Давно известны все приметы в этом мире
И нам придумать новых не дано,
Но все ж 13-ть и на конце 4-ре
Нам самое счастливое число.

В. Бреслав.

Попробую. Очень хочется рассказать о своей школе, о тех кто делал эту школу такой какой она была. Очень трудно, мысли перескакивают, а точнее их вовсе нет, а звучат внутри меня голоса, да перед глазами калейдоскоп картинок, и про все хочется рассказать, никого и ничего не упустить в сумятице воспоминаний...

На первом этаже у нас не было классов, только одна маленькая комната, где обычно занимались иностранным языком, почему-то для этого предмета класс всегда делили пополам. Зато там была пионерская, распахиваешь дверь..., но это уже после школы, а утро начиналось сразу на втором этаже. Около лестницы стоит Любовь Яковлевна – «Здрасте, Любовь Яковлевна!» Все, день начался! Помню, примерно на второй неделе моего обучения в 134-ой школе, я попыталась пройти просто мимо – мне показалось, что Любовь Яковлевна занята разговором, тут же мне в спину раздалось: «Маша, девочка! Доброе утро» - больше никогда я не проходила молча.

Вешалка в конце второго этажа, вечная толпа, чтоб войти, потом такая же чтоб выйти. В школе фантастически тесно. Зато историей дышит каждая половица, шутка ли сказать бывшее заведение для благородных девиц Святой Нины ( я знала двух выпускниц этого заведения, они рассказывали, что на табличке было написано Св.Нины, поэтому в городе их звали «свининами»), точнее только часть здания, а часть 132-ая школа. В коридорах тесно – учимся в 4-ре смены, когда утром кончают малыши, приходят 2-ые классы – пересменка. А 9-х и 10-х классов, как минимум, четыре – три обычных и «программисты», мы вместо труда учили алгол и фортран, и лишних три часа математики и один физики в неделю, в общем каждый день получалось по 7 уроков. Но я проучилась в 134-ой три года, а «программисты» только 9-ый и 10-ый, так что первый год училась в нормальном классе. Вот и начну с тех учителей. Классным руководом у нас была Эмма Петровна Григорян, преподавала она математику и кажется на нас в конце года обиделась, что мы ушли в программисты. А вот физику у нас вела Людмила Григорьевна Сардорян. Мне трудно сейчас сказать, что знанием физики я обязана только ей, потом был Вениамин Борисович Гринберг – это целый мир, потом был мехмат АГУ, но манера преподавать Людмилы Григорьевны осталась для меня непревзойденной, все что она рассказывала было увлекательно, как детективный роман, мы слушали законы механики, ловя каждой слово – как ей это удавалось для меня до сих пор загадка. Зато пришедший в 9-м классе историк, Михаил Максимович Найговзин, настолько затмил всех предыдущих историков, что я не помню и учителей из другой школы. С нашим МихМаксом был чудесный случай. Как-то на уроке в 9-м классе громя министров временного правительства, а делал он это всегда очень эмоционально, не слишком выбирая выражения, он вдруг осекся и пристально вглядываясь в нас спросил: « Надеюсь среди вас нет их потомков? А то я тут в 10-м «Г» стал крыть мусаватское правительство, а Айолло встал и попросил уважительней отзываться о его дедушке.» И действительно Володя Айолло был внуком «кровавого меньшивика» Григория Айоллы, и не сдобровать бы в свое время Володиному отцу, если бы тот публично от больного сына не отказался еще будучи министром, а заботился о мальчике и лечил его министр здравоохранения того же мусаватского правительства доктор Гиндес, прекрасный врач и бессеребреник. И хорошо, что уцелел – Борис Григорьевич Айолло был прекрасный филолог, преподавал в АПИ им. М.Ф. Ахундова. Но меня опять занесло, а я предупреждала...

Но МихМакс – это уже «программисты», а главным программистским педагогом был для нас Соломон Борисович Файнштеин. Он и Арон Израилевич Глускатер брали классы программистов по очереди. Глускатер был человеком более ярким, но то что объяснял Файнштеин осталось в голове навсегда его дословными формулировками, кажется по другому и не скажешь. Смешливая и какя-то очень домашняя Ирина Вагановна Бабаян преподавала у нас биологию, но несмотря на всю ее мягкость и мои вообще-то хорошие оценки, мне случалось хватаь тройки по биологии, как-то Ирина Вагановна подозвала меня и предложила: «Давай в первый день четверти я буду ставить тебе тройку, без этого ты все равно не занимаешься». А наша Ирина Яковлевна, учившая нас химии, но главным ее уроком оказалась человечность. Ирина Яковлевна была серьезно больна, уезжала на операцию и в последний день, мы знали , что она вечером уезжает, был ее урок, а мы так и не решились подойти и сказать ей что-то. На следующий урок – литературу, наша Ирина Юльевна, наш «классный» руковод, пришла разъяренная и сказала, что Ирина Яковлевна плачет, что она нам безразлична. Мы кинулись в учительскую, но Ирина Яковлевна уже ушла. Мария Александровна, завуч и наш добрый гений, сказала номер поезда и вагона. Вечером на вокзал пришел весь класс, так как не договаривались специально, то букетов цветов оказалось много. Весь вагон переполошили, отъезжающие дамы слегка всплакнули – так трогательно ученики пришли провожать. А когда поезд отошел мы все почувствовали себя лучше, порядочнее что ли, в общем хотелось быть добрее к окружающим. Нора Яковлевна Розина, преподаватель английского, предмета неожиданно оказавшимся для меня таким важным. Человек широко образованный, интеллегентный, она совершенно не могла устанавливать дисциплину в классе. Боже, что творилось на ее уроках! Кто-то отвечает у доски, кто-то в это время ходит по классу и нудит, что у него спрятали портфель, а там кефирчик, может пролиться и «Нора Яковлевна, ну скажите пусть они мне отдадут кефирчик!» А Нора Яковлевна в это время горячо обсуждает с сидящими на первых партах достоинства различных поэтов, правда на английском языке. Отвечающий у доски: «Нора Яковлевна, не отвлекайтесь, я же Вам урок отвечаю!» Нора Яковлевна подает реплику а-парт :"Как будто я услышу что-нибудь новое". Держались мы и она по-моему просто на очень дружеских отношениях, иначе вынести нас было невозможно. А наш военрук, школьная легенда! Записи его уроков ходили по рукам, что-то еще «выскажет» Василий Алексеевич – «сделала резюме через плечо и далее», «ну что вам физика и математика, ГО- это трамплин в другие науки», «иронизируешь? А ты посмотри на себя в зеркало и тогда уже иронизируй» - это все цитаты из него. Мое знакомство с ним вообще было трагическим: «Колмановская, в 8-ой школе твой брат учился?» - «Нет, дядя» - «Вылитый портрет, выдь вон за дверь!»

Я, увы, не училась у Марии Ермиловны, но нельзя писать о 134-ой не упомянув это имя, она была уже очень немолода, но ее энергии, собранности и подтянутости могли позавидовать молодые. А Рахиль Ионовна! Школьная легенда гласила, что однажды на выпускном экзамене она пообещала одному ученику поставить три, если он ей хотя бы ответит к каким законам относится закон Гука, тут подумал и сказал: «К газовым» - Пришло время задуматься Рахиль Ионовне, потом она горестно выдохнула: «Я поставлю тебе три, чтоб никогда тебя больше не видеть!»