось какое-то напряжение?

П. Гэбриэл: Ситуация была такова, что после выхода альбома «The Lamb…» меня нашел Уильям Фрикен — режиссер, который хотел снять фильм на библейскую тему. Он снял его удачно впоследствии. Музыку к фильму написали TANGERINE DREAM. Мне нравилось заниматься этой работой. Мы продумывали сочетание сюжета и музыки. Некоторые аранжировки сделал Филлип Триэй — основатель хэви-металла во Франции. Мне хотелось больше уделять времени именно этому занятию, а в группе очень не хотели возникновения каких-то параллельных проектов.

Да к тому же, как раз в то время у меня родился первый ребенок. Роды были очень тяжелыми, и я массу времени проводил в больнице. Тогда меня вообще ничего не интересовало, кроме моей семьи. Я хотел все бросить на некоторое время и заниматься выращиванием овощей и воспитанием ребенка. На ближайшие два года планы были именно таковы.

M.B.: Питер, какова была реакция группы, когда ты объявил об уходе?

П. Гэбриэл: Первый, кому я сказал о своем намерении, был Тони Смит. Реакция прессы была зловещей. Мы были практически на вершине успеха. Достигли полного взаимопонимания в группе. Но я твердо решил уйти. Конечно, всего добиться и понимать, что это не лучшие времена для группы в данное время… У меня было чувство вины, но я не мог изменить своего решения в тот момент. Была середина 1975 года. Мысль об уходе вообще-то возникла у меня где-то в период лето-осень 1974 года. Но я решил уйти именно тогда. Так складывались обстоятельства. Ребята попросили меня доработать хотя бы до конца тура. Сказать об уходе я попросил Тони, чтоб он передал ребятам. Это было подобно удару молнии! Известие повергло всех в жуткую депрессию. Но все равно это должно было произойти рано или поздно. Надо было сосредоточиться, чтоб работать дальше, но у них это не получалось. Впереди были два тура по Франции. Короче, я чувствовал себя отвратительно.

M.B.: Что ты думал о Питере, когда он решил уйти?

Ф. Коллинз: Что я могу сказать… Мы однажды в Манчестере разговаривали с глазу на глаз с Питером. Он тогда, перед туром сказал, что у него есть намерение уйти из группы. Причина, как я понял, была в том, что ему предложили работу над фильмом, и он полностью погрузился в нее. Но никто не был против — занимайся, чем угодно. Можно ведь совмещать и работу над фильмом, и работу в группе. И я к тому времени написал несколько своих композиций. Они получились совсем неплохими. Оглядываясь назад, можно предположить, что у него было что-то типа ревности. И когда встал вопрос, что лучше потерять: вокалиста или группу, решили — лучше вокалиста. Да к тому же у Питера у первого из группы родился ребенок. Все понимали, что ему нелегко, и выбор в любом случае будет не в нашу пользу. Мы проглотили эту пилюлю. Правда, недели через три он вернулся на некоторое время, но потом ушел окончательно.

M.B.: У тебя было сожаление по поводу ухода из группы?

П. Гэбриэл: Нет, ты знаешь, я наоборот чувствовал, что я даю новую пищу для размышления, может быть это будет толчок для новых идей для ГЕНЕЗИС. Я наоборот освобождал место для деятельности всех их…

M.B.: Когда Питер ушел, у тебя было опасение за будущее группы?

Ф. Коллинз: Нет! Нас оставалось четверо, инструмент мы не теряли. Питер был хорошим вокалистом, но на этом ничего не заканчивалось…. Да и я тогда начал работать в БРАНД — ИКС. Тони сказал, что я мог бы потянуть программу. Ему нравилось, как я пою. Да и работа над альбомом была закончена. У нас была фора по времени. Поэтому каких-то опасений, во всяком случае у меня, не было.

M.B.: Вам не приходило в голову собрать ранний состав Генезис и отправиться в тур?

Т. Бэнкс: Не знаю, насколько это возможно сейчас, хотя принципиально я — за!

Ф. Коллинз: В качестве барабанщика — с удовольствием! Но не думаю, что все до единого будут согласны на такой компромисс. Как вокалист, я бы не хотел принимать участие. Но вот если бы Питер согласился все спеть, и при этом пригласил бы меня в качестве барабанщика, очень может быть!

П. Гэбриэл: Вообще столько времени прошло с тех пор, как я экс — Генезис, и мне потребовалось бы какое-то время, чтобы войти в образ, в репертуар, в колею так сказать. Не совсем уверен, что это возможно в данный момент, но я бы не отказался, тем более, что я люблю и уважаю всех ребят, что бы между нами не происходило. А вообще-то это было бы очень необычно!

M.B.: Оглядываясь назад, ты можешь в двух словах подвести итог своей работы в Генезис?

П. Гэбриэл: Период творческого роста, масса приятных воспоминаний, формирование моей личности….

M.B.: Как ты думаешь: почему музыка раннего GENESIS до сих пор находит поклонников сегодня?

П. Гэбриэл: Для меня это и удивительно, и в то же время можно найти этому логическое объяснение: все возвращается на круги своя. В то время формировались многие стили. Мы стояли у истоков того времени. И, я считаю, что наиболее важным фактором является процесс коллективного творчества. Многие пытаются докопаться до истины, обращаясь к корням. Им интересен наш творческий подход. В этом случае наша ранняя музыка интересна сейчас, и наверно, будет интересна всегда …