Фрагмент из краткого очерка жизни "совка"

1. Черногородский период: детство и юность
Вступление
Попытка восстановить события, по крайней мере, 60-летней давности имеет целью не столько описать именно моё детство,сколько рассказать о том,что постепенно забывается,стирается из памяти нашего родного города.Думаю,что моё детство является типичным для жителей Чёрного города(так назывался Шаумяновский район города Баку),чьё детство и юность пришлись в основном на военные и послевоенные годы.Конечно же,в моём рассказе возможны какие-то неточности,так как источником информации является только моя память,и,конечно же,невозможно соблюсти какую-то хронологическую последовательность,время спрессовалось и трудно более или менее точно различить,когда было то или иное событие шестидесяти- или пятидесятилетней давности. Очень важным считаю упоминание запомнившихся мне имён и(или) фамилий людей,моих современников,с которыми я дружил или был просто знаком.Может быть кто-то найдёт среди них своих родных или близких,узнает о них что-то ему не известное.Своих сверстников буду называть так,как это было привычно в ту пору,иначе будет ходульно и неестественно.
Вначале постараюсь очертить своё представление о контурах Чёрного города нашего детства,ареал нашего обитания.Западной границей был железнодорожный «Черногородский мост»,восточная граница проходила где-то в районе завода им.Андреева,на севере – посёлок Монтина,а на юге - «Каспаровские дома»,нефтеналивные пристани и море.На запад от «Черногородского моста» шла улица «Телефонная»(официальное название было – ул. 28 апреля),примерно на месте садика «Самеда Вургуна» был «Солдатский базар» и кольцо трамвая.Центральной артерией нашего района была трамвайная линия 4-го маршрута,которая начиналась от Солдатского базара,проходила под Черногородским мостом и далее по улице Тельнова.По обе стороны пути следования трамвая вблизи или недалеко находились в большей или меньшей степени важные в нашей жизни учреждения: вагоноремонтный завод,черногородский базар,133-ий продуктовый магазин, Авторемонтный завод(АРЗ),больница им.Шаумяна,нефтебаза,управление Каспнефтефлота,продуктовый магазин,который все знали как «беспризорный»(возможно потому,что у него не было номера),стекольный завод,детская библиотека,школа № 56,дворец культуры им.Шаумяна, «дом специалистов»,райкомы партии и комсомола,продуктовый магазин,бондарный завод,конюшни,кислотный завод,нефтеперегонный завод им.Андреева,а дальше начинался «Белый город»(если не ошибаюсь,названия «чёрный» и «белый» город связаны с этапами перегонки нефти: тяжёлые фракции в – в «чёрном» городе,а лёгкие – в «белом»).По поводу упомянутых продуктовых магазинов хочу заметить,что на слуху их номера были уже не числами,а названиями. На вопрос: «Где купил?» Отвечали: «В «двадцать седьмом» или в «сто тридцать третьем»,или в «беспризорном»».

Раннее детство
Раннее детство моё прошло в доме,который был частью большого двора,состоящего из разнокалиберных строений,образующих каре.Во дворе были общественный туалет и общественная кухня.Напротив входа в наш двор были конюшни.Помню ржанье лошадей и пакеты сена.Справа от входа проходила трамвайная линия,которая делала крутой поворот направо в сторону кислотного завода и далее в «Белый город».У нас была квартира в одноэтажном крытом киром доме,состоящая из одной большой(так мне малышу казалось) комнаты и кухни.Жили мы в этой квартире с 1936 по конец 1941 или начало 1942 года,то есть примерно до моего шестилетнего возраста.Удивительно,но моя память сохранила имена некоторых соседей: Вадик Симонов был моим другом,Гена и Гера Мингазовы(у них отец был офицером милиции),Правдины Неля и Толя – это мои сверстники,а из старших: Киселёвы,Момыкины,Булатниковы и Шиповы.Булатников был наш управдом,у Момыкиных был взрослый сын(кажется, его звали Борис),который очень хорошо рисовал(он мне подарил выполненный карандашом большой рисунок парусного корабля,который я долго хранил как бесценную реликвию),у Киселёвых было несколько дочерей,в которых я тайно был влюблён(они были лет на десять старше меня). У старшего Киселёва был какой-то орден(возможно, «Красной звезды»),поэтому я его очень уважал.Он поднимал меня высоко,а потом ставил на ларь,а я выкрикивал: «Да здравствует коммунистическая партия… Киселёв!».
Моя семья была самой обычной для нашего рабочего района города Баку.Здесь таких семей были тысячи.Отец родом из кубанской станицы,служил на персидской границе,после службы остался в Баку,работал слесарем на нефтеперегонном заводе им. Будённого.Мама родом из села Рязанской губернии(из есенинских мест),с первым мужем и ребёнком оказалась в Баку в конце 20-х годов.Ребёнок умер,с мужем жизнь не сложилась,разошлись.Снимала «угол» на посёлке УПД,короткое время работала в школьном буфете,также временно - в продуктовом мазазине,а потом почти всю жизнь – телефонисткой в б-це им. Шаумяна. Кроме коренных жителей, азербайджанцев,в Чёрном городе жило множество выходцев из России,Украины,Грузии,Армении и т.д.,со всех концов Союза.Какими бы ветрами люди не были занесены в наш город,все они как-то устраивались,работа находилась для всех,большинство в нашем районе,также, как и мой отец,работали на нефтеперегонных заводах.По причине ли жёсткой государственной национальной политики,или потому,что простым людям нечего было делить,но я не помню конфликтов на национальной почве.Наоборот остались впечатления бесхитростной дружбы: на Песах соседи угощали нас мацой,на Пасху все мы дарили друг другу крашенные яйца,а в мусульманские праздники весь двор лакомился восточными сладостями.Во время демонстраций,когда колонны останавливались,сразу же образовывались круги - начинались танцы и пляски: «лезгинка» сменялась украинским «гопаком» или русской «барыней»... Все подзадоривали тех,кто решался войти в круг и показать,на что он способен,беззлобные шутки,смех,аплодисменты… Такое по принуждению не бывает.
Из жизни в довоенный период помнится несколько моментов,свидетельствующих о том,что после тяжелейших для страны 20-х и 30-х годов,жизнь стала налаживаться. Я знал время возвращения отца с работы и бежал ему навстречу.Каждый раз он приносил «четверть»(трёхлитровая бутыль) молока.Это им давали «за вредность»,но ребята,подручные моего отца, в основном были ещё не женаты,они знали,что есть я,и отдавали каждый свою долю отцу.Когда кто-то из детей выходил во двор,неся ломоть белого хлеба с маслом и джемом,мы все налетали на него и просили,чтобы он дал «биразки»(только потом уже в школе,когда мы стали учить азербайджанский язык,я вдруг узнал,что бир аз – это по азербайджански «немного»). Я был очень худой,кожа и кости,но не потому,что мы голодали,а потому,что я был очень капризен и «плохо ел».Мама варила очень вкусные супы,борщи и каши,но как она не старалась я отказывался кушать.Тогда мама придумала хитрость.Она знала,как я уважаю старика соседа,бывшего моряка(его звали Харитоныч),и незаметно для меня несла к нему тарелку с едой.Через некоторое время Харитоныч стучал в стенку и кричал мне,чтобы я пришёл попробовать,какой он сварил флотский суп или борщ.Я бежал к нему и с аппетитом уплетал то,на что дома даже смотреть не хотел.А потом заявлял маме,что готовить так вкусно,как Харитоныч,она не может... Накануне войны и во время войны самой любимой игрой была «игра в войну».Старшие ребята соорудили в глубине двора шалаш,который назывался «штабом»,общественная кухня была «крепостью».Мы, малышня,затаив дыхание, следили за тем,как старшие разворачивали военные действия,как никто из них не хотел быть немцем(приходилось бросать жребий),а потом «стреляли» из деревянных пистолетов,винтовок и пулемётов.Моей заветной мечтой было попасть в «штаб». И вот однажды я удостоился великой чести – меня пригласили влезть в шалаш.Там собралась компания курящих.Предложили и мне папиросу.Я не знал что с нею делать.Тогда мне подсказали,чтобы я зажал её губами и,втягивая в себя воздух,сказал «и...и... мама».Я всё добросовестно выполнил,захлебнулся дымом,долго кашлял и умывался слезами.А ребята были довольны и хохотали.
Наша квартира как магнитом притягивала к себе людей.Это были и соседи,и мамины «сельские», и папины «станичники», и товарищи по работе, и просто знакомые.Часто у нас были весёлые застолья.Пели русские и украинские песни,а пляски, от которых часто летели каблуки, сопровождались частушками. Лучшей маминой подругой была соседка по двору, тётя Нина Правдина.За ней ухаживал друг моего отца,дядя Ваня Соболев.Он никогда не расставался с гитарой,на которой виртуозно играл.Дядя Ваня любил возиться со мной,он брал меня на демонстрации.Одет он был в модные тогда белые парусиновые брюки и белые парусиновые туфли.Я сидел у него на шее – в одной руке мороженое,а в другой - флажок и был наверху блаженства.Однажды дядя Ваня принёс переводные картинки и мы с ним,отмочив их в воде,наклеивали на гитару – букеты цветов её очень украсили.Когда дядя Ваня уходил на фронт,он пришёл попрощаться с нами уже в солдатской форме.Протянув мне гитару,он сказал,что дарит её на память,потом он сказал фразу,которую отец часто повторял,вспоминая его: «Не страшен враг,но жаль с друзьями расставаться».Приходили к нам два друга,молодые ребята Гриша и Зяма.В памяти запечатлелись их красивые лица и тонкие загорелые шеи на фоне белоснежных сорочек.Они ушли на фронт добровольцами.По слухам и дядя Ваня, и Гриша с Зямой погибли в первый же год войны.Помню,как мама с тётей Ниной плакали по ним.Гитару,подарок дяди Вани,я хранил более тридцати лет.В 70-х годах прошлого века у меня её попросил мой сотрудник по работе в БЭМИ.Он ехал в Перкули на отдых.Я не мог отказать.Вернувшись, этот сотрудник чистосердечно признался,что был пьян и спустился на гитаре со снежной горки... Нет слов!..
Где-то в начале войны состоялся обмен квартирами и мы переехали в «американку».Это двухэтажный 10-ти квартирный дом,построенный в 30-ые годы по американскому проекту, на 2-ой Черногородской улице,рядом с Управлением Каспнефтефлота.Позже эта улица называлась «Никишина».По сравнению с прежним, новое наше жилище было роскошным.Мне,пятилетнему малышу,квартира показалась громадной и я боялся заблудиться в ней.А было всего-то: кухня 9 кв.м.,раздельные туалет и душевая,небольшая гостиная,небольшая спальня и прихожая второго входа в квартиру(дверь этого входа была всё время заколоченной,а из прихожей получилась «маленькая комната»,в которой размещалась односпальная кровать и тумбочка).В первый же день на новом месте состоялось моё знакомство с «местным населением».Когда я вышел на улицу,прибежали две девчушки чуть постарше меня,они некоторое время меня рассматривали,а потом решили ущипнуть.Я не заревел,не стал кричать «мама»,а укусил руку одной из них и они от меня отстали.Этим поступком я заслужил уважение «туземцев» на всю оставшуюся жизнь.Эти девчонки были сёстры Валя и Лида Архипцевы,они жили в соседней «американке»,но построенной по другому проекту - одноэтажный 4-х квартирный коттедж.Жили в нём Красновы,Архипцевы,Пирадовы и Рутковские.Самой близкой для меня на весь период раннего детства оказалась семья Рутковских,о трагической судьбе которой не могу не поведать.До войны в ней было пять человек: дядя Сеня (работал завскладом), Берта Ананьевна,его жена(работала фармацевтом) и трое ребят: Юля(старший),Лёня(средний) и Женя(младший).Юля и Лёня были значительно старше меня,а Женя на три года моложе.К моменту нашего переезда дядю Сеню «за растрату» посадили на шесть лет,а с фронта пришло извещение о том,что Юля погиб,через некоторое время ушёл на фронт Лёня и тоже погиб.Остались Берта Ананьевна и Женя. С Женькой мы дружили и мне нравилось общаться с тётей Бертой.Лишь спустя многие годы я смог в полной мере оценить мужество этой прекрасной женщины.Никогда я не видел её заплаканной.Рано поседевшая,но всегда собранная,аккуратная,очень серьёзная с грустными глазами.Она всячески поощряла нашу дружбу и была очень приветлива со мной.В годы учёбы у меня и у Женьки появился другой круг общения,наши дороги разошлись.Спустя годы,когда я жил в Гоусанах,до меня дошли слухи,что Женька стал знаменитым в городе автомехаником,что он женился(кажется его жену звали Элла) и у него были дети.Мы встретились с ним,когда умерла тётя Берта.Похороны были сверх скромные.В памяти моей запечатлелось,как мы с Женькой вдвоём сидели,склонив головы,у гроба.А некоторое время спустя,до меня дошла весть,что умер Женька(у него был врождённый порок сердца),а затем я узнал и о смерти дяди Сени.Вот такая страшная судьба постигла семью Рутковских.
Над нами жили Арзумановы,с нами рядом на первом этаже – Сушковы,а на втором этаже рядом с Арзумановыми жили Одинцовы – это были наши ближайшие соседи,с которыми мы прожили долгие годы на глазах друг у друга.Павел Иванович Арзуманов работал заведующим продуктовым складом,был очень ревнив.Своей жене, тёте Асе, он не только не разрешал работать,но,уходя из дома,запирал её со своей матерью.Тётя Ася очень красиво пела армянские песни,жила как птица в золотой клетке.Время от времени во двор въезжала грузовая машина и рабочие тащили наверх ящики со всем,необходимым для жизни.Иногда,когда Павел Иванович приходил с работы,его мать доносила ему,что во дворе были мужчины и Ася в окно смотрела на них.Тогда мы слышали грохот летящих предметов и крики тёти Аси. Где-то к концу войны умерла в возрасте 108 лет мать,а потом Павел Иванович заболел и тоже вскоре умер.Тётя Ася осталась без специальности,без привычки работать.Друзья мужа устроили её в пивной ларёк.Иногда приезжал к ней брат из Нагорного Карабаха, Чилингарян дядя Ширин,привозил ей продукты и чачу в бурдюке(видимо, для продажи).Об Одинцовых мало чего могу сказать.Помню,что говорили,что у тёти Нюры Одинцовой нехватало кальция и я видел,как она с удовольствием ела школьный мел.Дядя Гаврил,её муж, построил будку около нашего крыльца и проводил в ней всё время.Он сапожничал.Я любил смотреть,как он готовил «суровые» нитки (пропуская их через вар)и двумя большими иглами ловко шил обувь.Изо рта его всегда торчала «козья ножка»,он непрерывно курил.Я уже упоминал,что мама работала в больнице им.Шаумяна.Так вот,когда дядя Гаврил умер,маме позвонили из прозектуры и позвали её посмотреть на его лёгкие.Врач прозектор сказал,что его не удивляет,что наш сосед умер,его удивляет,как он жил – на лёгких не было «живого места»,всё было покрыто толстым слоем никотиновой смолы.Здесь, на новом месте,наша квартира быстро превратилась в «штаб».Люди тянулись к маме,любили её за отзывчивость,за умение радоваться чужим успехам и по бабьи поплакать в случае,если приходили с горестным известием.Когда у кого-то из знакомых случалась свадьба или поминки,приезжали с разных концов города и просили маму «помочь накрыть стол»,знали,что она не откажет. Это «помочь» всякий раз оборачивалось тем,что мама готовила целые котлы первых и вторых блюд,горы разных салатов,а за это выслушивала комплименты, восхищение и благодарность гостей,которых поражало её умение готовить в таких объёмах(гостей бывало до сотни человек) и так вкусно. Мама была рада,что нужна людям,что могла им помочь.Хорошо вкусно готовить,когда есть из чего.А во-время войны помню мама варила суп,в котором вместо картошки была редька,вместо мяса - каспийская сельдь,вместо масла – касторка.И было очень вкусно.Умела мама всё: прясть шерсть и вязать носки,свитера,шарфы,жакеты,перекладывать печь,чистить дымоход,белить,красить,шить, вышивать,перелицовывать старые вещи.В тяжёлые военные и послевоенные годы мама,ходила в более состоятельные семьи делать уборку,стирать и т.п. – это помогало нам выжить.У мамы была первая группа крови,поэтому не раз в экстренных случаях она спасала умиравших от потери крови раненных,а когда я заболел скарлатиной,мама стала официальным донором,чтобы полученные за сданную кровь сахар и какао нести мне в больницу. Некоторые из тех,кого спасла мамина кровь,после выписки приходили к нам с цветами и со словами благодарности.
Когда в школе прозвучали стихи о русской женщине,которая «коня на скаку остановит,в горящую избу войдёт...», я понял,что это о моей маме…
Начальная школа
В 1943 г.,когда мне исполнилось семь лет,мама повела меня в школу №147,двор которой имел общую стену с больницей.И школа и больница находились на 1-ой Черногородской улице(впоследствии,ул.Баринова).Директором школы в ту пору был её знакомый по работе в какой-то школе,в которой она ещё совсем молодой работала буфетчицей,звали его Василий Васильевич.Это был высокий солидный мужчина с пышными усами,которые придавали ему свирепый вид.Он посмотрел на меня и сказал маме,чтобы она своё дитя ещё годик подкормила,что меня может унести ветром.Так я был слаб и худ.Итак,в школу меня определили в 1944 г.,когда мне стукнуло восемь лет.Первой учительницей моей была Нина Дмитриевна Калюжная.Она дала нам начальное образование.С третьего класса появился ещё один преподаватель,Гасан Гасанович,который учил нас азербайджанскому языку.В памяти у меня осталось,что Нина Дмитриевна была с нами очень строга,а Гасан Гасанович был очень добрый.Время было такое,что трудности были во всём,в том числе и со школьными принадлежностями.Тетради «в косую» были «на вес золота»,поэтому дома я упражнялся на бланках «История болезни»,которые мама приносила мне из больницы.Химические (или «чернильные») карандаши также трудно было достать,поэтому, чтобы не тратить чернила дома,я наловчился делать их из сажи. Из этого периода(с 1-го по 4-й класс) запомнились некоторые эпизоды.В школьном дворе было несколько жилых помещений для обслуживающего персонала.В одной из этих квартир жил мой первый школьный друг.Звали его Додик.Он был такой же худющий как и я,но кажется был ещё и болен(он умер очень рано,кажется, от туберкулёза).Помню такой,связанный с ним, случай.Отец получил в качестве «американского подарка» шелковистую пижаму(её нам в те голодные годы только и не хватало).Мама из неё сшила мне чудный костюмчик: рубашечку и штанишки.Кто-то подарил мне рубль.И решили мы с Додиком пойти на бульвар в детскую купальню,вход в которую был платный.Но мы не знали,сколько стоит билет,и думали,что рубля на двоих хватит.Расстояние нам пришлось одолеть приличное.Когда на входе в купальню я показал рубль,контролёр взял его у меня и пропустил внутрь,а Додику дал под зад и сказал,чтобы он шёл домой.Итак,я оказался в заветном месте один.Я с восхищением смотрел,как с визгом плещутся дети.Но возникла проблема,куда девать мой костюмчик? Я обратился к двум ребятам,спросил как быть с одеждой? Они сказали,что вообще-то работает раздевалка,но стоит это 3 руб.Я загрустил,сказал,что нет у меня этих денег.Тогда они переглянулись и сказали,что могут подержать мою одежду пока я буду купаться.Я обрадовался – какие хорошие люди есть всё-таки на белом свете.Быстренько разделся отдал им костюмчик и нырнул.Когда я вынырнул,этих ребят и след простыл.Я остался «в чём мама родила».Начал плакать.Собрались люди,стали меня жалеть,а один работник купальни,здоровый усатый азербайджанец, дал мне свои белые рваные трусы,в которые можно было поместить троих таких как я.Всё лишнее я собрал в охапку и через весь город по стеночкам пошёл домой. Чтобы не получить от мамы за свой поход в купальню,я наговорил ей,что взрослые ребята на пустыре за больничным двором пригрозили мне ножом и заставили отдать им костюм.Мама прижала меня к себе и славила бога,что я жив,и что чёрт с ним, с этим костюмчиком.Из этого периода учёбы в начальной школе запомнилось ещё кое что.В третьем классе я влюбился в девочку,Нелю Старожук,которая отличалась от большинства тем,что была хорошо одета по сравнению с другими и была очень тихой,задумчивой и улыбчивой.Многие ребята и я в том числе писали записки,в которых сообщали ей,что она очень нравится.Прочитав очередное объяснение,она густо краснела и становилась ещё привлекательней. В ту пору на городских пустырях были свалки вывезенной с фронтов покорёженной техники и поломанного оружия.Мощная авиационная свалка была на посёлке Монтина,а около нашего дома на 2-ой черногородской была свалка подбитых немецких танков,но самая интересная свалка была на так называемом «Баку втором».Это часть железнодорожного вокзала, принимавшая вагоны с оружием прямо с фронтов.Рядом с путями были горы этого добра,которое охранялось вооружённым солдатом. Посещение всех этих свалок было для нас излюбленным времяпрепровождением.У меня в сарае был целый арсенал оружия: и немецкие клинки,и винтовки без прикладов,и лимонки, и т.п.Часто были случаи,когда ребята оказывались покалеченными или погибали,осваивая найденные на свалках гранаты.Меня бог миловал.Однажды мы с другом похитили со свалки «Баку второго» ящик с патронами,притащили его во двор б-цы Шаумяна и сунули в кучу листьев,которые собирал граблями старый садовник.Мы знали,что потом он эти кучи листьев сжигает.Когда дошла очередь до той кучи,в которой был спрятан наш ящик, мы залегли поотдаль и стали ждать. Спустя некоторое время из костра стали со свистом вылетать рваные гильзы.Бедный садовник так перепугался,что бросился на землю и стал кричать.
Война лишь краешком задела Баку.Говорили,что немцы уже близко,что бомбят Грозный.До нас долетали самолёты-разведчики чаще ночью,но иногда и днём.Ночью на крышах домов дежурили ребята и девчата допризывного возраста.Они должны были в случае бомбёжки зажигательными бомбами хватать их щипцами и бросать в специально для этого установленные на крышах бочки с водой.Некоторые из этих дежурных пострадали,но не от бомб,а от осколков зенитных снарядов,которыми наши пытались достать немецкие самолёты.Было очень тревожно наблюдать,как лучи прожекторов шарили по ночному небу,стараясь поймать и высветить высоко летящий самолёт.А по дворам ночью ходили «домотройки» и проверяли качество светомаскировки.Не допускалось щёлочки даже со спичечную головку – город погружался в полную темноту. Если по улице передвигалась колонна грузовиков,то фары их были оборудованы синими фильтрами и они возникали из темноты и исчезали как призраки.Во время войны и в первое время после победы город был наводнён оружием.Появились и активно действовали банды грабителей,которые часто конфликтовали между собой и тогда ночами слышались выстрелы.Милиционеры боялись дежурить ночью и прятались в будках охранников разных объектов.Было время,когда случайно заблудший ночью под черногородский мост(там была темнота – «глаз выколи») выходил в лучшем случае в трусах.Раздевали,иногда убивали.Наконец,чаша терпения была переполнена – к каждому милиционеру были приставлены два солдата-автоматчика с разрешением стрелять на поражение и разгул бандитизма был быстро укрощён.Пришло время,когда под черногородским мостом можно было безбоязненно пройти в любое время суток…
Замечательным местом во время войны в нашем районе был черногородский базар,который располагался рядом с больницей. Что творилось на этом маленьком базаре! Помимо естественной спекуляции сигаретами, спиртным и другим дефицитом,помимо естественной реализации колхозных продуктов и продукции домашнего производства(пища,одежда,зажигалки и т.п.),на базаре процветала торговля подпольной(фальшивой) водкой,организованная шулерами игра в очко,торговля анашой(наркотик), женщинами и т.п.Вокруг базара и внутри него ошивался рой барыг и преступников разного уровня: от карманников до самых беспощадных и жестоких бандитов.Воровство,вымогательство, драки,поножовщина и убийства - были будничным делом этого маленького базара.Милиция,в основном пожилые люди или инвалиды,непригодные для фронта, не могла справиться с этой вакханалией преступности.Часто вспыхивали конфликты между раненными,приходившими на базар из госпиталя, и спекулянтами.Раненные размахивали костылями,приговаривая: «мы там кровь проливали,а они тут наживаются».Даже отъявленные бандиты ни разу в драку с ними не вступали.Возможно они боялись,что озлобленные фронтовики разнесут вдребезги всю их малину. Бедой для колхозников были черногородские пацаны.Они пробирались под прилавком, разрезали лезвием мешки с яблоками или картофелем,набивали ими противогазные сумки и исчезали.Однажды колхозник увидел такого воришку,схватил стоявшую на прилавке бутылку, запустил её в пацана и убил его на месте.Это был старший брат моего школьного товарища, Вовка Корнеев.В моей жизни этот базар также оставил несколько памятных эпизодов.У одной из сотрудниц больницы,пожилой армянки,был сын,которого звали «Зарик–косой»(у него что-то было с глазом).Зарик был значительно старше меня,он был вожаком компании своих сверстников.Так вот, он собирал мелюзгу вроде меня и вёл на базар,оставлял нас в укромном месте,а сам со своей компанией нырял в глубь базара.Через некоторое время они возвращались с какой-нибудь добычей,которую отдавали нам.Помню,как однажды мы съели кастрюлю киселя,а другой раз – наелись до отвала мороженым( они стащили тубус из передвижного киоска).Вот такой Робин Гуд был наш Зарик.Их резиденцией были чердаки больничных корпусов.Там они выпивали,играли «в очко» и в «джя»(модная в то время игра «в альчики»).
На территории больницы, в районе «мертвецкой» и прозектуры жили несколько семей,имеющих(или имевших) отношение к больнице. В одной из них, армянской семье, «расцвела подобно розе» красавица Маня(тонкие черты лица,большие миндалевидные глаза и пышные чёрные как смоль волосы,точёная фигура).Увидел её выздоравливающий раненный белобрысый парень из Сибири,Андрей, и влюбился.Он постоянно крутился у проходной госпиталя в надежде увидеть Маню и объясниться,но она делала вид,что не замечает его. Я был свидетелем такой сцены.Андрей попросил у моей мамы ручку(конечно,перьевую) и,надрезав лезвием свою руку,стал кровью писать Мане о своих чувствах.Женщины очень сочувствовали парню,но уговаривали его оставить надежды,так как, даже если он нравится Мане,то родители её ни за что не согласятся отдать дочь за русского.
Из периода детства военного времени остались ещё воспоминания о том,как отец приносил мне с работы так называемый «суп»(бульон,в котором плавали три вермишелины) и завёрнутые в газету пару чайных ложечек сахарного песка,это был спецпаёк работников тыла,снабжавших фронт бензином.
Помню безмерную радость,когда на Новый год мама вела меня на ёлку,где нам давали подарки.В красивых пакетах находилась невиданная роскошь: три-четыре галетных печений,пара мандаринок и пара шоколадных конфет.Это была действительно роскошь в то тяжелейшее для страны время,когда всё было для фронта,когда в подвалах домов нашего города умирали беженцы с оккупированных немцами территорий страны,когда люди на работе падали от голодных обмороков.Кто-то думал о нас,кто-то старался,чтобы наше детство не было безрадостным… Неизгладимый след в моей памяти оставило первое посещение библиотеки.Она находилась где-то в районе детской поликлинники(на полпути от 2-й черногородской к ДК им.Шаумяна).Библиотекарем был очень красивый и внимательный молодой человек,которого все звали Орликом(впоследствии он окончил физкультурный ин-т и работал преподавателем в школе № 56,звали его тогда уже Орлен Владимирович).Первой книгой моей была - «Федорино горе».До сих пор помню строчки из этой замечательной книги…
Средняя школа
Ко времени,когда мы стали выпускниками начальной школы (№ 147),то есть к 1948 году освободилось здание школы № 56(во время войны и несколько лет после - здесь был госпиталь),которое находилось на ул.Тельнова рядом с «Домом специалистов»,почти напротив ДК им. Шаумяна. Несколько 5-х классов включали в себя выпускников не только нашей начальной школы,были дети также с посёлка НЗС, Кишлов,Эрзурума и др.Началась новая жизнь с массой новых впечатлений,знакомств и главное с множеством новых предметов и преподавателей.В эту школу я влюбился сразу и навсегда,каждый день в течение шести лет шёл или бежал в неё как на нескончаемый праздник.Мы стали хозяевами большого школьного двора,где гоняли в футбол «до потери пульса»,в нашем распоряжении был прекрасный спортзал,где мы часто развлекались: кувыркались на матах,висели и раскачивались с тарзаньим криком на кольцах,осваивали брусья,лазали по шведской стенке,делали броски по баскедбольному кольцу(со стороны это ,наверное,выглядело как броуновское движение молекул)… Когда Степан Степанович Каморник,преподаватель физкультуры, заставал такую вакханалию,он отчитывал нас и любил повторять,что «это не физкультура,а физхалтура». В этом зале был очень высокий потолок,поэтому здесь проводились спортивные состязания по волейболу не только районного,но и городского масштаба.С этим залом связано множество тёплых воспоминаний,отражающих моменты нашего духовного развития: с нами проводила занятия бальными танцами профессиональная балерина,артист оперного театра Найдель руководил школьным хором,здесь некоторые из нас впервые вышли на импровизированную сцену,пробуя свои силы в области вокала,танца,драматического и эстрадного искусства.Мне тоже довелось выступать на школьных вечерах в качестве конферансье.Мы с партнёром исполняли политические куплеты на злободневную тогда тему:
Не сдержать крик души
В эти грустные минуты:
-Я был Чан,Чан Кайши,
-Я был Дзянь Цы фу ты ну ты.
-Милый Дзянь,где не глянь,
Наше дело гоминь-дрянь,
Нас брат,факт,брат
Ждёт инфаркт,инфаркт,брат.
Как нас с жизнью скрючело,
Мы торчим как чучела
И заливаемся слезой
Ты да я,да мы с тобой.
Девочка из нашего класса,Люда Иванова, танцевала «Тарантеллу».Перед тем как объявить следующий номер,я прокомментировал её танец слишком смелым для того времени четверостишьем:
Ах,эти ноги,ноги,ноги,
О,как мне Вас не уважать!
О,как хотелось бы мне, ноги,
Покрепче руки Вам пожать!
Когда в 8-ом классе мы проходили «Ревизор»,Татьяна Семёновна Сельдина,преподаватель русского языка и литературы,решила разыграть с нами сценки из этого произведения.Она долго с нами билась,но ничего сносного добиться не могла.Тогда она обратилась за помощью к Валентинову Валентину Георгиевичу,руководителю театральной студией в ДК им.Шаумяна.В этой студии занимались инженеры,рабочие,пенсионеры и даже был один юрист.С этой разношёрстной труппой Валентинов делал чудеса.Ставил он в основном спектакли по пьесам Островского(помню: «Без вины виноватые», «Бесприданницу», «Позднюю любовь»),выезжали с ними часто на гастроли,но основной площадкой была великолепная сцена большого зала ДК.Валентинов охотно занялся нами и очень скоро сценки были готовы.Мне довелось играть Бобчинского,Добин Исай был Добчинским,городничего играл Женька Бердников,а Шурка Хамилонов исполнял роль Хлестакова.Валентину Георгиевичу понравилось работать с нами и он решил параллельно с взрослой группой организовать группу детскую.Было сделано соответствующее объявление в школе,был отбор наиболее способных и началась увлекательная работа.Первый спектакль,который был с нами поставлен, назывался «Снежок».Мне выпало играть главную роль - негритянского мальчика в американской школе,над которым издевались ребята белые.Снежку и его подруге негритянке Бетти приходилось отчаянно защищать своё достоинство.Бетти играла Света Гарамова(которая,кстати,недавно нашла меня по Интернету,живёт она в Лос-Анжелесе).Гримировал нас под негров профессионал из драмтеатра,звали его Алик.Потом Валентинов начал вводить нас в большие спектакли.Мне довелось сыграть роль Дормидонта в «Поздней любви». Самым талантливым в студии был бывший вагоновожатый,а впоследствии один из лучших выпускников режиссёрского отделения ГИТИСа,Рега Саркисов.Валентин Георгиевич обратил внимание на обаятельного паренька,который ловко управлял трамваем и доброжелательно перебрасывался шутками с пассажирами.Он пригласил его в студию,затем сделал его почти членом своей семьи,стараяясь развить в нём замеченные способности.И вот Рега стал исполнителем главных ролей.Когда он в роли Гришки Незнамова в «Без вины виноватые» произносил тост: «Я пью за матерей,которые бросают своих детей…»,в зале раздавались рыданья,а был даже случай,когда из зала вынесли женщину с сердечным приступом. Помнится был выездной спектакль в парке «Низами».Ставили «Бесприданницу».Рега играл Карандышева.После спектакля,когда ехали домой,Рега спросил меня о впечатлении.Я отвернулся и ничего не ответил.Рега стал допытываться,почему я себя так веду.Тогда я сказал,что ещё не отошёл от спектакля и он мне как Карандышев противен.Мой ответ доставил ему удовольствие.
Ещё до увлечения театром я недолго занимался боксом в доме офицеров,потом занимался также недолго фехтованием в доме пионеров,а к моменту,когда Татьяна Семёновна повела нас к Валентинову,я занимался плаванием в бассейне парка «Низами».Теперь мне приходилось разрываться между школой,бассейном, студией и улицей.Жил я буквально взахлёб.
Роль школьных друзей в моей жизни
В разное время я сближался то с одними ребятами,то с другими,но были такие,с которыми прошли все мои школьные годы.Это Мишка Симкин,Женька Бердников,Исай Добин и Шурка Хамилонов.Самым «взрослым» (конечно, не по годам) среди нас был Исай.Он был сдержан,подтянут,но не был букой,учился почти на отлично по всем предметам и окончил школу с серебряной медалью.Женька был очень способным,но меньше,чем Исай сосредоточен на учёбе и старался только по тем предметам,которые ему нравились.Ну,а Шурка,Мишка и я были более или менее твёрдыми «хорошистами».Был период,когда мы все увлекались морской романтикой.Помню такую сцену: стоим мы в пустом классе друг против друга и самозабвенно поём:
Холодные волны вздымают лавиной широкое Чёрное море,
Последний матрос Севастополь покинул,уходит он, с волнами споря.
И грозный солёный бушующий вал о шлюпку волну за волной разбивал.
В туманной дали не видно земли,ушли далеко корабли…
*
Друзья моряки подобрали героя, кипела вода штормовая.
Он камень сжимал посиневшей рукою и тихо сказал, умирая:
- Когда покидал я родимый утёс,с собою кусочек гранита унёс
Затем,чтоб вдали от нашей земли о ней мы забыть не могли.
Кто камень возьмёт,тот пускай поклянётся,что с честью носить его будет,
Что первым в любимую бухту вернётся и клятвы своей не забудет,
Пусть камень заветный и ночью и днём матросское сердце сжигает огнём и т.д.

Приведу ещё одну любимую песню,которую мы тогда пели:
Прощайте скалистые горы
На подвиг отчизна зовёт,
Мы вышли в открытое море
В суровый и дальний поход.

Обратно вернусь я не скоро,
Но хватит для битвы огня,
Я знаю,друзья,что не жить мне без моря,
Как море мертво без меня.

Корабль мой упрямо качает
Крутая морская волна,
Поднимет и снова бросает
В кипящую бездну она.

Пусть волны и стонут и плачут,
И бьются о борт корабля,
Растаял в далёком тумане «Рыбачий»,
Родимая наша земля…

Помнится волнение и ком в горле,мы влажными глазами смотрели друг на друга и не стеснялись,ведь эти песни были о том тяжёлом времени,когда нашим войскам и флоту приходилось отступать по всему фронту,оставляя гитлеровцам Севастополь на юге и полуостров Рыбачий на севере нашей Родины.Большое влияние на нас оказывали фильмы.То мы становились Тарзанами и летали на верёвках,привязанных к верхушкам деревьев,то становились мушкетёрами и сражались кизиловыми палками: один на парте,а трое его атакуют.Но увлечение всем тем,что связано с морем превалировало.Мы ходили в безумно расклёшанных брюках из флотского сукна,на ремнях были надраенные до зеркального блеска бляхи с якорями или силуэтами кораблей и,конечно,тельняшки… Как-то валялись мы на травке в сквере возле ДК и зашёл разговор,кто и за что любит морскую службу.Один сказал,что ему нравится суровая флотская дружба и представляется,что корабль – это одна семья,другой заговорил о радости борьбы со стихией,кто-то высказывался в том же духе,а когда очередь дошла до Шурки,он всех нас огорошил и возмутил,поведав,что ему нравится флотская форма… Самое смешное то,что из всех романтиков моря профессиональным моряком стал именно Шурка.Он был старпомом на судне каботажного плавания Каспнефтефлота.Все остальные разлетелись после окончания школы по сугубо сухопутным специальностям: Женька – профессор,доктор химических наук преподаёт в Казанском университете,Исай,кажется, стал инженером строителем,Мишка был главным специалистом по КИП и автоматике на Сумгаитском химкомбинате,а потом главным метрологом на БЗБК, я окончил Горьковский политехнический институт и, получив специальность радиоинженера,по распределению попал в НИИ,расположенном на мысе Гоусан в 20-ти км от Баку.Здесь я принимал участие в разработке радиоэлектронной аппаратуры для кораблей ВМС СССР и много времени провёл на Чёрном море,участвуя в натурных испытаниях наших изделий.Так что мне довелось ощутить и разгул стихий,и «крутую морскую волну» и «кипящую бездну». Ну,это я забежал далеко вперёд,а есть ещё что сказать о школьном периоде нашей жизни.Расскажу то,что помню о моих друзьях.
Женька Бердников жил на углу ул.Тельнова и 3-ей черногородской. Иногда его родители с младшей дочкой,Лидой уезжали в свою деревню,тогда я любил проводить время на Женькиной кухне.Мы вместе делали уроки.Особенно нам нравилось заниматься английским.Мы делали карточки,на которых рисовали различные предметы,переворачивали их,мешали,а потом по очереди брали и должны были подписать по английски,что там было изображено… Природа наградила Женьку такими способностями,что преподаватели физики,математики,литературы и химии,каждый предрекал ему великое будущее по своей дисциплине.Так получилось,что преподаватель химии оказался самым прозорливым,он называл Женьку академиком и почти попал в точку – Женька стал профессором,доктором химии. Я благодарен судьбе,что последние школьные шесть лет,мне довелось прожить в тесном контакте с этим человеком.Он сам как губка впитывал знания и нас втягивал в орбиту своих увлечений.Я могу с уверенностью сказать,что мой интеллект развивался в горячих(вплоть до драки) спорах с Женькой.Так,например, мы,следуя школьной программе, с восторгом разделяли мнение Белинского о Пушкине,но вдруг однажды Женька стал с пренебрежением о нём отзываться.Я был возмущён до глубины души,а он парировал все мои доводы о гениальности поэта хлёсткими обвинениями его в барском отношении к народу,который он называл «чернью».Оказалось,что эту точку зрения он нашёл у Писарева,с которым я до этого близко знаком не был.Пришлось срочно восполнять этот пробел и я был покорён логикой и рассуждениями этого блестящего критика.Очень важную(если не сказать решающую) роль в моём увлечении оперной и симфонической музыкой также сыграл Женька.А случилось это так.По соседству с Женькой жил у родственников мальчик,сирота,Юрка Матвеичев.Отец его погиб на войне.Кто-то похлопотал и стал Юрка «сыном полка».У мальчика обнаружился музыкальный слух и определили его в музыкальное подразделение.Он часто приходил к своим родственникам и увлёк Женьку своими рассказами о занятиях по музграмоте,о симфонической и оперной музыке,а Женька в свою очередь заразил меня интересом к этому чудесному миру.Откуда-то у нас появлялись во временное пользование ноты,которые мы старательно переписывали,а потом где-то на рояле, пианино или гитаре одним пальцем наигрывали арии из опер.Откуда-то появлялись у нас пластинки с записями популярных отрывков из опер и симфонических произведений(кажется, поставщиком их была Люся Алексанова,страстный популяризатор классической музыки в школе).Тогда мы собирались у Шурки Хамилонова,у которого была радиола «Урал»,и,затаив дыхание,погружались в волшебный мир музыки Бетховена,Чайковского,Верди,Бизе,Пуччини,Мусоргского,Римского-Корсакова…Мы не заучивали арий,но прошло с тех пор уже более пятидесяти лет,а я почти всё,что тогда довелось прослушать помню и часто напеваю своим гнусным голосом.Конечно, важную роль в том,что я запомнил,сыграло и то,что я стал почти меломаном и не упускал возможности попасть в оперные театры тех городов,куда меня судьба забрасывала.Так что некоторые оперные и балетные спектакли мне довелось прослушать и просмотреть в разных исполнениях.Мне не хочется даже представить себе,какой радостью в жизни я был бы обделён,если бы Юрка не стал бы «музыкальным сыном полка», и у меня не было бы такого заводного друга как Женька.Запомнился такой эпизод.Мы целой оравой вышли погулять и проходили по площади около Дома Советов.Вдруг Юрка остановился как завороженный.Мы повернулись к нему,не понимая, в чём дело.А он с блаженной улыбкой произнёс: «Чародейка».Конечно же,никто из нас,кроме него,не обратил внимание на льющуюся из динамика музыку… Впервые в оперный театр мы пошли с Женькой на «Черевички».Нас ошеломили красочные декорации,костюмы,полёт чёрта на луну… а особенно понравилось,как чёрт вопрошал: «Что это,дражайшая Солоха?».С тех пор я не пропускал ни одной премьеры и ознакомился со всем репертуаром нашего оперного.Неизгладимое впечатление осталось от спектаклей с участием гастролёров: «Кармен» с Верой Давыдовой,которая в то время(конец 40-х и начало 50-х годов)считалась лучшей исполнительницей Кармен, и «Риголетто» с Шапиро в роли герцога.
Мишка Симкин жил во дворе,который находился на продолжении 2-ой черногородской улицы по направлению к морю(за авторемонтным заводом).Это были старые одноэтажные дома,крытые киром,но с просторными комнатами и высокими потолками.Напротив двери Мишкиной квартиры был небольшой палисадник,в котором мы провели много времени,делая уроки,играя в шахматы и нарды.Отец Мишки,Борис Фёдорович в юности принимал участие в гражданской войне,которая из российской глубинки занесла его на Каспийскую флотилию.Здесь,в Баку он получил какое-то образование(наверное,по профсоюзной линии) и был назначен директором парка «Низами»(тогда он носил имя «Роте Фане»).При нём в парке бурлила жизнь: работали буфеты,тир(где можно было заработать значок «Ворошиловский стрелок»),танцплощадка и часто проводились массовые гуляния.Душой всех мероприятий был дядя Боря.Потом он был директором ДК им.Шаумяна.Дворец был центром культурной жизни нашего рабочего района.Вечерами он весь светился и гудел.Помимо демонстрации фильмов здесь была большая библиотека,работали самодеятельные коллективы азербайджанского танца,театрального искусства,эстрадный оркестр и различные курсы(типа кройки и шитья),в большом зале давали представления эстрадные и театральные коллективы свои и профессиональные городские,в читальном зале библиотеки регулярно проводились встречи с писателями и познавательные лекции,при дворце был также летний кинотеатр,который пользовался большой популярностью у жителей района.С возрастом дяде Боре,видимо,было тяжело управлять таким громадным предприятием и он стал директором клуба АРЗ.С его приходом и клуб ожил: танцы,различные культурные мероприятия,в фойе поставили брусья, на которых перед началом киносеанса выступали заводские спортсмены,а иногда выходил тряхнуть стариной в трусах и майке сам директор.Дядя Боря пользовался непререкаемым авторитетом не только у обычных людей,но и у базарской шантрапы,которая склонна была затевать драки с поножовщиной,но при появлении дяди Бори раздавалось: «Симкин идёт!» и ножи летели в урны. Мать Мишки,тётя Лиля была из обрусевших немцев,но сохранившая все типичные немецкие черты: любовь к порядку,аккуратность и педантичность.Она обладала красивым голосом и иногда я был свидетелем её пения.В её исполнении я впервые услышал «Аве Мария».Родители с детства приучали Мишку к рукоделию.Он так много времени проводил за выпиливанием лобзиком,что заработал небольшую сутулость.Вся их квартира была увешана сделанными им китайскими фонариками.Приобретённые в детстве навыки сыграли большую роль в его дальнейшей «взрослой» жизни.Ему легко было управлять рабочими коллективами,так как он пользовался у них уважением за то,что даже квалифицированных рабочих мог удивить,показывая им,как можно выполнить ту или иную самую тонкую операцию на станке или за слесарным верстаком. И в моей судьбе эти навыки Мишки сыграли,хоть и косвенно,но очень важную роль.А дело было так.Где-то до седьмого класса с нами учился Лёнька Мячин,у которого отец был специалистом в области радиотехники.Попал я однажды к нему в дом и был потрясён обилием разобранных приёмников,кругом валялись радиолампы,кондесаторы,резисторы.И Лёнька со всем этим был «на ты».Когда он увидел,какое впечатление на меня произвело всё увиденное,он подарил мне брошюру,описывающую,как самому в домашних условиях сделать детекторный приёмник.Я,конечно,обратился за помощью к Мишке,у которого, кроме умелых рук, был необходимый набор инструментов.Провозились мы с ним целый день.Изготовили точно по чертежам катушку индуктивности,конденсатор,кристалл детектора(сплав серы и свинца),сделали антенну-«метёлку»,установили её на крыше,подключили наушники и… О,чудо! Пел Лемешев: «Еду,еду,еду к ней,еду к любушке моей…». Этот эпизод заронил в мою душу,во-первых,сознание,что «не боги горшки обжигают»,и,во-вторых,мечту серьёзно заниматься радиотехникой.Эта мечта на некоторое время, вроде бы, забылась,но вновь всколыхнулась,когда пришло время сдавать экзамены на «Аттестат зрелости» и думать,где учиться дальше.Валентин Георгиевич(руководитель театральной студией) настоятельно советовал мне подавать документы в ГИТИС,обещал своё содействие в поступлении(у него было много друзей и знакомых в театральных кругах Москвы),но от этого шага меня удержали два обстоятельства.Во-первых,моя мама категорически была против,так как была уверена,что все артисты пьяницы и бабники.Во-вторых,и это,наверное,важнее, мне довелось быть свидетелем разговора,который меня очень впечатлил.Как-то в спортзале я один валялся на матах и вдруг увидел,что в него входят о чём-то беседующие завуч Нонна Васильевна Малина и наша учительница танцев.Я затаился и услышал,как бывшая балерина со слезами на глазах рассказывала о своей горькой судьбе.На самом взлёте её артистической карьеры у неё вдруг обнаружилось какое-то заболевание суставов ног,что заставило её проститься с профессиональной сценой.В заключение она произнесла роковые для меня слова о хрупкости актёрской судьбы… Обсуждались также варианты подачи документов в «физкультурный»,в зыхское ВВМУ и на радиофак какого-нибудь института.Против «физкультурного» также возражала мама,а ВВМУ отпало,так как оказалось,что у меня близорукость.Остался радиофак.В бакинских ВУЗах такого факультета не было,а отпускать меня в чужой город мама не решалась.Компромисс был найден,когда я обнаружил этот факультет в Горьковском политехническом институте.Дело в том,что в Горьковской области жили в то время почти все мамины родственники(её родители,сёстры и братья).Итак,с подачи Лёньки Мячина собранный с помощью Мишки детекторный приёмник дал направление всей моей дальнейшей жизни.
Наши преподаватели
К сожалению,моя память не удержала фамилии всех наших учителей,поэтому не всех могу назвать полностью.
Вначале историю преподавала нам Ифаля Аркадьевна.Она нас просто завораживала своей манерой вести уроки.Так,например,когда мы проходили Средние века,она закрывала глаза и начинала: «Дон-дон-дон – часы на башне замка пробили три.В это время на дороге,ведущей к замку, возникло и быстро приближалось облачко пыли.Это гонец спешил сообщить графу страшную новость…».Мы сидели,затаив дыхание,боялись пропустить что-то важное.Она как няня маленькому Саше преподносила историю в форме живых картин и каждый из нас вслед за Пушкиным мог бы сказать: «От ужаса не шелохнусь бывало…».Ифаля Аркадьевна вместе со своим сыном вела в школе исторический кружок,в работу которого и наш класс внёс свою лепту.Она организовала поездку в Сураханский Храм огнепоклонников,который в то время был хорошо запущен.С трудом нашли человека,который долго возился пока сумел открыть заржавевший амбарный замок.Наша задача была снять размеры всех строений: мы с рулетками лазали по кельям,по стенам храма… В результате школьными умельцами под руководством сына Ифали Аркадьевны был изготовлен великолепный макет этого Храма.
В старших классах историю вела у нас Лидия Сауловна Ланцберг,наш классный руководитель.Новейшая история требовала другого подхода.Лидия Сауловна вовлекала нас в обсуждение политических проблем,понуждала мыслить,учила самостоятельно оценивать исторические события.У нас с нею сложились хорошие,дружеские отношения.Активная часть класса часто бывала у неё в гостях.Жила она очень скромно со своей парализованной сестрой в старом доме недалеко от Дома Советов.Нам было интересно обсуждать различные проблемы истории и литературы с её очень эрудированной сестрой.Теперь я понимаю,что Лидия Сауловна была рада нашим посещениям не только как класскный руководитель,но и потому,что для сестры,прикованной к постели,наш темпераментный галдёж,наши споры были как глоток свежего воздуха,она оживлялась и с удовольствием принимала в них участие.Запомнились наши дебаты по поводу прихода к власти Хрущёва.В основном мы связывали с ним надежды на перемены к лучшему.Но Лидия Сауловна,переглянувшись с сестрой,покачала головой и высказала мнение,что ничего хорошего от него ждать не приходится.Жизнь показала,что её прогноз оказался верным.
Математику нам в разное время попеременно преподавали Седа Гайковна Мкртычян,Хачик Арутюнович и Мантель Эсфирь Израилевна.У меня осталось впечатление,что все они были прекрасными учителями,которые могли увлечь тех,кто хотел учиться,замысловатыми задачками,поиском разных вариантов их решения… Некоторые особенности характеров этих людей запечатлелись в памяти.
Седа Гайковна в ту пору была молода,жгуче красива и… «оторви голова».Иногда,опаздывая на урок,она на ходу прыгала с трамвая напротив школы.Это было что-то! Молодость,красота,блестящее знание своего предмета и необузданный темперамент – всё это вызывало в нас к ней любовь и уважение.
Хачик Арутюнович изредка вёл у нас уроки(наверное, на подмену),поэтому в памяти осталось впечатление только о его неординаргой внешности.Он был среднего роста,аскетичного сложения с большим шрамом на лице и ходил,опираяясь на палочку.Мы его побаивались.Когда вышел фильм по роману Войнич «Овод»,я был потрясён сходством главного героя в исполнении Олега Стриженова с Хачиком Арутюновичем.
Эсфирь Израилевна тоже недолго в нашем классе вела уроки.В моей памяти она запечатлелась как весьма колоритная личность.Говорила она неспеша,писала на доске,стоя в полоборота, почти на неё не глядя.Она блистала остроумием и иронией.Помнится такой характерный диалог.Юра Григорянц стоял у доски и вымучивал решение какой-то задачи.На её вопрос,почему он так медленно продвигается,он бодро сказал,что мол тише едешь – дальше будешь,на что она сразу же издевательски заметила: «От того места,куда едешь». Нам это очень понравилось.
Русский язык и литературу у нас вначале вела Полина Фёдоровна,затем Татьяна Семёновна,а в десятом классе – Виктория Викторовна Фрик-Багирова.
Полина Фёдоровна была молода,красива(в неё по настоящему влюблялись некоторые ученики-переростки).Она дружила с Седой Гайковной.Мне помнится,что она часто задавала нам писать домашние сочинения и читала всему классу те из них, которые находила удачными.Однажды было зачитано и моё сочинение – я был счастлив!
О Татьяне Семёновне я уже упоминал.Это была крупная женщина с шикарным бюстом и боевым характером.Она пыталась нас полностью подчинить своей воле и,естественно,вызывала сопротивление.Однажды я отвечал с места.Мне надо было охарактеризовать образ героя какого-то литературного произведения.Моё мнение не совпадало с тем,что было сказано в учебнике.На её требование излагать по учебнику я решительно отказался.Тогда она пригрозила поставить мне двойку.Я ответил: «Ставте хоть пять двоек,но я своего мнения не изменю». И она аккуратно вывела в журнале мне пять двоек подряд…
О Виктории Викторовне самые приятные воспоминания.Она пришла к нам,когда мы были уже в десятом,выпускном классе.Для многих из нас её приход был дар божий.Когда она убедилась,что грамотность наша на довольно посредственном уровне,то взялась за нас всерьёз: каждый урок диктанты и фронтальные опросы,разборки характерных ошибок,бесконечное повторение правил… За один год мы научились больше,чем за предыдущие девять лет.На приёмных экзаменах в ВУЗ в моём сочинении нашли только две стилистические ошибки.Когда я после первого курса приехал в Баку на каникулы,мне посчастливилось встретить около клуба 26-ти бакинских комиссаров Викторию Викторовну.Я рад был сообщить ей,что её труды не пропали даром,что только благодаря её жёсткой системе я поступил в институт.Думаю,что ей было очень приятно слышать это.
Химию вел Пётр Александрович Ишков.Занятия проходили в его кабинете,где он царствовал среди мензурок и реторт.Это был человек уже в годах,очень основательный,любящий порядок.Он фанатично любил свой предмет,а из нас всех он выделял Женьку Бердникова, которому он предсказывал быть академиком.
Английскому учила нас Роза Соломоновна Штейнберг.Это была добрейшая душа,поэтому на её уроках класс «ходил на голове»: у неё со стола тащили журнал и правили или выставляли себе отметки,шум стоял несусветный,она кричала «стоп токинг»,но её никто не слушал… И лишь небольшая группа учеников хотела что-то извлечь из уроков и только с нами она получала удовольствие,передавая нам свои знания.Будь она более «крутой»,она могла бы хорошо «натаскать» нас благодаря своей,как я уже значительно позже оценил,рациональной методе – она понуждала нас заучивать не отдельные слова,а целые конструкции.Так,например,запомнилась на всю жизнь фраза,которую дежурный должен был произнести,когда она входила в класс: “Comrade teacher,we are ready to begin your lesson,chalk and cloth on the place.On duty to day …”
Ботанику и биологию вела Гертруда Соломоновна Кальман, руководитель параллельного с нашим класса(они были «ашки»,а мы «бэшки»).Все мои знания о тычинках и пестиках,а также об анатомии человеческого тела базируются на её уроках с красочными плакатами,муляжами и скелетом.Не помню её сердитой и озабоченной,всегда улыбчивая, открытая,доброжелательная.Её необыкновенные человеческие качества подтверждаются таким фактом.По-моему,это было на новый 1954 год.Гертруда Соломоновна уехала праздновать его в другом месте,а квартиру свою для встречи Нового года доверила своему классу.Активная часть «ашек» дружила или была в хороших отношениях с активной частью «бэшек»,поэтому некоторые из нашего класса были приглашены на совместную встречу праздника.У меня осталось впечатление,что квартира была роскошная(где-то в районе кинотеатра им. «Низами»),всё располагало к праздничному настроению: было много музыки,танцев,немного вина и много пирожных…
Преподавателей азербайджанского языка у нас сменилось несколько.Запомнились лишь два из них: Манафов(имя не помню) и Джавадов Алекпер Салакович.Манафов был в возрасте и,видимо,имел какие-то нелады с властью,поэтому часто с грустью произносил: «Скоро получу бесплатный путёвка в Сочи».А Алекпер Салакович был зав. РОНО,но,несмотря на это,был очень скромен,приветлив,было видно,что он любил детей.
О преподавателях физкультуры я уже упоминал.В основном это был Степан Степанович Каморник и немного Орлен Владимирович.Степан Степанович был уже в годах,но удивлял нас своей подтянутостью,элегантностью и способностью иногда показать нам упражнения на кольцах или перекладине.Он выделял в нашем классе Добина Исая и часто повторял: «Большому кораблю,большое плавание».Орлен Владимирович был молод,красив.Он был всеобщим любимцем. Среднего роста,всё тело как один мускул - он легко держал горизонтальную стойку на одной руке,показывал нам «солнышко» на перекладине и «крест» на кольцах.

Наши уличные увлечения и забавы
Мы гоняли в футбол в конце сороковых и начале пятидесятых.Играли «двор на двор».Набегавшись с полыхающими от жара лицами,с пересохшим ртом,припадали мы губами к стояку во дворе и с наслаждением упивались холодной и сладкой "шолларовской" водой,самой вкусной водой в мире.Но наши футбольные и волейбольные матчи запомнились ещё и тем,что редко обходились без потасовок.Наш черногородский темперамент не позволял нам находиться в рамках поведения английских лордов и обсуждение любого спорного вопроса начиналось криком,размахиванием руками с приседанием от избытка чувств и плавным переходом в драку,которая завершалась,как правило, тем,что убегающего противника мы осыпали градом камней.Самое интересное то,что через пару дней мы,как ни в чём не бывало,снова вместе гоняли мяч.Кроме футбола и волейбола были и другие игры,требующие атлетических качеств: скорость,выносливость,быстрое принятие решений. Это,например, игра в «Кол»,которая заключалась в том,что костыль для крепления трамвайного рельса к шпалам устанавливался вертикально на земле,затем все играющие,за исключением того,кто водит(мы почему-то говорили «вадит»),большим камнем по одному разу били «кол»,вгоняя его в землю по шляпку,и разбегались,прячась кто где мог. «Вадящий» вытаскивал «кол» из земли,устанавливал его вертикально и шёл искать.Если при этом он удалялся от него на большое расстояние,то кто-то из играющих мог выскочить из засады, снова забить «кол» и снова спрятаться, «вадящему» приходилось опять выковыривать… Но если он засёк кого-то и выкрикнул его по имени,то выигрывал тот кто первый успевал добежать и заколотить «кол»: если - «вадящий»,то теперь он убегал и прятался,а обнаруженный и не столь расторопный вынужден был выполнять роль «вадящего»… Играли также в русскую лапту, «Шар под ножку», «Прятки», «Казаки разбойники», «Ловитки»(или «Догонялки»), в «лямку», в «альчики» и «пожар».
Взаимоотношения с девчонками
В детстве я был очень влюбчив,причём, чаще всего,влюблялся в маминых подруг,в тех,что,конечно, были значительно моложе неё.Мечтами я уносился в далёкое будущее,когда я подрасту и смогу жениться.Маму я успокаивал,чтобы она не беспокоилась,что я их с отцом брошу,просто я пристрою к нашему дому комнату,в которой мы будем жить(с Таней,Валей и др.). В третьем классе я влюбился в свою сверстницу,Нелю Старожук. «Когда же юности мятежной пришла…пора,пора любви и грусти нежной…» я действительно влюбился в пришедшую в наш 8 «Б» класс новенькую,Люду Иванову.Она была красива,хорошо одета,ухожена и умна.Конечно же,на неё сразу обратили внимание ребята видные и раскованные и не только из нашего класса.Первым «подъехал» к ней Борька Казанцев,высокий и симпатичный парень,но их дружба почему-то продолжалась недолго.Потом мой друг,Шурка Хамилонов,который слыл серцеедом,стал к ней «подбивать клинья».Шурка был артистом в жизни.Когда мы проходили «Евгения Онегина»,он натуральным образом преобразился в скучающего светского льва: на девчонок смотрел снисходительно,всем своим видом изображая какую-то,тщательно скрываемую душевную тайну.Потом он также натурально перевоплотился в образ Печорина: взгляд его стал более жёстким и дерзким.Девчонки «клевали» на эти перевоплощения и многим хотелось сблизиться с этим загадочным человеком.Я же страдал гипертрофированным самолюбием(боялся не встретить взаимности).Это удерживало меня от решительных шагов по сближению с теми девчонками,которые мне нравились.А нравилась мне до появления Люды только Ира Чернышова из параллельного класса,но она была человеком из другого мира.Этот мир был «Дом специалистов».Все дети из этого дома,ухоженные,упитанные(красногубые) и хорошо одетые,резко отличались от детей из семей рабочих,как правило, бледных,грубоватых,одетых скромно,в лучшем случае,опрятно. Мои чувства к Люде были так сильны,что стали причиной получения двойки на переводных экзаменах.Это было впервые за время учёбы.Дело было на экзамене по сочинению,кажется,при переходе из в восьмого в девятый класс.Сочинение писали в спортзале.Люда и Шурка сидели рядом,Шурка(в роли Печорина) что-то говорил очень остроумное,а Люда смеялась.Сердце моё сжалось,я забыл про экзамен и опомнился только тогда,когда объявили,что осталось полчаса для проверки и сдачи сочинений.Я спохватился и настрочил что-то за эти полчаса.Тему я раскрыл,но допустил двенадцать пунктационных ошибок(у меня просто не было времени ставить элементарные запятые).Все были в недоумении,никто не понимал,что со мной произошло.Осенью была переэкзаменовка.Только в десятом классе как-то так получилось,что мы с Мишкой оказались следом за партой,на которой сидели Мая Фокина и Люда. Теперь я мог в затылок любимой в четверть голоса на уроках петь любовные серенады из репертуара Александровича: «В честь милых глаз юной синьорины нежно звучат аккорды мандолины… Молви,жестокая,придёшь ли ты…» И она пришла ко мне в гости,и с тех пор мы были неразлучны.Люда каждый день приезжала с посёлка НЗС ко мне в Чёрный город,а ночью я провожал её домой и возвращался на дежурном трамвае: «До свиданья скажу,возвращусь и хожу… мимо милых окошек твоих».Эта песня из «Кубанских казаков» тогда была очень близка нам.Десятый класс пролетел как один день,мы ничего вокруг не замечали.Лидия Сауловна забеспокоилась и сочла своим долгом предупредить мою маму,что от такой страсти могут быть и дети. А мы только целовались и не более того.Мы были чисты,мы не могли переступить черту и всё испортить.И я об этом не жалею.Сейчас,когда без конца публично обсуждается вопрос,о необходимости раздавать в школах презервативы,дети быстро «взрослеют» не по годам и рано лишаются сладких иллюзий,не проходят этапа «воспитания чувств»,в их душах органично поселяется цинизм.Как-то, не так давно, по телевизору показали,как журналистка вела опросы школьников на тему взаимоотношения с противоположным полом.Она спросила мальчишку,дарит ли он своей девушке что-нибудь.Он удивился глупому вопросу и ответил: «Почему я должен ей что-то дарить,ведь она тоже тащится,когда мы занимаемся любовью».Молодую журналистку ответ вполне удовлетворил.Я далёк от желания осуждать этих ребят. Просто им не повезло так,как нам,им предстоит жить в другой стране,с другой,убогой системой ценностей,в которой нет места романтичной таинственности и иллюзиям.Один из героев Богатырёва сказал,что человек без иллюзий сильно напоминает покойника.И это правда.Говорят ещё,что процесс старения заключается в расставании с юношескими иллюзиями.А если их в уже в юности нет,то…
Песни моего детства
Мой рассказ будет неполным,если я не упомяну о песнях,на фоне которых протекала моя черногородская жизнь.У нас был патефон и пластинки с песнями Виноградова и Александровича.К отцу приходили друзья с гитарой и мандолиной и давали концерты.Почти каждый день мы посещали клуб АРЗ и каждый раз перед началом сеанса из динамиков звучали песни в исполнении Рашида Бейбутова.На всю оставшуюся жизнь в моей душе звучит его сладкий(но не слащавый) голос.Вот отрывки из некоторых песен,которые он тогда пел:
Ай,гюль оглан,ты как тюльпан.
И зачем мне твой букет,если рядом друга нет?
*
Эх,проскачу я в час новолунья
Мимо цветущих яблонь и роз,
Мимо подруги,мимо шалуньи
Смуглой и нежной как абрикос.
*
Ай,отстань ты,старый Карапет,
У меня муж молодой Ахмет.
Коль услышит он твои слова,
Он отрежет твоя голова.
*
По широкой улице сам кинто идёт,
Рукой чешет бороду,семечки грызёт…
*
Соловей над розой алой серебром раскинул трель,
Что со мной? не знаю, право,сердце стонет как свирель.
Что со мной? Что со мной? Что со мной не знаю я?..

Не знаю,что со мной.Всё прошлое я вновь переживаю так,как будто это было вчера.