Поэт и слесарь

римейк на рассказ «Долбачи» (Яна Кандова) Слесарь дядя Ваня подошел к двери клиента и, не обнаружив электрического звонка, легонько постучал по ней ключом. Старомодный дверной глазок потемнел. – Кто там? – раздался писклявый мужской голос с другой стороны. Немногословный дядя Ваня показал «глазку» разводной ключ. – Кто там?! – уже громче спросили из квартиры минуту спустя. – Слесарь Иван! – ответил дядя Ваня, думая про себя: «До чего же народ трусливый пошел». – Так бы сразу и говорил, что слесарь Иван. А то ж… Сейчас, сейчас открою, – заворчал клиент и зазвенел цепочками, засовами, замками, державшимися на честном слове. – Заходи скорее, – услышал дядя Ваня, когда дверь чуть приоткрылась. – А то ходят тут всякие, счетчики проверяют. Дай да дай им денег за свет-газ-воду. Задолбали!.. ______ Намедни вечером к Ивану позвонил старый приятель: – Иван, выручай! Друг ты мне или портянка? – Да друг, друг, – ответил Иван. – Говори, что надо? – Замучился я кафель в санузле менять. Все бесполезно – стена мокнет. Зашел к смежным соседям, поглядеть стену с той стороны, и ужаснулся – у них там все течет. Ремонт лет двадцать, видать, не делали. Вот и мокнет общая стена. Очень тебя прошу, сходи к ним, погляди. Смесители, муфты, трубы – все с меня. За работу – как скажешь. Хотя, как ты скажешь, я знаю, – объяснил ситуацию приятель. – Ладно, ладно. Знаешь и молчи, – усмехнулся дядя Ваня. – Приду завтра с утра. Предупреди соседей, чтоб дома были. _____ Высокий худой мужчина лет тридцати пяти, одетый в дырявые спортивные штаны и жилетку на голое тело, провел слесаря в совмещенный санузел. Дядя Ваня поставил на пол портфель с инструментами и огляделся; заплесневелые, почти черные стены, ржавые трубы и краны свидетельствовали о том, что ремонта тут не было не двадцать, а все сорок лет. – Мдааа… – вздохнул он, думая с чего начать. – Да брось ты, дядь Вань! – отозвался клиент, будто уловив мысли слесаря. – Не вздыхай. Почини только умывальник, он смежную стену мочит. А на остальное плюнь. Мне оно не надо, ибо бренно… Бренно все в этом мире…. Вечна только…. душа поэта!.. – Лады! – слесарь подошел к умывальнику, повертел клапана, потрогал сырое колено водостока, почесал затылок и начал доставать инструменты. – Ты уж прости меня, грешного, помогать тебе не смогу. Не мое это, – брезгливо поморщился клиент. – У меня совершенно иное призвание. – Какое? – спросил дядя Ваня, уже взявшись за дело. – Я – Поэт! – ответил клиент, обреченно вздыхая и разводя руками. – Мое дело не терпит бренной суеты. Прости. – Ничего-ничего. Тут делов-то на час, сам справлюсь, – дядя Ваня уважительно посмотрел на поэта, продолжая раскручивать ржавую, неподдающуюся гайку. Поэт причесал пятерней длинные, жирные волосы, погляделся в мутное зеркало над раковиной и, зайдя в соседнюю с санузлом комнату, включил магнитофон. – Тебе Бах не помешает, дядь Вань? – крикнул он слесарю, ложась на тахту. Дядя Ваня отрицательно помотал головой. Ему теперь ничего не могло помешать. Он работал – вдохновенно, мастерски! Дело спорилось на редкость удачно. Ржавый кран уже валялся на выброс, трубы резались, как масло, болты и гайки вертелись сами. «Нужно будет попросить у поэта кассету с Бахом. Переписать, – думал дядя Ваня, накручивая очередную резьбу. – Неплохо под него работается». – Давай ка я тебе лучше свои стихи почитаю, а? – услышал дядя Ваня за спиной голос клиента, когда, полчаса спустя, затих орган. – Ну, читай, читай, – ответил слесарь, ушедший в работу с головой. Поэт немного помедлил, задумался, а потом спросил, криво ухмыляясь: – Ты, дядь Вань, Рембрандта читал? А то моих стихов не поймешь, если не читал. Дядя Ваня, вбивающий клин в какую-то гнилую, но неподдающуюся муфту, резко обернулся на поэта, и в этот момент молоток, получивший добрую порцию мышечной энергии, ударился не по клину, а по руке мастера. – Ухххх!.. – простонал дядя Ваня и зажал ушибленную руку в другой руке. – Читал, читал я твоего Рембрандта. И Пушкина тоже… в школе проходил… – Тогда слушай, – ответил клиент. Он выпрямился, сцепил руки в замок, откинул голову и закрыл глаза. Структура…… пространства…… боли…… далека от Эвклида…… Скажем так……* - Шварцшильдова…… в каждой точке…… Горизонт событий везде…… , – громко, медленно, с выражением немыслимого страдания на лице начал поэт. Дядя Ваня, не любивший терять времени зря, вернулся к работе. Он потихонечку, чтобы не мешать поэту, начал выкручивать водосточное колено. …….Пропав из вида, ……не вернешься назад…… в той же самой строчке, …… что толкает тебя…… в лабиринт…………. суицида. Поэт замолчал и открыл глаза: – Ну, че? Как, дядь Вань? Это самое сильное мое стихотворение. Шедевр, можно сказать! – Ниче, ниче… Молодец, – ответил дядя Ваня, не отрываясь от дела. А дело, тем временем, не шло вообще. Будто сглазил кто – кусок чугуна от гнилого колена провалился в трап. Пытаясь достать его длинной, острой ножовкой, дядя Ваня повредил и вторую руку. Небольшая, но рваная рана на ладони кровоточила. Боль…… рвет на части…… и тянет…… в стороны…… Восемь…… сторон света…… Или двенадцать…… С геометрией этой…… не разобраться……. Связи с пространством ……"света"……. Разорваны…… «Спокойствие, только спокойствие, – думал дядя Ваня, перевязывая руку бинтом из миниатюрной аптечки, которую всегда носил с собой. – Поэт тут не при чем. Это я сам расслабился, потому и валится из рук все... Ну-тка, смирно! Работать!» Он достал из портфеля новенький смеситель. ……сингулярностью…… эмоций…… со знаком "минус"…… Сняв ограничение …… вещественности, …… синус …… растет и падает…… неограниченно…… Когда смеситель был уже почти установлен, дядя Ваня, затягивая основную внешнюю гайку, удовлетворенно оглянулся на поэта. Поэт, заметив это, заговорил громче: Уходя…… по гиперболе…… на бесконечность,.. …. в ледяные пропасти…… глубокого космоса, …… поглощая парсеки,…… и поперечность…… волн пространства…… чувствуя,…… в логоса поиске…… непрерывном …… я несу свою боль и страсть, пассивно …… падая по..... геодезической………… В этот момент под разводным ключом что-то хрустнуло. – Чееерт!! Перетянул, будь я неладен! – почти вскрикнул дядя Ваня и в сердцах стукнул кулаком по стене. Мутное зеркало, висевшее на последних соплях, со звоном и грохотом упало на пол. Поэт вздрогнул и перестал декламировать… Пока слесарь молча собирал осколки в мусорное ведро, поэт, сгорбившись и обхватив голову руками, сидел на тахте. – Слышь, поэт! Да не переживай ты так. Я тебе новое зеркало поставлю, с полочками там всякими для мыльниц и щеток, – сказал сердобольный дядя Ваня, заглянув в комнату. – Боже мой, Боже мой! – поэт подскочил с тахты и, жестикулируя, закатывая глаза к потолку, стал бродить от стены к окну и обратно. – Кому я читаю свои шедевры? Кому я пишу? Людям, которым даже невдомек, что Рембрандт художник, а не писатель? – Ну, ну… Не нужно так, поэт, – попытался успокоить его слесарь, но видя, что трогать его сейчас бесполезно, ушел в санузел – работать. – Общество деградирует!! Ему не нужны поэты!! Ему дайте хлеба и зрелищ!! Кого вести высоким слогом к истине?! Плебеев, никогда не слышавших о Данте, Петрарке, Боккаччо?! Про Гомера я уже молчу! – заметив, что дядя Ваня отдалился, поэт заговорил громче. Он то захлебывался, то пускал петуха. – Или зажравшихся нуворишей, не умеющих ни читать, ни писать? Кого, я вас спрашиваю, о, боги?! Кто из этих ничтожеств в состоянии понять изысканную поэзию?..... В бесконечно удаленной точке пространства!! я найду себя, получив гражданство !!

в виртуальности боли!! Свернувшись в кокон, время замрет!! Ледяное барокко!! – Слышь, поэт! – решился все-таки разрядить обстановку утомившийся слесарь, но поэт не обратил внимания. – Поэт!! – крикнул он во второй раз и стукнул молотком по трубе. Поэт опять вздрогнул, замолчал и подошел к санузлу. – Чиво? – тихо спросил уже не поэт, с картинно-страдальческим выражением лица, а натурально-несчастный клиент в рваных спортивных штанах. – Ты эта, поэт, чайку бы согрел что ли. Шибко устал я… – Какого чайку, дядь Вань! – опять возмутился поэт. – Откуда у бедного поэта деньги на чай? Ты че, думаешь мне гонорары за шедевры платят?! – Да не… Ничего я не думаю, просто чаю хочется. – Нет, милый! Гонорары платят графоманам и бездарям! А я … я за «просто так» пишу! – Ну, не пиши. Кто тебя заставляет? – Не могу не писать, понимаешь, не-мо-гу! У меня Божий дар, а не яичница, которую хошь жарь, не хошь – не жарь! – Понимаю… вот и я тоже… – Что? Что ты тоже? Как ты можешь понять меня, слесарь?.. – Слышь, поэт, – после недолгой паузы сказал дядя Ваня, протягивая клиенту десять манат. – Будь другом, сбегай за чаем. И хлеба заодно… с колбаской. – О! Вот это другой разговор, – просиял клиент, потирая ладони. – А может и водочки? А, дядь Вань? – Не, я на работе не пью. А себе возьми, если хочешь, – ответил дядя Ваня, надеясь за время отсутствия поэта довести дело до ума… * * * …Дядя Ваня, а по паспорту – Иван Алексеевич Бардин, капитан первого ранга в отставке, шел домой вконец обессиленный. Он никогда еще не уставал так сильно от любимого дела. – Эх, маааа, – думал дядя Ваня. – А вечером-то бабуле с третьего этажа нужно плиту починить, дипломный проект нерадивому курсанту подправить (к нему все еще обращались за помощью и по основной специальности, ибо таких профессионалов-навигаторов в городе днем с огнем не сыщешь). Ну и поэт… Ну и долбач… Надо же было меня так из строя выбить…» Ивана Алексеевича с детства тянуло к ремеслу. Родители, мама – юрист и папа – адмирал, удивлялись на сына, учившегося в школе только на «отлично», взахлеб читавшего Ремарка, Брэдбери, Толстых и Стругацких, серьезно увлекавшегося античной поэзией, когда тот часами мастерил что-нибудь в отцовском гараже. Соседи несли ему испорченные электроприборы, звали поменять прокладки на водяных клапанах, и Ваня с удовольствием всем помогал. Но все же родители настояли на «продолжении династии» и парень, окончивший школу на «золото», поступил в морское училище. – Получишь диплом, потом делай что хочешь, говорила мама, надеясь, что мальчик забудет о своем «плебейском хобби». Окончив на «золото» училище, пройдя Академию, Иван Алексеевич прослужил на Северах двадцать лет. К сорока пяти годам его служебный стаж превысил его же личный возраст (на Севере идет год за два), и Иван Алексеевич с чувством выполненного долга ушел в отставку. Заработанная нелегким трудом большая пенсия позволяла «дяде Ване» теперь заняться тем, в чем состояло, возможно, его призвание – быть полезным людям за «просто так»… * стих-е «Структура пространства боли» найдено в Интернете.

Автор неизвестен