Американская мозаика-5

Ниагара. Узнав, что мы собираемся на Ниагару, мой дружок, окопавшийся в Аризоне, ехидно заметил, что нечего там смотреть. Я с ним согласился, и сказал, что наблюдаю Ниагару каждый день, и даже по нескольку раз в день, поскольку у нас, в Израиле, так называют обыкновенный сливной бачок. Очевидно, мое заявление несколько озадачило его, поскольку он очень осторожно поинтересовался, что же у нас тогда называется "Гранд Каньон". На что я радостно проинформировал его, что так у нас в Хайфе называется большой торговый центр. После некоторого молчания, он интеллигентно поинтересовался, за каким же хреном я еду в Америку, если уже почти все видел? Я пожалел, что в интернет-переписке отсутствует значок "пожимает плечами", и поставил смайлик. Поездка на Ниагару началась с большой беготни. Поезд, который должен был остановиться на станции, рядом с которой нас ждал зкскурсионный автобус, проехал мимо, сука, с совершенно независимым видом, хотя в расписании клятвенно обещал остановиться. И мы вместо Квинса, оказались на Манхеттене. Сердобольные люди из турагенства, разбуженные моим истерическим звонком, посоветовали ехать на самый верх Манхеттена, пообещав, что позвонят гиду и нас будут ждать. И мы с чемоданчиком и рюкзачком, в которых было ВСЕ, необходимое опытному туристу, уезжающему в двухдневное путешествие, рванули на метро. Втиснувшись в поезд, мы сразу же, влекомые толпой, оказались напротив скамейки в вагоне, на которой возлежал ужасно грязный и дурнопахнущий чернокожий. Мы обреченно переглянулись, и стали считать станции, остающиеся до нашей, 125 стрит. Поезд, зараза, перся со всеми остановками. А время уходило. Заплаченные 360 баксов грозились немедленно обратиться в пшик, если мы опоздаем. Когда мы вылетели на перрон нужной станции, оказалось, что бежать некуда. Всех, медленно и печально, могли поднять наверх только лифты. Очередь была безумной. Пока жена мрачно стояла в очереди, я пытался выяснить, неужто не существует нормального выхода на поверхность. Оказалось, что нет (по крайней мере, мы не нашли). После того, как нас, наконец-то, доставили на улицу, мы с максимальной скоростью рванули к Бродвею, где нас должны были ждать и, добежав, замерли на углу. Мы, как-то, все же надеялись, что ехать нам предстоит долгие 8 часов в комфортабельном автобусе, а тут, на родимом перекрестке, самое большое автомобильное сооружение было в объеме мини-вена. Но мы, на всякий случай, побежали к нему и не ошиблись. Нас, как ни странно дождались. Замотанные, но счастливые, мы стали заползать в автобусик. Грустный шофер занялся большим пасьянсом с чемоданчиками и сумками, для которых совершенно не было места. В мою голову, еще расгоряченную гонкой, не сразу пропихнулась мысль, что именно в этом-то автобусике нам и суждено ехать. Я просто предполагал, что нас доставят до некоего места сбора, а там пересадят в нечто большое, красивое и удобно-туристическое. Но, чуть отдышавшись, и вслушавшись в слова гида, я все понял. Мы постепенно выезжали из Нью-Йорка, народ осматривался, гид, в ожидании последней пары, которая должна была погрузиться в Нью-Джерси, говорил очень немного. Как мы потом поняли, для него это было время, когда он, по его понятиям, молчал как рыба. А я, потихоньку оглядывая соседей, используя для этого всего несколько незанятых извилин своего головного мозга, поскольку все остальные в это время радостно распевали "В ааавтобус мы попааали, деньги не пропааали" и тому подобную чушь, и мешали рассматривать соседей. Ну что поделаешь, и я, и мои извилины, мы сильно перенервничали. Даже не столько денег было жалко, сколько того, что "пролетев" с этой поездкой, мы просто начисто лишались возможности посмотреть на это мокрое, брызгучее и грохочущее чудо. А мне, почему-то, очень хотелось... С заднего сидения, где оказались мы, как опоздавшие, видны были, в основном, затылки. На водительском месте торчала короткоостриженная светлая макушка и забытые на ней темные очки. Они провели там почти все поездку, потому что уезжая на север, мы медленно, но верно влезали в пелену дождя. Рядом, на гидском месте, на очень круглой голове, поблескивала лысинка, вполне пригодная для тонзуры, в окружении светлой щетины. Ближе к нам, уже в салоне, на первом сидении, под самой крышей болталась и хлопала по очень длинной шее черная косичка, завязанная редисочным хвостиком. Далеко внизу, на уровне нормального человеческого роста, остатки обзора вперед закрывали с одной стороны владелица темно-каштановой прически, а с другой обладательница пшеничной гривы. Со следующего сидения, пришпандоренная к еще густой и только начинающей белеть шевелюре, на меня смотрела черная, с серебрянным шитьем, кипа. В темные, плотные пряди волос сидящей рядом с ним женщины была вплетена какая-то финтифлюшка, вроде мохнатой тряпочки, которая не только ненавязчиво скрадывала проблески седины, намекающие на возраст владелицы, но подчеркивала ее скромность и принадлежность к клану солидных женщин. Следующее сидение, ввиду своей близости, уже позволяло мне более подробно рассматривать объекты, и даже видеть их профили. Перед нами у окна сидела светловолосая женщина, очень неярко одетая. Эта скромность в одежде приятно контрастировала с броской роскошью ее улыбки, обнажающей миру тяжелый блеск верхней челюсти. Внизу тоже мелькали золотые огоньки, но они были ничто на фоне литой золотозубой ограды. В прежние времена такая челюсть стоила целое состояние. Да и сейчас не дешева, наверное, была ее улыбка... Рядом с ней уселся седоволосый дяденька, и представился своей соседке, объявив, что его зовут Эдуард, можно просто Эдик. Вроде бы тон был весьма ровным, но я уловил в нем некий налет игривости. Ну, все понятно, он - одна, и она - один, мало ли как все обернется в долгом-долгом путешествии на север США, он же юг Канады. А пока я разглядывал попутчиков, Кипастый, полуобернувшись назад, чуть нервно слушал экскурсовода. И дождавшись паузы, радостно перехватил инициативу. Как стало ясно, он продолжил беседу, завязавшуюся в ожидании опоздавших. Товарищ оказался родом из Самарканда. И к тому же израильтянином, из какого-то маленького городка. В основном, он говорил об Израиле. Рассказывал, сравнивал нравы, климат и цены. И так преуспел в этом, что очень скоро и мне тоже захотелось хоть немного пожить в столь чудесной стране. Но адрес я спросить постеснялся, а вдруг это окажется тот же самый Израиль, который я тоже неплохо знаю и люблю, но который как-то не очень соответствует рассказам Кипастого. После того, как погрузилась последняя пара, мужчина с выправкой бывшего военного и его жена, округлая и бесцветная дама, гид открыл рот и уже практически не закрывал его, с малыми перерывами на обед и просмотр фильма "Любовь-морковь". Кипастый обиженно замолк, но не оставил своих попыток выговориться, дожидаясь коротких пауз в монологах гида. Однако, экскурсовод был беспощаден и тоже жаден до слов. На остановках, предназначеных для посещения дростопримечательности под названием "туалет типа сортир", когда мы все, кроме первого ряда, сгибались буквой "зю" и проползали вдоль стеночки к выходу, а потом со скрипом распрямляли руками скрюченные ноги и задеревеневшие поясницы, наш экскурсовод и тут не замолкал, с нетерпением ожидая минуты, когда мы загрузимся на свои места и он сможет вещать вновь на всю аудиторию. Когда по курсу появилось белое неисчезающее облако над Ниагарским водопадом, все облегченно вздохнули. Дорога, была, что ни говори, утомительна. Дождь, то моросил, то прекращался, то лил непрерывным потоком, и по нашим южным меркам, была глубокая зима, а никак не середина мая. В гостинице мы срочно стали обогреваться, жена стала напяливать на себя все теплое, что только нашлось в нашем багаже, а я обошелся стаканчиком джина. Поднимая "унннутренний" градус, я оглядывал номер. Ну, не был я еще в Штатовских гостиницах. Ничего особенного, чистенько, правда прокуренно, да и еще не работала одна лампа в ванной. Мебель была чуть обшарпанной. Ндя, на четыре звезды явно не тянуло... Жена, заметно округлившись за счет множества одежек, тоже ощутила необходимость поддержать силы и получила стакан с красным калифорнийским, как ни странно, калифорнийского же разлива. Я же предупреждал, что мы опытные туристы... Твердая почва под ногами, возможность вытянуть, хоть на пару минут ноги, да и содержимое одноразовых стаканчиков несколько подбодрило нас, и мы были готовы к приключениям. По большому счету, приключений намечалось два - встреча с Ниагарой и побег в Канаду. Встреча с Ниагарой прошла на высоте. Дикая, необузданная мощь срывалась со скалы и летела вниз полсотни метров, с ревом разбивалась на миллионы капель и поднималась вверх брызгами и водяной пылью. Малюсенькие капельки воды то строили нам радуги в последних лучах закатного, вдруг разогнавшего тучи, солнца, то сами сверкали всеми цветами и летели на нас, то лениво опадали вниз. Ниагара не обращала внимания на наши восторженные взгляды и вопли, и продолжала падать, распространяя вокруг себя холод. В весеннем предводопадном парке цвели тюльпаны, а внизу, на границе воды, темнел уже подтаявший, но все еще огромный сугроб. Мы бродили, заглядывали вниз, слушали и нюхали Ниагару, а ей было все равно. Ну, приехали, ну поохали, так уедете же? А мне продолжать падать одной? Мы смущенно подтвердили, что уедем. Ниагара махнула на нас струей и забурлила дальше. Мотались рядом с нами чайки, вопили дикими голосами, пикировали вниз, превращаясь из большой птицы в маленькую белую точку, касающуюся воды и вновь возносились вверх, не обращая внимания на мокрую пыль. Притягивала взгляд и манила стремнина реки, ломающаяся на скале, и, хотя до нее было рукай подать, не протягивалась рука. Казалось, ухватит вода за руку и утянет туда, за обрыв, в бесконечную пустоту падения. Пугала дикая стихия, что-то атавистическое, реликтовое, просыпалось в душе и хотелось принести жертву Великой Богине Ниагаре. Самой подходящей кандидатурой на это был наш гид. Его громкий голос умудрялся пробиваться даже сквозь грохот Ниагары и бубнить что-то свое, не понимая величия минут. Я даже сделал шаг к нему, но задумался... Но кто ж тогда нас выведет обратно к гостинице? Мы же просто перемерзнем здесь, в сотне метров от водопада. Уж слишком много трупов. Ладно уж, живи, болтун-самоучка... И потенциальная жертва, даже не предполагая, чего избежала, продолжила бухтеть... Вконец заболтанные, мы, гордые паспортоносцы разных стран, дававших нам право забежать в соседнюю державу, тихонько оторвались от группы и побрели по направлению к канадской границе. Скрипнул турникет и мы вышли на мост. Пустота. Редкие автомобили и прохожие. Ни тебе пограничников с собаками, ни контрольно-следовой полосы, ни заставы за бугорком. Я вымерил примерно середину моста и встал враскоряку. Эх, хорошо-то как... Одна нога в США, другая в Канаде. И их граница как раз мне по... Додумав до этой точки, я застеснялся своей крутизны, быстренько захлопнул ноги пошел в Канаду. Но с Границей шутки плохи. Граница спросит, нужно успеть ответить. Рыжий канадский пограничник объяснил мне, что граница , конечно, может и была мне по ..., но документы с собой нужно брать ВСЕ. Оказалось, что я, от греха подальше, оставил дома, в НЙ, вкладыш, который мне дали еще в аэропорту. Так вот, втолковывал мне Рыжий, пустить-то тебя обратно пустят, но за обновление этой бумажки тебе придется заплатить. "Скока?", - похолодев внутренне спросил я. "Семь долларов. Деньги то у тебя есть, болезный?" -, сочувственно спросил Рыжий, ставя печать в мой паспорт."Есть, сэр. Сенькю вери мач, сэр". И мы просочились в Канаду. И сразу же почувствовали, что это другой мир. На входе мило светился магазин "Duty free", чуть дальше уютно теплели огни гостиниц, на ярко освещенной улочке призывно подмигивали злачные места. Американский городок Ниагара спал, мирно сопя во сне, не выключив одинокий ночничок высокого здания казино. А Канада веселилась, бурлила и не помышляла обо сне. Мы, ловя последние лучи света шли, глазея на водопад. Как Ниагара была красива отсюда... Мы помахали ей рукой, намекая на недавнее знакомство, но нас то ли не узнали, то ли просто были заняты последними приготовлениями перед ночным спектаклем, и было не до нас... Полумрак сменился темнотой. За спиной буйствовали рестораны, магазины, солидно крутилось чертово колесо. А перед глазами легким белым покрывалом колыхалась Ниагара. Почти невидимая в темноте, поэтому почти не страшная, и, казалось даже, не такая шумная, как в минуты нашего знакомства. По бульварчику с видом на буйство воды пролетел ропот. Охнули и мы. Где-то над нашими головами вспыхнули прожекторы и брызгучая красавица опять стала видна во всей своей мощи. Она ни на кого не обращала внимания, она делала свое мокрое водопадное дело. "Ааа, вы хотите меня осветить белым? Пожалуйста. Синим и красным? Да и черт с вами. Мне-то что." И падала вниз река, и меняла цвета, как наряды, и глухо ревела, как и днем. В мареве водяной пыли, как искры костра, короткими вспышками прочерчивали ущелье неугомонные чайки. Невидимые в темноте, они врывались под луч прожектора, ярким сполохом отраженного света мелькали перед глазами, и вновь растворялись во мраке. Сыпался на наши головы дождь. Но не из высокого поднебесья, а с тутошнего, не очень большого ниагарского облачка. Часть Ниагары падала на нас, стучала по зонтам, сливалась в лужи. Теплее от этого не становилось. И мы побрели домой. Кипастый купил в "Duty free" пару бутылок виски и получил в придачу потрясающий сервис. Краснощекая и волоокая продавщица донесла кулечки до выхода из Канады. При пустынности и бесплатности выхода из США и входа в Канаду, обратное пересечение канадской границы оказалось платным. Дютифришница терпеливо стояла, наблюдая, как мы ищем в карманах американскую мелочь, чтобы заплатить за выход из Канады. И лишь когда мы все оказались за автоматическим турникетом, проглатившим наши квотеры, передала нам кулечки с виски и прочей мутотой, что купила наша группка. До сих пор не могу понять - кто это придумал. Если Штатники, то почему они бабки собирают на канадской территории, если канадцы, так какого фига они берут в американских долларах, а не в своих? Мучительно размышляя на эту тему, и готовясь еще раз заплатить за вход в Штаты, я вошел в погран пункт и подошел к пограничнику. Сероглазый блондин, мурлыкая что-то себе под нос проверил наши паспорта и поинтересовался, где злополучный вкладыш. Я ему, как отцу родному, ответил, что оставил его дома. "В Израиле?"- со скрытым ехидством поинтересовался он. "Нет, в Нью-Йорке, у дочери", - сознался я, ошупывая в кармане бумажник. Он покривился, то ли на мое произношение, то ли на беспросветную глупость, и посоветовал прикрепить эту бумажку к паспорту. И впустил нас в Штаты. БЕСПЛАТНО! Жегшие всю прогулку мой карман 14 долларов радостно взвыли и расслабились... Ниагара-сити встретил нас сонной тишиной. Устало отметив удачное возвращение мы завалились спать. Утро началось с блудливых глаз нашего гида, объяснявшего нам, что в связи с отсутствием людей, шведский стол заменяется сухим пайком. Паёк состоял из мааленькой бутылочки апельсинового сока, яблочка, какой-то пышечки и неограниченного коликчества кофе и чая. Махнув на его брехню задней ногой, мы собирали остатки мужества, чтобы загрузиться на кораблик и заглянуть с него Ниагаре под юб..., пардон, бушующие струи. В очереди стояло много-много китайцев. Мы пристроились в хвост и тоскливо прикидывали, сколько же нам еще предстоит стоять, когда выяснилось, что все эти товарищи еще пока морально не готовы к покупке билетов и только собирались выслушивать последние инструкции. В лифте (ну не пехом же переть пятьдесят метров вниз) на встретил веселый негр, который стал выспрашивать, кто откуда и здороваться с каждым на его родном языке. Проверить, насколько хорошо он знает азербайджанский и иврит не удалось, уж очень быстро шел лифт. Внизу стада туристов осчастливали синенькими одноразовыми плащиками и делили на отары. Одна отара налево, вторая направо, третья напрямую заходит на кораблик. Вдруг, нарушая все каноны овцеводства, две приземистые и весьма упитанные дамы рванули на корабль. На вопли пастуха, мол, вы куда, одна из них возмущенно заорала " Шам наши... Ола на корабль...". Сей винегрет русского с ивритом должен был означать: "Да НАШИ же ТАМ, осел. ПОДНЯЛИСЬ уже НА КОРАБЛЬ, понял, придурок?". И, волоча за руку свою спутницу, влетела на пароходик. Потом запустили и нашу отару, и мы встали около перил. Громкоговоритель что-то гнусаво бормотал на английском, затем перешел на французский, но судя по лицам окружения, надо было говорить на китайском. Мы себя чувствовали как на мини-модели земного шарика. Очень много узкоглазых, чуть меньше испаноговорящих, с десяток чернокожих и с автобус русскоговорящих всех национальностей. Кораблик зафырчал и резво рванул вперед. Нас качало и швыряло. То слева, то справа падали тонны воды, над нами реяли облака водяной пыли, обрушивавшиеся на нас огромными каплями тропического ливня, ветер рвал наши прозрачные плащики и забрасывал струи воды в самые неожиданные места... Народ визжал от удовольствия и фотографировал себя и окрестности. Мы смотрели на четвертую проекцию Ниагары - снизу. Три предыдущие - профиль, три четверти и фас - были просто впечатляющи. Но там нас как-то поддерживала цивилизация, оградой, светом и твердой почвой под ногами. А здесь, внизу в полную силу ощущалась стихия, способная в секунду смять и раздавить тебя. Когда кораблик причалил к берегу, то, в общем-то, верхняя половина была почти сухая. Брюки до колен можно было выжимать, а из туфлей выплескивать успевшую уже согреться водичку. Мы как ящерицы поползли вверх, к солнышку, чтобы чуть обогреться. По дороге к лифту, уже знакомая нам дамочка, потерявшая свою спутницу, вдруг увидела ее и рванула к ней, снеся по дороге пару очередей могучим торсом, объясняя на чистом английском "Шам ахоти..." Распорядитель, естественно, ничего не понял, а мы в очередной раз услышав иврит вместо английского -"там моя сестра", с удовольствием заржали. Мы блаженно постояли наверху, погрелись на солнышке и побрели к автобусу. Его еще не было. А когда пришел и народ набился в него, мы получили долгожданную возможность чуть обогреться. Ну, у нас же с собой было... Коллектив радостно разбирал стаканчики с недопитым мною вчера джином и, стуча зубами, приходил в себя. Экскурсовод мрачно отказался от предложенных граммов, пояснив, что он на работе. Но в его тоне явно сквозил укор - мол, чего же вчера не налили. Золотозубая, с удовольствием хлебнув, попросила налить еще, объяснив, что это для "дедушки". Дедушкой она сегодня стала называть своего соседа. Некий оттенок непонятной неудовлетворенности проскальзывал в этом словечке... Народ вдруг стал знакомиться, делиться впечатлениями и вообще, стал значительно контактнее. А потом автобус с повеселевшей компанией, мрачным гидом и сосредоточенным водителем тронулся в далекий путь. До Нью-Йорка было девять часов пути, четыре туалета, два фильма, концерт Галкина и один обед в китайском буфете...