Жан Кальвин. О жизни христианина, и прежде всего о том, как наставляет о ней Священное Писание.

О ЖИЗНИ ХРИСТИАНИНА, И ПРЕЖДЕ ВСЕГО О ТОМ, КАК НАСТАВЛЯЕТ О НЕЙ СВЯЩЕННОЕ ПИСАНИЕ
1. Цель жизни возрождённого1 христиа­нина в том, чтобы установить гармонию2 и согласие между Божьей справедливостью и нашим послушанием, утвердившись в усы­новлении, которым Бог объявил нас своими детьми. И хотя закон Божий поведал о но­вой жизни, возрождающей нас и возвраща­ющей к его образу и подобию, мы из-за на-[ шей непонятливости нуждаемся в помо­щи — в том, чтобы нас подталкивали по пу­ти этой новой жизни. А поэтому полезно из­ложить некоторые места из Священного Пи­сания, чтобы люди, желающие обратиться к Богу, не сбились с пути, поддавшись безрас­судным страстям.
Намереваясь обучать христианскому об­разу жизни, я хорошо представляю, что при­ступаю к сложной и неисчерпаемой теме, которой можно было бы посвятить большую книгу, если бы я задумал излагать всё под­робно. Ведь мы знаем, как многословны по­учения прежних докторов3, когда они рас­суждают лишь об одной какой-либо добро­детели. И дело здесь вовсе не в чрезмерной словоохотливости; ибо какую бы доброде­тель мы ни стали восхвалять, сведения о ней так обширны, что правильное рассуждение кажется невозможным без большой обстоя­тельности. Однако я не стремлюсь ни под­робно рассказывать про учение о жизни, ко­торое разработал, ни разъяснять каждую добродетель по отдельности, ни составлять пространные поучения. Всё это следует ис­кать в других книгах, главным образом в гомилиях4 прежних докторов, то есть в пред­назначенных для публики проповедях.
Я укажу лишь некий план, которым дол­жен руководствоваться христианин, направ­ляясь к верной цели благоустроения своей жизни.
Я кратко изложу, повторяю, лишь общее правило, которому он мог бы следовать во всех своих поступках. Не исключено, что иногда нам придётся вводить рассуждения, встречающиеся в проповедях прежних докторов; однако предстоящее нам дело требует по возможности более сжатого изложения. Ведь подобно тому, как философы5 исходят из общего понятия о честности и справедли­вости, рассуждая об отдельных обязанно­стях и различных проявлениях добродетели, Св. Писание тоже толкует о частностях на основе общего, но лучше и убедительнее философов.
Разница в том, что философы, снедаемые честолюбием, старались придать форме из­ложения особый блеск и строгую последо­вательность, дабы показать свою проница­тельность. Напротив, Св. Дух, поучая без какой-либо высокопарности и самолюбова­ния, не всегда столь строго придерживается определённого порядка и метода. Тем не ме­нее, подчас прибегая к ним, Он указывает нам, что не следует пренебрегать и методич­ностью.
2. Итак, метод Писания, о котором идёт речь, двоякий. Его цель, во-первых, вселить в сердце любовь к справедливости, к кото­рой по своей природе мы отнюдь не склонны. Во-вторых — снабдить нас чётким пра­вилом построения жизни, предохраняющим от ошибок и заблуждений.
Что касается первой цели, то в Писании есть много превосходных рассуждений, спо­собных возбудить в сердце любовь к добру; о них мы уже не раз говорили, а о некоторых вспомним и здесь. Для начала зададимся вопросом: есть ли довод убедительнее, чем тот, что надо быть святыми, поскольку свят наш Бог (Лев 19:2; 1 Пет 1:16)?
К этому Писание добавляет, что мы рас­сеяны по лабиринту этого мира, как заблуд­шие овцы, но Он собрал нас, дабы мы на­ходились вместе с Ним.
Говоря о нашем соединении с Богом, на­до помнить, что связует нас святость.
Но мы вступаем в общение с нашим Бо­гом вовсе не благодаря своей святости. Ибо, прежде чем стать святыми, нам надо при­пасть к Нему, чтобы Он уделил нам от своей святости, а мы смогли последовать за Ним по его зову; и поскольку его слава не может быть запятнана ни скверной, ни беззакони­ем, нам надо быть похожими на Него, раз мы принадлежим Ему.
Писание учит, что именно в этом конеч­ная цель нашего призвания6, к которой мы должны постоянно стремиться, если хотим достойно ответить нашему Богу. Ибо зачем было избавлять нас от грязи и скверны, в ко­торые мы были погружены, если мы хотим оставаться в них всю жизнь?
Далее, Писание напоминает, что если мы хотим принадлежать к Божьему народу, нам следует жить в святом городе Иерусалиме. Поскольку этот город Он освятил и посвятил своей славе, недопустимо, чтобы его осквер­няли нечестивцы и профаны7. Поэтому и сказано: кто ходит непорочно и делает прав­ду, тот найдёт обитель под сенью Господа (Пс 23:3; 14:2; Ис 35:8 и др.). Ибо не при­стало храму, в котором пребывает Он, быть грязным, как хлев.
3. Затем, чтобы ещё более воодушевить нас, Писание раскрывает, как Бог прими­рился с нами во Христе и дал в Нём людям столь яркий пример и идеал для подражания.
А те, кто думает, будто нравственное учение могут хорошо и убедительно разви­вать только философы, пусть попробуют найти в их сочинениях столь же добрые на­ставления, как те, что я сейчас изложил. Когда они изо всех сил стараются призвать нас к добродетели, то приводят единствен­ный довод: надо жить в соответствии с при­родой.
Писание же верно указывает нам более надёжный источник истины, когда велит не только сообразовывать всю жизнь с Богом, подателем её, но и напоминает, что во грехе мы пали и уклонились от подлинной цели сотворения человека.
Оно добавляет, что Христос, примирив­ший нас с Богом-Отцом, дарован нам как образец непорочности, которому мы должны следовать в жизни.
Можно ли сказать что-либо более вдох­новляющее и убедительное? И можно ли ещё чего-то требовать? Ибо Бог принял нас своими детьми с условием, чтобы в нашей жизни проступал лик Христа; если же мы не стремимся к справедливости и святости, то не только низко и бесчестно предаём своего Творца, но и отрекаемся от Него как от Спа­сителя.
Следовательно, Писание заботится о том, чтобы раскрыть перед нами все благодеяния Бога и все условия нашего, спасения, когда, например, провозглашает: поскольку Бог дан нам как Отец, то нас можно обвинить в подлой неблагодарности, если мы не ведем себя как его дети (Мал 1:6; Еф 5:1; 1 Ин 3:1).
И поскольку Христос очистил нас, омыв своею кровью, и передал нам эту чистоту через крещение, то нам непозволительно погрязнуть в новой скверне (Еф 5:26; Евр 10:10; 1 Пет 1:15, 19).
Поскольку Он сделал нас частью своего Тела, нам нужно тщательно соблюдать чис­тоту, ибо мы — члены Тела Христова (1 Кор 6:15; 15:35; Еф 5:23).
Поскольку Он, наш Глава, вознёсся на небеса, нам следует отрешиться от земных привязанностей, чтобы устремить все по­мыслы к небесной жизни (Кол 3:1).
Поскольку Св. Дух осенил нас, чтобы мы стали Божьими храмами, нам надо прило­жить усилия, дабы слава Божья приумножа­лась в нас и ничем не была запятнана (1 Кор 3:16; 6:19; 2 Кор 6:16).
Поскольку наши душа и тело предназна­чены для бессмертия в Царстве Божьем и для нетленного венца его славы, нам надле­жит сохранять в чистоте и без порока душу и тело вплоть до пришествия Господа (1 Фее 5:23).
Таковы разумные и надёжные основы благоустроения нашей жизни, подобных ко­торым не найти во всех сочинениях фило­софов; ибо когда речь идёт о том, чтобы разъяснить человеку его долг, они рассуж­дают лишь о природном достоинстве чело­века и никогда не поднимаются до более возвышенного.
4. Теперь я обязан обратить своё слово к тем людям, которые, не зная о Христе ни­чего, кроме имени, хотят, однако, считаться христианами. Но разве это не дерзость — похваляться его святым именем, когда на са­мом деле к Нему приобщился только тот, кто воистину познал Его через слово Еван­гелия?
Ал. Павел полагает, что нельзя истинно познать Христа, если не отрешиться от вет­хого человека, истлевающего в обольсти­тельных похотях, дабы облечься во Христе в нового человека (Еф 4:22-24).
Отсюда следует, что такие люди лгут, ут­верждая, будто познали Христа, тем самым оскорбляя Его, как бы ни была красива их болтовня.
Ведь Евангелие учит не языку, а жизни8. Его нужно постигать не только с помощью разума и памяти, как другие науки, но оно должно полностью захватить душу и утвер­дить свой престол и ковчег в глубине серд­ца — в противном случае оно не принято. Поэтому пусть они либо не позорят Бога своей похвальбой, либо проявят себя как ученики и последователи Христа.
Первое место в религии мы отвели её учению, поскольку оно является началом нашего спасения. Но чтобы это учение при­несло нам пользу и дало свои плоды, оно должно проникнуть в глубину сердца и ока­зать воздействие на нашу жизнь и даже на свой лад преобразовать нашу природу.
Если философы имеют все основания для гнева на тех, кто корыстно пользуется пло­дами их трудов, превращая в софистическую болтовню то искусство, которое они считают руководством к жизни, то насколько же больше оснований у нас обличать болтунов, сующих нос в Евангелие, но отвергающих его собственной жизнью! А ведь Евангелие должно проникать в самое сердце, укоре­ниться в душе во сто тысяч раз крепче, чем все философские поучения, цена которым невелика.
5. Я не требую, чтобы нравы христиани­на абсолютно и полностью соответствовали Евангелию; хотя следует этого желать и к этому стремиться. Я не требую евангельско­го совершенства столь строго и неукосни­тельно, чтобы не признавать христианином человека, который его не вполне достиг. Ибо тогда все миряне оказались бы отвергнуты­ми церковью; ведь не найти ни единого че­ловека, который, несмотря на все свои ста­рания, не был бы ещё очень далёк от совер­шенства, а большинство людей вовсе не при­близились к нему.
Что же необходимо? Разумеется, нам не­обходимо иметь перед глазами эту цель, на неё должны быть направлены все наши по­ступки: то есть нам следует стремиться к за­поведанному Богом совершенству. И я призываю, чтобы вы прилагали усилия и над­еялись достичь цели.
Ведь если мы сопричастны Богу, то не­допустимо по собственной прихоти одну часть заповеданного в его слове принимать, а другую отвергать. Ибо Он требует от нас прежде всего цельности. Этим словом Он обозначает простоту чистого сердца, свобод­ного от какого бы то ни было притворства и не приемлющего двоедушия. Это как если бы сказать, что главное в правильной жиз­ни — духовное9, когда сокрытая в душе лю­бовь искренне посвящается Богу, дабы че­ловек шёл путём справедливости и святости. Однако, пока мы пребываем в земной тем­нице, нет среди нас ни настолько крепкого духом, ни настолько целеустремлённого, кто шёл бы по этому пути достаточно быстро: напротив, в своём большинстве люди на­столько слабы и немощны, что шатаются и хромают, едва продвигаясь вперёд; так пусть же каждый идёт в меру своих скромных воз­можностей, но не сходит с избранной стези.
Как бы медленно человек ни продвигал­ся, он каждый день понемногу приближается к заветной цели.
Будем же непрестанно стремиться как можно больше преуспеть на стезе Господней и не утратим решимости, если преуспеем лишь в малом. Даже если наши чаяния не сбылись, ещё не всё потеряно, только бы сегодняшний день был лучше дня вчерашнего10. Лишь бы мы стремились к чистой и по­истине простой цели и старались её достиг­нуть, не обманываясь суетной лестью и не прощая себе пороков; пытались становиться день ото дня лучше, пока не приблизимся к высшему благу, которого мы должны искать и добиваться в течение всей жизни, чтобы, избавившись от немощной плоти, приоб­щиться к нему и стать его полноправными участниками в тот день, когда Господь при­зовёт нас к себе.


ПРИМЕЧАНИЯ:
1 О возрождении верой и покаянием говорится в главе III третьей книги.
2 Понятие о гармонии (фр. melodie, лат. symmetria), т. е. о благозвучии и соразмер­ности, является ключевым в этике Кальвина, сохраняя в его языке образность музыкаль­ного термина. Речь идёт об установлении Богом меры, порядка и красоты — гармо­нии — как об основном законе, на котором основываются отношения Бога к человеку, христианина к Богу, а также должны ос­новываться отношения верующих между со­бой.
3 Т. е. в сочинениях церковных писателей. Строго говоря, титул «доктора» («Учителя Церкви») давался в Средние века римским папой некоторым богословам за особые за­слуги перед Католической церковью и свя­тость жизни. К сер. XVI в. официально признанных «докторов» было немного: Амв­росий Медиоланский (ок. 339-397), Иероним (ок. 342-420), Аврелий Августин (354-430), но в сочинениях реформатора слово «доктор» употребляется по отношению ко всем изве­стным христианским писателям.
4 Гомилии — особый жанр ораторского искус­ства и сочинения; речь, обращённая к народу, преимущественно на темы Евангелия. Эти речи, получившие распространение в первые века христианства, отличались простотой и доверительностью, хотя произносившие их ораторы могли быть изысканными стилистами. В восточной христианской Церкви своими гомилиями особенно славился Иоанн Златоуст (341-407), в латинском мире — Августин. Отцы западной христианской Церкви в боль­шей степени насыщали свои речи риторикой и научным аппаратом, нежели создатели пер­вых гомилий.
5 Имеются в виду прежде всего мыслители Древней Греции и Древнего Рима. Поскольку античные философы-язычники творили в эпо­ху, предшествовавшую Евангелию, проблему ценности их наследия Кальвин рассматривал двояко. С одной стороны, он вводил в вероучительные тексты анализ тех направлений античной философии, которые давали ему основания для возвышения христианской мыс­ли. В сочинениях реформатора очень много ссылок на классические системы (Демокрит, Платон, Аристотель), эллинистическую фило­софию (эпикурейцы, стоики, скептики), фи­лософию эклектизма (Цицерон, Плутарх). С другой стороны, высоко ценя научные методы ряда античных школ, Кальвин, как правило, вступал с ними в полемику, поскольку они не знали христианской истины. Даже у Пла­тона реформатор не находил должной рели­гиозности, а философию относил к разряду профанных, мирских, светских дисциплин, над которыми должна первенствовать теоло­гия.
6 Фр. vocation, лат. vocatio. Толкование этого слова в Св. Писании сыграло особую роль в учениях реформаторов XVI в. о человеке. В Вульгате (латинском переводе Библии, счи­тавшемся у католиков единственным источ­ником Слова Божия) оно означало призывание Богом верующих к спасению. Лютер при переводе Библии использовал немецкое слово Beruf, смысл которого уже тогда вклю­чал призыв к выполнению профессиональной работы, к достижению определённого поло­жения в обществе. Вокруг толкования этого слова в Библии велись не столько филоло­гические, сколько идейные споры, в ходе которых складывалась протестантская концеп­ция призвания, придавшая священный смысл деятельности христиан в миру. Кальвин внес существенный вклад в разработку этой кон­цепции (ср. гл. V, 6).
7 В терминах, употреблявшихся в ренессансной литературе XVI в., при определении отно­шения личности к религии различались сте­пени возрастания веры. Поэтому слова «без­божник», «нечестивец», «неверующий», «про­фан» не были синонимами. Они подразумевали определённую точку между по­люсами неверия и веры.
8 Здесь опровергается мысль о том, что Библия подлежит филологическому изучению наравне с другими древними текстами. Для подобного изучения много сделал Эразм Роттердамский, а реформаторы использовали его результаты, чтобы показать, насколько не соответствует божественному Слову католическое учение. Однако последовательное применение методов Эразма оказалось для протестантской церкви неприемлемым, и Кальвин выдвигал требо­вание ограничить филологическую критику Писания, подчёркивая его богодухновенность.
9 Здесь имеется в виду конкретное явление — учение т. н. «спиритуалов», или «духовных либертинов». Они предложили католикам и протестантам сосредоточиться на сущности христианской веры, не придавая большого значения обрядам, т. е. деятельности опре­делённой Церкви. В условиях Реформации и гражданских войн все стороны конфликта объявили спиритуалов еретиками (см. тж. прим. 35).
10 Мысль о том, что христианская жизнь — это движение вперёд, требующее ежедневных усилий, Кальвин развивал в письмах. Здесь даны конкретные советы, как совершенство­вать себя «в святости жизни», «в доброде­тели», «в любом благом деле», даже если Бог к этому не принуждает. «Увеличивайте дары своего духа», «вы должны достичь боль­шего в каждой добродетели», «вы должны наращивать каждый духовный дар», «приумножайте себе милости, которыми Бог оделил вас». Можно сопоставить эти советы и тре­бования с формулой кальвинистской исповеди:
«Пусть день ото дня растут в нас милости Твоего Святого Духа...» Требуя от верующих непрерывного духовного прогресса, Кальвин исходил из важнейшего правила духовного развития: чтобы не отстать и не пасть, надо двигаться вперёд.