O Петре и Коньке-Горбунке

Краткий сюжет: Петр с обреченным коньком лазит по миру, тот, бедолага, вспомогает оболтусу, исполняя его прихоти. Приобщается к алкоголю и наркотикам. С самыми лучшими чувствами вспоминает того, первого Ивана, с коим повстречался по вине "гулящей" по чужим полям кобылы-матери. Ведь тот Иван, он не бабок огромных, а любви своей искал. )

Петьке надоело пересчитывать эту кучу иностранных "бабок", заполнивших весь стол.

Он встал, потянулся, как сытый котяра, и подошел к окну.

Слева, в соседнем княжестве, расцветали орхидеи. Справа весело догорал соседский амбар.

Прямо перед окном, на ящике из-под "Marlboro", сидел его верный слуга Конёк-Горбунок.

Толкнув мясистой задницей оконные рамы, Петро со смаком пукнул в сторону

распахнувшегося перед ним мира.

- Слышь, коняка! А может, еще запалим чё-нибудь?

- Надоело. Скучно. - прошамкал обкуренный конский уродец, покачнувшись.

- А может, соседям на башку свалимся? - фантазировал Петя. - А?

- Кто тебя в княжество пустит-то, без визы и загранпаспорта? - За нами и так уже, как

за "эн-лэ-ом" следят. Пора сваливать из Европространства. Тебе бы, Петюня, в свою

"чалдонию" забайкальскую. Засиделся ты в цивилизации, как бы не заболел от счастья".

Постучав копытами по лохматой башке, как бы  стряхивая дурман, конёк заржал и

 прокашлялся. Заодно и горло прочистил.

А Петюня, не вникая в сентенции бухого Горбунка, разломил пополам крендель румяной

колбасы  и протянул половину коню. Тот машинально отгрыз кус и, вдруг, давясь, чихая

и паря всей  пастью, прошептал:

- С шш -ем эта колбаса, у меня все х-хорит!

- С шишнаком, - выдохнул Петюха и заржал, глядя на мучения отупевшего уродца.

 - Ду ю спик инглиш, фармазон?

И, давясь колбасой и хлебом, спросил - Слушай, а сделай меня королем Америки, а?

Горбунок, вертя хвостом как пропеллером, обмахивал свою пасть.

- Я тебе, Петя, не волшебная палочка. Я, Петя,- птица конской породы. Лети туды  не

знаю куды, займись тем, не знаю зачем...На хрена мне эти подвиги?

Ффу...Шоб зhорэли уваши ковбасы...Жде Амерыка чуда, да не от тебэ, бэлоhо!..

Счастье - оно не предмет потребления, Пётр. Его принесть даже мне невозможно!

Упав  в позу  роденовского "мыслителя", с достоинсвом молвил Конёк-Горбунок.

- Тос-ка-а, - заорал Петя и, сползая спиной по оконному стояку, обмяк, упершись задом

 в подоконник. - Вот блин, думал, фортануло, думал, шастье свое за хвост поймал.

 И-Эх! Конский недоросль! - и запустил в Горбунка горящим поленом из камина,

шуршавшего уютным теплом. Конёк по-волшебному, не глядя, отмахнулся от полена,

успев мгновенно раскурить от него свежую сигаретину.

- Слава Господу, хоть один среди вас, дураков, счастие и добыл. Тот, первый, про которого

потом сказку написали. Тот перо жар-птицы схватил, да и заныкал. Вот и отхватил свою

любовь-счастие. А вы все остальные - дурни. Вам бы только тачки, пароходы, да бабла

донемогла!

Тем временем Петро, чуть трезвея, начал вникать в лошадиное горе.

- Да не гони пургу, мутант, весь мир состоит из дураков. Нас таких миллиарды!!

Потом икнув, он добавил с иронией:

- А умных-штуки! Да-да-да!

А чего это твоя мамка-лошадь, носится туда-сюда? По долам, по полям... по чужим,

заметь,  полям." Все пшеницу шевелит"?  Ик.. Может, лишить ее родительских прав?

Пусть отречется от тебя!

С этими словами Петя пьяно вывалился во двор, желая расцеловать несчастного скакуна.

Но тот с досадой смахнул его на притараненную с какой-то княжецкой площади,

тележку, полную эскимо.

- Она моя мама, - почти плача, заныл конёк, - она просто очень мечтательная. Как родилась,

так сразу начала носиться и орать: "Подарите девочке мечту, а не то как улечу!"

- Она знаешь, какая мечтательная! А-у-у! - в этом месте конек зарыдал.

Петро, глядя на этого маленького рыдающего Горбунка, рассупонился тоже, и жалистно,

и тихо захныкал.

- А у меня мамка не лета-а-ет ... и .. не мечта-а-ет, - сквозь всхлипы затянул Петюха.

- Она счас в поле картошку собирает.

И-эх! Все. - продыхнул Петька, утирая рукавом слезы и откашливаясь.- Хватит!

Я к мамке хочу!  Домой к мамочке хочу...родной.

Надоели твои "аттавы" и "клихтинштейны". М-мне дорого моё государьство!

Осознав, что он сказал что-то правильное, Петр встал и гордо посмотрел за горизонт.

Конёк всхлипнул в последний раз и просиял.

- Ну так домой, Петюня? С Б-гом?

- Наверное с ним,-вдруг в кого-то уверовав,-тихо сказал Петя.

Подхватив дурака за плечи, Горбунок взмыл птицей в небо. Вскоре только растревоженные

облачка и остались видны в голубом небе.

Купол неба стал ширше и светлее.

Вот несутся они в небе голубом и поет просветленный Петюха, проняло дурня.

По небу гуляет звезда,

За нею ступает другая.

Вращаемся мы, господа,

Хоть это и не замечаем.

Проносятся звезды-мечты,

Сверкая на небе огромном,

А мне улыбаешься ты

На старой скамейке за домом..

Дальше, в припев в петюхиной песенки, поет Пиаф:

"Паддам-падам-падам..

Пара-рара-парара-падам..."