Мой перевод рассказа Нила Геймана "Этюд в изумрудных тонах"

Для начала рецензия

РЕЦЕНЗИЯ

Конец XIX века, Лондон, Англия. Повествование в рассказе ведётся от имени отставного военного, воевавшего в Афганистане. Он знакомится с человеком, который, как наш рассказчик через некоторое время узнаёт, является известным частным детективом. Вместе они снимают комнаты на Бейкер-стрит. Друг нашего рассказчика постоянно принимает странных посетителей, поражает рассказчика своей проницательностью. Однажды к другу рассказчика обращается инспектор Лестрейд из Скотланд-Ярда за помощью в расследовании одного весьма запутанного и деликатного дела. Вместе с инспектором Лестрейдом наши герои отправляются на место преступления, где перед ними встаёт страшная картина преступления: распоротое тело, загадочная надпись, сделанная кровью жертвы на стене.
Хотя герои повествования никогда не называются по имени, не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы с первых же предложений рассказа догадаться, что речь идёт о Шерлоке Холмсе. То, что сначала нам кажется обыкновенным рассказом о неизвестном деле Шерлока Холмса, вдруг оборачивается с неожиданной стороны. Надпись на стене сделана кровью зелёного цвета, убитое лицо королевской крови выглядит весьма необычно: множество конечностей, необычное расположение лица и т.д. Но все эти вещи, которые нам кажутся необычными, воспринимаются героями рассказа вполне спокойно.
Чем дальше, тем больше мы поражаемся, насколько всё-таки необычен и насколько отличается Лондон, описываемый Нилом Гейманом, от Лондона нашего мира. Вместе с героями повествования мы отправляемся во дворец к королеве Виктории, которая 700 лет назад одержала победу над людьми, чей облик не имеет ничего общего с человеческим. Посещаем театр, где разыгрывается исторический спектакль о возвращении Великих Старых из Р’Лайха, Каркозы и с равнин Ленга. Перед нами предстаёт мир, где Влад Цепеш рекламирует свои услуги по кровопусканию, где доктор Джекил торгует порошками Джекила, спасающими от запора души и высвобождающими внутреннее "Я", а Виктор фон Ф. торгует электрической жидкостью, приготовленной на основании семейных рецептов, которая возвращает жизнь в органы человека, и не ясно, то ли это хорошо известные нам литературные герои из «Дракулы» Брэма Стокера, «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда» Роберта Луиса Стивенсона и «Франкенштейна» Мэри Шелли, то ли просто их безобидные однофамильцы. И это только часть сюрпризов, которые ожидают вас в рассказе.
Данный рассказ Нил Гейман написал для тематической антологии «Тени над Бейкер-стрит», вышедшей в 2003 году в США, в которой Шерлок Холмс и его верный товарищ Доктор Ватсон, созданные воображением Арутр Конан-Дойля, сталкиваются с чудесами и загадками мифов Ктулху Говарда Филлипса Лавкрафта, считающегося основоположником современного жанра ужасов. Как Конан-Дойл, так и Лавкрафт оставили после себя подробно описанный мир, которые в дальнейшем неоднократно расширялись и дописывались другими авторами. И вот, наконец, в этой антологии эти миры встретились.
Само название рассказа — «Этюд в изумрудных тонах» — это кивок в сторону А. Конан-Дойля, вспомним его «Этюд в багровых тонах», первый опубликованный рассказ о Шерлоке Холмсе. По мнению большинства рецензентов, из 18 рассказов антологии это самый сильный рассказ. Именно Гейману удалось создать наиболее правдоподобный и органичный мир, объединяющий литературные миры Лавкрафта и Конан-Дойля и, читая рассказ, видно, что работа над этим рассказом доставила Гейману огромное удовольствие. Шерлок Холмс не выглядит чужаком в мире, где Великие Старые, демонические существа возрастом в миллионы лет, прибывшие на Землю в незапамятные времена из глубин космоса, правят человечеством. В рассказах Лавкрафта Великие Старые спят где-то в глубинах океанов, в иных мирах, ожидая урочного часа для своего прихода. Люди сталкиваются с ними редко и совершенно случайно и обычно после такого столкновения не выживают. Здесь же Ктулху часть каждодневного мира людей. Мы видим, что Гейман искренне любит как Шерлока Холмса, так и мир мифов Ктулху, и эту свою любовь он вкладывает в описание Шерлока Холмса и окружающего его мира. Рассказ интригующий, он создаёт уникальную атмосферу загадки и скрытого неявного ужаса. Рассказ был обречён на успех у читательской аудитории, так как соединил в себе популярнейшие у читателей миры мифов Ктулху Лавкрафта и Шерлока Холмса Конан-Дойля.
P. S. Нил Гейман больше известен в России по своему роману «Американские боги», но его короткая проза ничуть не хуже, а может быть и лучше, как видно на примере этого рассказа. Если вам этот рассказ понравился, то обязательно найдите и прочитайте его сборник «Дым и зеркала», получите огромное удовольствие.
P. P. S. Наш рассказчик не доктор Ватсон, как все мы того ожидаем, хотя он тоже присутствует в рассказе, но уж очень в необычной роли — роли пособника убийцы.
by Александр Малиновский

Нил Гейман

«Этюд в изумрудных тонах»

1. Новый друг

Прямиком из Изумительного Европейского Турне, где выступив перед КОРОНОВАННЫМИ ОСОБАМИ ЕВРОПЫ и снискав восторг и хвалу за свою великолепную и яркую игру, сочетающую КОМЕДИЮ С ТРАГЕДИЕЙ, Актёры со Странда1 желают объявить о своём выходе в Апреле на подмостки театра "Ройял корт", Друри-Лейн для ОГРАНИЧЕННОГО КОЛИЧЕСТВА ВЫСТУПЛЕНИЙ, на которых они представят «Мой братец двойник Том», «Малютка, продающая фиалки» и «Великие Древние возвращаются» (последняя представляет собой Историческую Эпопею Торжества и Восхищения), каждая из которых - одно-актовая пьеса целиком! Билеты можно спрашивать в кассе уже сейчас.

Я думаю, это безмерность. Громада материи под нами. Тьма наших снов.
Я же – мечтатель. И, прошу меня простить, не литератор.
Я нуждался в жилье. Так мы и познакомились. Я искал человека, с кем можно было разделить плату за проживание. Нас представил друг другу наш общий знакомый в химических лабораториях при госпитале Святого Варфоломея.
- Вы вернулись из Афганистана, как мне кажется, - от этих его слов у меня отвисла челюсть, и широко раскрылись глаза
- Поразительно, - выдохнул я
- Ерунда, - продолжил, одетый в белый лабораторный халат, незнакомец, которому предстояло стать моим другом, - По вашей манере держать руку, я вижу, что вы были ранены, причём весьма необычный образом. У вас сильный загар и военная выправка. А в Империи не так уж много мест, где человек военный может загореть и, судя по природе вашего ранения и учитывая традиции пещерного народа Афганистана, подвергнуться пыткам.
Разложенное таким образом по полочкам, это его объяснение оказалось до абсурдного простым. Как в прочем оказывалось и всегда в последствии. Я загорел до черна, и меня, как он точно подметил, действительно пытали.
Боги и люди Афганистана были свирепыми варварами, не желавшими подчиняться ни Уайтхоллу2, ни Берлину, ни даже Москве и не готовыми увидеть в этом пользу для себя. Меня отправили на те высоты, прикомандировав к N-скому полку. Пока бои шли на холмах и склонах гор, мы сражались с повстанцами на равных. Когда же стычки перешли в темноту пещер, мы были так дезориентированы, как если бы перепутали верх над головами с низом под ногами.
Я никогда не забуду ни зеркальную поверхность подземного озера, ни существо, всплывшие на эту поверхность, как отрывались и закрывались его глаза, а также, сопровождавший его появление, хор напевающих шепотков, подобный жужжанию роя мух величиной с мир и даже больше.
Хоть и чудом, но я выжил и даже вернулся в Англию, правда, с полностью расшатанными нервами. Кожа в том месте теперь иссохшего предплечья, куда меня коснулся пиявкообразный рот, навсегда стала белой и блестящей как у лягушки. Когда-то я был метким стрелком. Теперь же я не представляю из себя ничего, кроме страха перед миром подземелья, страха сродного панике, из-за которого с радостью отдам целых полшиллинга из моей армейской пенсии за место в кебе двуколке, чем всего лишь пенни за проезд в подземке.
И всё же темнота и туманы Лондона утешили и приняли меня в свои объятия. Мне пришлось съехать с моей первой квартиры, потому что я кричал по ночам. Что ж, я был в Афганистане, но теперь меня там больше нет.
- Я кричу во сне, - признался я
- Обо мне говорят, что я храплю, - ответствовал он, - Я также не соблюдаю режим, часто использую каминную доску как мишень для тренировок по стрельбе. Столовая мне понадобится, чтобы принимать клиентов. Я эгоистичен, независим и легко впадаю в скуку. Будет ли это проблемой?
Я улыбнулся, отрицательно покачал головой и протянул руку. Мы обменялись рукопожатиями.
Квартиру, которую он нашёл нам, оказалась более чем подходящей для двух холостяков. Я помнил всё, что сказал мне мой знакомый о любви моего соседа к уединению и воздерживался от вопросов о занятии, приносящим ему средства к существованию. И тем не менее он распалил моё любопытство. Его посетители прибывали в любое время суток, и я покидал столовую, чтобы удалится к себе в спальню, размышляя о том, что общего у моего друга могло быть с ними: бледной женщиной с бельмом на одном глазу, коротышкой похожим на коммивояжера, дородным щёголем в бархатной куртке и другими. Некоторые из них приходили часто, многие появлялись лишь раз, беседовали с ним и уходили, встревоженные или удовлетворённые.
Он так и оставался для меня загадкой.
Одним утром мы сидели за отличным завтраком, приготовленным нашей хозяйкой, когда мой друг позвонил в колокольчик, чтобы вызвать эту чудесную женщину.
- К нам присоединится джентльмен, примерно через четыре минуты, - предупредил он, - Поэтому надо сервировать ещё одно место за столом.
- Очень хорошо, - сказала она, - я положу ещё колбасы на рашпер.
Мой друг продолжил внимательное читать свою утреннюю газету. Я ждал объяснения с растущим нетерпением. Наконец я не выдержал:
- Не понимаю. Откуда вы могли узнать, что через четыре минуты, мы будем принимать гостя. Была телеграмма или какое-то послание.
Он улыбнулся, чуть заметно.
- Вы не слышали грохот четырёхколёсного экипажа под окнами несколько минут назад? Он замедлил ход, пока проезжал мимо нас. Очевидно, когда кучер распознавал нашу дверь. А затем он снова погнал дальше вверх по Мерилебон3 Роуд. У вокзала и паноптикума большое скопление колясок и кебов, высаживающих своих пассажиров, и именно в этой толчее любой может выйти, не привлекая особого внимания. Пешком оттуда до нас всего четыре минуты.
Он посмотрел на свои карманные часы, как всегда это делал, и я услышал шаги на лестнице снаружи.
- Входите, Лестрейд, - пригласил он, - Дверь не заперта, а вашу колбасу сейчас подадут прямо с рашпера.
Человек, которого я должен был принять за Лестрейда, открыл дверь и осторожно закрыл её за собой.
- Право, не стоило так беспокоится, - начал он, - Но, честно говоря, сегодня утром у меня не было времени даже на завтрак. И я определенно мог бы отдать должное вашим нескольким колбаскам.
Он был тем коротышкой, кого мне уже случалось видеть некоторое количество раз до этого, и чьи манеры делали его похожим на бродячего торговца резиновой галантереей и патентованными лекарствами.
Мой друг подождал, пока наша хозяйка не покинет комнату, прежде чем сказать
- Насколько я понимаю, это очевидно дело национальной важности.
- Звёзды Милосердные! – произнёс побледневший Лестрейд, - Не может быть, что слухи об этом уже расползлись. Пожалуйста, скажите, что это не так.
И он принялся накладывать на свою тарелку кучу из колбасок, филе лосося, кеджери4 и тостов, но руки у него при этом слегка тряслись.
- Конечно, это не так, - успокоил его мой друг. В конце концов, я просто знаю, как скрипят колёса вашего экипажа. Так было и на этот раз: вибрирующая соль-диез над высокой до. И если инспектор Лестрейд из Скотленд-Ярда не может публично показаться входящим в приёмную единственного в Лондоне детектива-консультанта, но всё же появляется там, хотя и не позавтракав до этого, то я понимаю, что это необычное дело. А значит, оно касается национальных интересов и в него вовлечены сильные мира сего.
Лестрейд вытер салфеткой яичный желток со своего подбородка. Я уставился на него. Он не выглядел так, как я представлял себе полицейского инспектора, хотя мой друг ещё меньше соответствовал моим представлениям о детективе-консультанте, чего бы это определение ни означало.
- Наверное, нам следует обсудить этот вопрос без посторонних, - предложив Лестрейд, бросив взгляд в мою сторону.
Мой друг начал проказливо улыбаться, и голова его заходила по плечам так, как это случалось, когда он получал удовольствие от какой-нибудь приватной шутки.
- Глупости, - не согласился он, - одна голова хорошо, а две лучше. Считайте, что всё сказанное одному из нас сказано нам обоим.
- Ну, если я навязываюсь… - угрюмо вмешался я, но он сделал мне знак помолчать.
Лестрейд пожал плечами.
- По мне, так всё без разницы, - сказал он через секунду, - Если вы распутаете это дело, работа у меня останется, если же нет, я её лишусь. Ну что ещё я могу добавить к этому? Пользуйтесь своими методами. Хуже не станет.
- Если чему-то история нас и научила, так это то, что ситуация всегда может ухудшиться. – возразил мой друг, - Когда мы отправляемся в Шордич?
Лестрейд уронил вилку:
- Очень скверно! – воскликнул он, - Вы тут сидите и делаете из меня посмешище, потому, как вам об этом деле всё уже известно! Как вам не стыдно…
- Никто ничего мне об этом деле не рассказывал. Но когда полицейский инспектор входит ко мне в комнату со свежими и особенными оттенка жёлтой горчицы следами брызог грязи на ботинках и штанинах, то меня, несомненно, можно простить за предположение, что он недавно прогуливался мимо земляных работ на Хоббс Лейн в Шордиче, в единственном месте Лондона где похоже можно обнаружить глину такого особенного горчичного цвета.
Инспектор Лестрейд казался сконфуженным.
- Таким образом, вы это и вычислили, - сказал он, - Всё так очевидно.
Мой друг отодвинул от себя тарелку:
- Конечно, очевидно, - согласился он с лёгким раздражением в голосе.
Мы поехали к Ист-Энду в кебе. Инспектор Лестрейд отправился пешком к Мерилибон Роуд отыскать свой четырёхколёсный экипаж, поэтому оставил нас одних.
- Так вы и в правду детектив консультант? – спросил я
- Единственный в Лондоне и возможно во всём мире, - ответил мой друг. Я не расследую дело, а консультирую вместо этого. Иные приходят ко мне с неразрешимыми проблемами, делятся ими со мной, и, порой, я решаю их.
- Получается, те люди, приходившие к вам…
- Да, да… в основном офицеры полиции, или сами детективы.
Утро было прекрасным, но мы тряслись по окраинам трущоб Сейнт Джайлза, по этому рассаднику ворья и головорезов, расположившемуся на территории Лондона подобно раковой опухоли на лице хорошенькой цветочницы, и даже тот малый свет, проникавший в кеб, был тусклым и слабым.
- Вы уверен, что хотите меня в сопровождающие?
Отвечая, мой друг смотрел на меня, не разу не мигнув.
- У меня такое чувство, - начал он, - Такое чувство, что нам предназначено быть вместе. Будто мы уже сражались плёчом к плечу в прошлом или в будущем, не знаю… Я человек рациональный, но давно уяснил для себя ценность настоящей дружбы, и с того момента как я увидел вас, я понял, что могу доверять вам также как и самому себе… Да, я желаю, чтобы вы поехали со мной.
Я покраснел или пробормотал какую-то ерунду в ответ. Впервые со времени моего возвращения из Афганистана, я почувствовал, что всё ещё представляю какую-то ценность в этом мире.


2. Комната

«Вита» от Виктора! Электрический флюид! Недостаток жизни в ваших конечностях и нижних частях тела? Вы с завистью смотрите на дни вашей юности? Радости плоти уже зарыты и забыты? «Вита» от Виктора привнесёт жизнь туда, где она была утрачена: и даже Древние коняги смогут стать горделивыми жеребцами сызнова. Привнося Жизнь в Мёртвое: из старых семейных рецептов и последних достижений науки. Ознакомьтесь с сертификатом качества «Вита» от Виктора, получив его в ответном письме, если напишите по адресу В. фон. Ф., 1б Чип5 Стрит, Лондон

В этом доме в Шордиче снимали дешёвое жильё. Перед парадным входом стоял полисмен. Лестрейд приветствовал его по имени и пригласил нас вовнутрь. Я уже собрал войти, но мой друг присел на корточки у порога и вытащил лупу из кармана своего пальто. Он изучил грязь на кованной железной скребнице для обуви, потыкав её указательным пальцем. И только после удовлетворения своего любопытства он позволил нам зайти в дом.
Мы поднялись на второй этаж. Комната, в которой произошло преступление, легко узнавалась: по бокам её дверь охраняли два дюжих полисмена.
Лестрейд кивнул им, и они расступились. А мы прошли в комнату.
Как я уже сказал, по профессии я не писатель, поэтому не решаюсь описать это место, зная, что слов моих может оказаться не достаточно. И всё-таки, если я начал это повествование, то, боюсь, мне придется продолжить. Убийство произошло в той маленькой комнате на двоих. Тело, или то, что от него осталось, находилось всё ещё там, на полу. Я увидел его, но вначале почему-то не обратил внимания. Взамен мне в глаза бросилось нечто разбрызгавшееся, что хлынуло до этого из горла и груди жертвы. Его оттенок варьировался от жёлчно-зелённого до травяного. Оно пропитало потёртый ковёр и заляпало обои. На секунду я вообразил, что это работа какого-то ужасного художника, решившего сотворить этюд в изумрудных тонах.
Казалось, прошло сто лет, прежде чем я взглянул вниз на тело, вскрытое как кролик на столе мясника, и попытался разобраться в том, что вижу. Я снял шляпу, мой друг последовал моему примеру.
Он встал на колени и осмотрел тело, обследовав разрезы и глубокие раны. Он снова вытащил лупу и приблизился к стене, чтобы изучить сгустки засыхающей сукровицы.
- Мы уже делали это, - предупредил инспектор Лестрейд.
- В самом деле? – удивился мой друг, - Тогда, что вы скажете на это. Бьюсь об заклад, это – слово.
Лестрейд подошёл к тому месту, где стоял мой друг и посмотрел наверх. Там было слово из заглавных букв, написанное зеленной кровью на выцветших жёлтых обоях, чуть выше головы Лестрейда.
- RACHE…? – прочёл Лестрейд по буквам. Очевидно, он собирался написать Rachel, Рейчел, но его прервали. Исходя из этого… нам нужно искать женщину…
Мой друг промолчал. Он вернулся к трупу, поднял с пола его руки одну за другой. Следов сукровицы на кончиках пальцев не было.
- Полагаю, мы таким образом установили, что это слово не было написано его Королевским Высочеством…
- Что за черт дёрнул вас сказать такое…
- Дорогой мой Лестрейд. Вы ведь могли бы отдать некоторую дань моим мозгам. Труп явно не принадлежит человеку. Цвет его крови, число конечностей, глаза, расположение лица, все эти вещи свидетельствуют о принадлежности к королевской семье. Хоть я и не в состоянии определить к какой именно династии, но рискну предположить, что он вероятно прямой наследник … нет пожалуй второй к престолу, в одном из германских княжеств.
- Удивительно, - тут Лестрейд замялся, но потом продолжил, - Это принц Франц Драго Богемский. Сюда на Альбион он приехал в гости к Её Величеству Королеве Викторие. В поисках отдыха, перемены обстановки…
- Театров, шлюх и игровых столов. Вы ведь это имели ввиду.
- Называйте это, как хотите, - Лестрейд выглядел смущённым, - Так или иначе вы дали нам прекрасную зацепку с этой женщиной Рейчел. Хотя, я не сомневаюсь, что мы вышли бы на неё сами.
- Несомненно, - согласился мой друг.
Он принялся обследовать комнату дальше, несколько раз язвительно комментируя, что полиция с её ботинками успела затоптать все следы ног и переместила предметы, которые могли бы оказаться полезными при попытке восстановить события прошлого вечера.
Однако, он похоже проявил интерес в кусочку земли, обнаруженному за дверью.
Близ камина мой друг обнаружил нечто, оказавшееся пеплом или грязью.
- Видели это? – спросил он у Лестрейда.
- Полиция Её Величества, - ответствовал Лэстрэйд, - не склонна устраивать переполох из-за пепла в камине. Это место где пеплу и надлежит находиться, – И он захихикал над своими словами.
Мой друг взял щепотку этого пепла и растёр его между пальцами, затем понюхал то, что осталось. Наконец, он сгрёб оставшийся вещество, высыпал его в стеклянный пузырёк, закупорил и поместил его во внутренний карман своего пальто.
Он поднялся
- Что будет с телом?
- Из дворца пришлют людей за ним. – сказал Лестрейд
Мой друг кивнул мне, и мы двинулись к двери. Он вздохнул:
- Инспектор, ваши поиски мисс Рейчел могут статься безуспешными. Кроме всего прочего, Rache – это немецкое слово. Означает месть. Посмотрите в словаре. Но есть и другие значения.
Мы спустились по лестнице и вышли на улицу.
- Вы никогда не видели ни одну королевскую особу до сегодняшнего утра, не так ли? – спросил мой друг
Я кивнул в знак согласия.
- Да уж, подобное зрелище может лишить присутствие духа у неподготовленного. Что такое, дружище? Вы дрожите!
- Простите меня. Через секунду cо мной будет всё в порядке.
- Может прогулка поможет вам?
Я не возражал, уверенный в том, что если сейчас же не пройдусь пешком, то, в конце концов, начну вопить.
- На запад, в таком случае, - предложил мой друг, указывая на Вестминстерский Дворец. И мы пошли пешком.
- И так, - спустя некоторое время мой друг прервал наше молчание, - вам ещё никогда не приходилось встречаться с коронованными особами Европы?
- Нет, - признался я.
- Полагаю, что с уверенностью могу обещать вам такую предстоящую встречу, - сказал он. – Очень скоро. И на этот раз не с трупом.
- Друг мой, что заставляет вас думать так…
В ответ он указал на выкрашенную в чёрный цвет карету, приостановившуюся в пятидесяти ярдах впереди. Человек в чёрном цилиндре и шинели встал в молчаливом ожидании у двери кареты, держа её открытой. На двери кареты золотом был изображен Герб, знакомый любому ребёнку на Альбионе.
- Бывают приглашения, от которых не гоже отказываться, - заметил мой друг. Он приподнял шляпу перед лакеем, и я просто уверен, что он улыбался, залезая в коробчатое нутро, чтобы потом расслабится там на мягких кожаных подушках.
Когда во время поездки во дворец я предпринял попытку заговорить с ним, он лишь приложил палец к своим губам. Затем он закрыл глаза и, похоже, глубоко погрузился в свои мысли. А я в свою очередь попытался припомнить какое представление я имею о германской королевской семье. Но, кроме того, что супруг Королевы, принц Альберт, - немец, я почти ничего не знал.
Я засунул руку в карман и вытащил горсть монет – бурых и серебряных, чёрных и медно-зеленых. Уставившись на портрет нашей Королевы, отчеканенный на каждой из них, я почувствовал внутри как и патриотическую гордость, так и неистовый ужас. Я сказал себе, что когда-то был военным, кто незнаком со страхом и сумел вспомнить то время, когда это утверждение было чистейшей правдой. На секунду мне припомнилась моя бытность метким стрелком, даже, как мне нравилось думать, снайпером. Но теперь рука моя задрожала как у парализованного, от чего монеты тихо звякнули. И мне остались одни сожаления.

3. Дворец.

Наконец-то, доктор Генри Джекилл с гордостью объявляет о массовом производстве всемирно прославленных «Порошков Джекилла» для широкого потребления. Больше не прерогатива привилегированной кучки. Высвободи Себя Внутреннего! Для внутренней и внешней чистоты. СЛИШКОМ МНОГО ЛЮДЕЙ, как мужчин так и женщин страдают от ДУШЕВНОГО ЗАПОРА. Освобождение - немедленно и недорого – при помощи порошков Джекилла! (в наличии средство, изготовленное со вкусом ванили или по оригинальному рецепту Ментолейтум6)

Супруг Королевы, Принц Альберт, был большим мужчиной, с редеющими волосами и со впечатляющими усами по форме напоминающими велосипедный руль. Он был неоспоримо и полностью человеческим существом. Принц встретил нас в коридоре, кивнул мне и моему другу в приветствии, не попросив нас представиться и не пожав нам рук.
- Королева расстроена в наивысшей степени, - сообщил он. У него был акцент. Он произносил «С» как «З». В наивызшей зтепени.
- Франц был одним из её любимцев. У неё так много племянников. Но этот по настоящему умел её рассмешить. Найдите тех, кто сделал это с ним.
- Приложу все усилия, - пообещал мой друг.
- Я читал ваши монографии, - продолжил Принц Альберт, - И именно я приказал им проконсультироваться с вами. Надеюсь, я поступил верно.
- Тоже на это надеюсь, - ответил мой друг.
Затем огромные двери открылись, и нас ввели в темноту и общество Королевы.
Её называли Виктория, потому что она победила нас в битве7, за семь веков до этого, её также наживали Глориана за то, что она была прославленной8, а ещё её называли Королевой, потому что человеческий язык не приспособлен для произнесения её настоящего имени. Она была громадной, громаднее, чем я мог представлять себе раньше, и сейчас она сидела, припав к полу в тени и, не двигаясь, рассматривала нас.
- Вссё долззжно быть рессшено, - донеслось до нас из тени
- Конечно, сударыня, - сказал мой друг.
Одна ёё конечность начала извиваться, указывая на меня.
- Сшшаг вфперёд.
Я хотел подойти. Но ноги не двигались.
Тогда мой друг пришёл мне на помощь. Он взял меня под локоть и провёл в направлении её величества.
- Не быть в зсстрахе. Быть дозсстойный. Быть товариссщ. – так было сказано мне.
Её голос звучал сладким контральто с отдалённым жужжанием. Затем её конечность, развернувшись, выпросталась, и коснулась моего предплечья. На какой-то момент, и только момент, была боль, такая глубокая и пронизывающая, какую мне ещё не доводилось познать. Но потом её сменило все проникающее ощущение заживления. Я почувствовал, что мускулы в предплечье расслабились, в первый раз с момента моего возвращения из Афганистана. Боль меня оставила.
Теперь мой друг прошёл вперёд. Виктория заговорила с ним, хотя слов её я слышать не мог. Я предположил, что они переправлялись каким-то образом напрямую из её разума в разум моего друга, как если бы он был Королевским Советником. Я читал о таком в исторических книгах. Мой друг отвечал вслух:
- Непременно, сударыня. Могу сообщить вам, что с вашим племянником тем вечером внутри той комнаты в Шордиче были ещё два человека, наличие их следов, хоть и неотчетливых, безошибочно.
Чуть позже:
- Да, я понимаю… Думаю, да… Да…
Когда мы покидали дворец, мой друг сохранял молчание и не ничего не говорил мне, пока мы в экипаже возвращались на Бейкер Стрит.
Уже потемнело. И мне стало любопытно, сколько же мы пробыли во дворце.
Щупальца тумана оплетали копотью дорогу и небо.
По возвращении на Бейкер Стрит, в зеркале моей комнаты я заметил, что бледная и лягушачья кожа на моём плече приобрела розоватый оттенок. Я понадеялся, что это не игра моего воображения, не просто не лунный свет из окна.

4. Представление

ЖАЛОБЫ НА ПЕЧЕНЬ?! РАЗЛИТИЕ ЖЕЛЧИ?! НЕРВНЫЕ РАССТРОЙСТВА?! ТОНЗИЛИТ?! АРТРИТ?! И это всего лишь горстка проблем, от которых профессиональное КРОВОПУСКАНИЕ может стать избавлением. В наших конторах лежат пачки ПИСЕМ С БЛАГОДАРНОСТЬЮ доступных к изучению широкой публикой в любое время. Не отдавайте свое здоровье в руки непрофессионалов. Ведь мы занимаемся этим уже очень давно: V. TEPES – ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ КРОВОПУСКАТЕЛЬ. (Запомните! Имя произносится как Цеп-пеш!) Румыния, Париж, Лондон, Уайтби. Вы испробовали всё прочее – ТЕПЕРЬ ПОПРОБУЙТЕ ЛУЧШЕЕ!!!

То, что мой друг оказался мастером перевоплощения, не должно было стать для меня сюрпризом, и, тем не менее, я был удивлён. В течение последующих десяти дней странная вереница личностей входила в наши двери на Бейкер Стрит – пожилой китаец, молодой повеса, жирная рыжеволосая женщина, о чьей бывшей профессии не возникало никаких сомнений, почтенный старичок с повязкой на опухшей от подагры ноге. Каждый из них входил в комнату моего друга и со скоростью достойной артиста мюзик-холла быстро меняющего костюмы во время представления мой друг покидал её.
Он не говорил, чем занимался тогда, будучи переодетым, а больше предпочитал расслабиться, уставившись в пространство и изредка черкая на клочках бумаги какие-то заметки. Заметки, в которых я, честно говоря, ничего не мог разобрать. Мой друг был настолько поглощён своими мыслями, что я заметил, что беспокоюсь за его душевное здоровье. И вот однажды днём, далеко за полдень, он появился в своём обычном наряде, с лёгкой улыбкой на лице и спросил, не интересуюсь ли я театром.
- Не больше и не меньше чем обычный человек, - ответил я
- Тогда берите свой театральный бинокль, - сказал он, - мы отправляемся на Друри Лейн9
Я ожидал опереточную студию или чего-то в этом роде, но вместо этого я понял, что оказался в наихудшем театре на Друри Лейн, который ещё и назвали в честь королевского двора. Но по правде, едва ли этот театр располагался на самой Друри Лейн, так как находился на Шафтсбери-Авенью10, в конце дороги, там, где она примыкала к трущобам Сейнт Джайлза. По совету моего друга, я спрятал свой бумажник поглубже и, следуя его примеру, прихватил трость потолще.
Как только мы заняли наши места в партере, (до этого я купил трёхпенсовый апельсин у милой девушки, продававшей их зрителям, и посасывал его в ожидании начала представления), мой друг тихо проговорил:
- Считайте себя счастливчиком, потому что вам не пришлось сопровождать меня в игорные притоны или бордели. Или психушки – ещё одно место, которое, как я узнал, Принц Франц обожал посещать. Но дважды я никуда не приходил. Никуда, кроме…
Тут заиграл оркестр, и занавеси поднялись. Мой друг умолк. Представление по-своему было достаточно неплохим: показали три одно-актовые пьесы. Между актами пели комические куплеты. Вокалист был высоким и бледным с хорошо поставленным голосом, пение элегантной леди-вокалистки доносилось до самых дальних уголков зрительного зала, а у комика были чудные репризы для вставок меж куплетами.
Первая пьеса была лёгкой комедией положений и путаницы: главный герой играл пару близнецов, никогда до этого не встречавшихся, но сумевших, при помощи череды комических неудач жениться на одной и той же юной леди, которая, на забаву зрителя, думала, что замужем только за одним. И пока актёр менял одну личность на другую, двери только и успевали что с шумом отворятся и затворятся.
Второй пьесой оказалась разрывающей сердце сказка о сиротке, которая продавая фиалки, умирает от голода в снегу – её бабушка, в конце концов, узнаёт девочку и клянётся, что та была украдена бандитами ещё крошкой десять лет назад. Но всё слишком поздно, и маленьким замёрзший ангел испускает последнее дыхание. Должен признаться, что во время действия я не раз замечал, что промокаю глаза льняным носовым платком.
Заканчивалось же представление восторгающим историческим рассказом: вся труппа целиком играла мужчин и женщин из деревни на берегу океана семью веками ранее наших дней. Они увидели призраков поднимающихся на расстоянии из воды. Главный герой радостно провозгласил односельчанам, что это Великие Древние, как и было предсказано, возвращаются к нам из Р’лье, из сумеречной Каркозы и с равнин Ленга, где они спали, ожидая истечения срока своей смерти. Комик предположил, что часть деревенских просто объелась пирогами и перепила эля, потому им и почудились призраки. Тучный джентльмен, игравший жреца Романского Бога, твердил жителям деревни, что призраки в море это чудовища и демоны и их надобно уничтожить.
В момент кульминации, герой забил жреца до смерти его же собственным распятием, и приготовился приветствовать Их, когда ОНИ придут. Героиня пела западающую в память арию, пока, из-за ошеломляющего трюка волшебного фонаря, мы, казалось, видели Их тени поперёк небес на задней стене сцены: сама Королева Альбиона, Чёрный Египтянин (по очертаниям почти как человек), за ним следовали Древний Козерог, Праотец Тысячи, Император всего Китая, Царь Несвержимый, Воссевший в Главном Кресле Нового Света и Белая Леди Антарктической Твердыни, а также другие. И лишь стоило каждой новой тени появиться на сцене, чтобы пересечь её, как из каждой глотки на галёрке вырывалось спонтанное и мощное: «Уррра!!!», да такое, что, похоже, сам воздух завибрировал. На нарисованном небе взошла луна, и тут в своём зените и финале театрального волшебства, из мертвенно-жёлтой, как в старинных баснях, она превратилась в утешительно кроваво-красную, какой сияет над нами и по сей день.
Актёры поклонились зрителю, а при вызовах на бис с благодарностью приняли поздравления и смех. Наконец занавес опустился в последний раз, и шоу закончилось.
- И так? – спросил мой друг, - Как вы находите представление?
- Мило, весьма мило, - ответил ему я, чьи руки ещё горели от аплодисментов.
- Храбрец, - сказал он, улыбаясь, - Сходим-ка за кулисы.
Мы вышли на улицу и по аллее сбоку от театра добрались до служебного входа, где худая женщина с жировиком на шее что-то усердно вязала. Мой друг показал её визитную карточку, и она провела нас через здание, вверх по нескольким ступенькам в маленькую общую гримёрку.
Свечи и масляные лампы слабо чадили перед заляпанными зеркалами, а мужчины и женщины смывали грим и меняли костюмы, невзирая на правила приличия в отношениях между полами. Я отвёл свой взгляд. Мой друг же выглядел невозмутимым.
- Можно мне побеседовать с мистером Вернетом, - громко спросил он.
Молоденькая девушка, игравшую близкую подругу героини в первой пьесе и дерзкую дочь трактирщика в последней, указала нам в конец комнаты.
- Шери, Шери Вернет! – позвала она.
Молодой человек, поднявшийся на призыв, был худощав и куда менее симпатичен, чем казался, будучи от нас по другую сторону рамп. Он вперил в нас свой насмешливый взгляд:
- Не думаю, что имею счастье…?
- Меня зовут Генри Камберли, - представился мой друг, как-то растягивая слова, - Может слышали что-нибудь обо мне?
- Должен признаться, не был удостоен такой привилегии. – ответил Вернет.
Мой друг презентовал актёра своей визиткой с выгравированным на ней именем.
Парень посмотрел на карточку с неподдельным интересом.
- Театральный импресарио из Нового Света? Звёзды милосердные… А это…? – он посмотрел на меня.
- Мой друг, мистер Себастиан. Но он не из театральных кругов.
Я пробормотал, что-то насчёт того, что получил огромное удовольствие от представления и пожал актёру руку.
- Вы когда-нибудь посещали Новый Свет? - спросил мой друг Вернета.
- Такую честь мне пока не оказали, - признался Вернет, - хотя это всегда было моим наипервейшим желанием.
- Что ж, любезный, - заявил мой друг с лёгкой непринуждённостью выходца из Нового Света. Ваше желание может осуществиться. Эта ваша третья пьеса - никогда не видел ничего подобного. Это вы её написали?
- Увы, нет. Её автор мой хороший друг. Но я придумал наше шоу теней с волшебным фонарём. Ничего прекраснее этого вы сегодня на театральных подмостках не увидите.
- Вы не дали бы мне имя автора пьесы? Вероятно, я должен поговорить с ним напрямую, с этим вашим другом.
Вернет отрицательно затряс головой:
- Боюсь невозможно. Он человек профессии, при которой нежелательно публично афишировать свои связи со сценой.
- Понятно, - мой друг вытащил трубку из кармана и сунул её в рот. Потом похлопал себя по карманам. – Прошу прощения я забыл взять с собой табачный кисет.
- Я курю крепкую чёрную махру. – предупредил актёр, - но если вы не против…
- Нисколько, - признался мой друг с охотой, - Крепкой махоркой я и сам дымлю.
И он набил свою трубку табаком актёра. Двое мужчин задымили, а тем временем мой друг описал, как он видит пьесу, гастролирующую по городам Нового Света, с острова Манхэттен до самой дальней точки континента на юге. Первым актом будет последняя пьеса, которую мы видели. А остальная часть, наверное, могла бы повествовать о господстве Великих Древних над человечеством и его богами, возможно рассказывая о том, что случилось бы, не будь у людей Королевских Династий для поклонения – о мире тёмного варварства.
- И естественно ваш загадочный человек с профессией будет автором пьесы. Что в ней будет происходить решать ему одному, – мимоходом заметил мой друг.
- Наша драма будет его детищем. А я могу гарантировать такое количество зрителей, какое вы себе и представить не можете, плюс значительную долю с кассовых сборов. Скажем пятьдесят процентов!
- Звучит захватывающе. – сказал Вернет, - Надеюсь это не обернётся замками из табачного дыма11!
- Нет, сер, такого не будет! – пообещал мой друг, попыхивая трубкой и тихо засмеявшись над шуткой актёра. – Приходите ко мне домой на Бейкер Стрит утром, после завтрака, скажем в десять, вместе с вашим другом драматургом, а я тем временем приготовлю контракт и буду вас ждать.
Тут актёр взобрался на стул и хлопнул в ладоши, призывая к тишине.
- Леди и Джентльмены нашей труппы, у меня есть объявление. – произнёс он, наполнив комнату своим резонирующим голосом. – Этого джентльмена зовут Генри Камберли, и он – театральный импресарио, предлагающий забрать нас за Атлантический Океан к нашей будущей славе и богатству.
Послышалось несколько смешков, а комик изрёк:
- Сдаётся мне селёдка в нашем меню сменится на солённую капусту.
И труппа засмеялась. Оставляя их улыбки за своими спинами мы покинули театр, выйдя в туман, окутавший улицу.
- Друг мой, - выразил я своё удивление, - Что это вы там начали…
- Ни слова больше, - прервал меня мой друг. – В этом городе слишком много чужих ушей.
И ни одного слова больше не было произнесено, до тех пор, пока мы не окликнули кеб, взобрались вовнутрь и покатили с грохотом по Черинг Кросс Роуд12. И даже там, перед тем, как сказать хоть что-нибудь, мой друг сначала вынул трубку изо рта и опустошил трубочную чашу, пересыпав её полу выкуренное содержимое в небольшую жестяную банку. Закрыл её крышкой и убрал в карман.
- Ну вот, - сказал он, - Провалится мне на этом месте, если Верзила не обнаружен. Теперь нам остаётся надеяться на то, что алчность и любопытство Хромого Доктора проявятся в достаточной мере, чтобы привести его к нам завтра утром.
- Хромой Доктор?
Мой друг фыркнул пренебрежительно:
- Это я его так назвал. Судя по следам и многому другому, при осмотре тела тела принца, стало очевидно, что в ту ночь в комнате было два человека: верзила, с кем, если я моя гипотеза не ошибочна, мы только что познакомились и хромой человек поменьше, который и выпотрошил принца с профессионализмом выдающим его как медика.
- Доктор?
- Точно. Неприятно говорить это, но исходя из моего опыта, когда Врач сбивается с пути истинного, он превращается в более омерзительное и тёмное существо, чем даже самый отъявленный головорез. Был один такой Хьюстон со своей кислотной ванной, потом Кемпбелл, привёзший в Илинг13 прокрустово ложе. – и остальную часть нашей поездки мой друг продолжил в том же духе.
Кеб остановился у кромки тротуара.
- С вас фунт десять пенсов, - сообщил кебмен. Мой друг бросил ему флорин, который извозчик поймал и приложил к своей высокой поношенной шляпе.
- Премного благодарен вам обоим. - добавил он, когда лошадь зацокала, исчезая в тумане.
Мы подошли к парадному входу. Пока я открывал дверь, мой друг заметил:
- Странно. Наш кебмен не подобрал того голосовавшего парня на углу.
- Под конец смены он все так поступают, – сказал я.
- Действительно, - согласился мой друг.
Той ночью мне снились тени, огромные тени, затмившие солнце, я взывал к ним в отчаянии, но они не слушали.

5. Кожура и косточка.

В этом году шагайте по весне с весельем в шагах. Сапоги, Туфли, Броуги14 ОТ ДЖЕКА. Берегите свои ступни. Каблуки - наша специальность. ОТ ДЖЕКА. И не забудьте посетить на Ист-Энде15 наш торговый центр одежды с подгонкой от портных – в наличии вечерние наряды всех видов, шляпы, галантерея, трости со вкладными шпагами и др. ОТ ДЖЕКА С ПИККАДИЛЛИ16. Всё это и этой же весной!

Инспектор Лестрейд прибыл первым.
- Вы расставили своих людей на улице? – спросил мой друг.
- Да, - ответил Лестрейд, - Со строгим приказом впускать любого входящего, но арестовать любого, попытавшегося покинуть здание.
- Наручники у вас с собой?
В ответ Лестрейд сунул руку в карман и зловеще побряцал двумя парами кандалов.
- Ну а сейчас, милостивый государь, - попросил он, - Пока мы ожидаем, почему бы вас не рассказать чего же мы всё таки ждём.
Мой друг вытащил трубку из кармана. Но не сунул её в рот, а положил на стол перед собой. Затем появилась жестяная банка из прошлой ночи и стеклянный пузырёк, в котором я опознал тот, что был с ним в той комнате в Шордиче.
- И так, - начал он, - Последний гвоздь, что я надеюсь будет доказано, в крышку гроба Мастера Вернета.
Мой друг замолчал, вытащил свои карманные часы и тоже положил их аккуратно на стол.
- У нас есть несколько минут до их прибытия, - он повернулся ко мне, - Что вы знаете о Реставрационерах?
- Ни черта, - был мой ответ.
Лестрейд закашлял.
- Если вы говорите о том, о чём я думаю, вы говорите, - он продолжил, - То нам бы лучше не затрагивать этого вообще. Это уже лишнее.
- Молчать об этом слишком поздно, - сказал мой друг, - Так как есть те, кто не считает, что пришествие Великих Древних не было прекрасным событием, как мы все это знаем. Как анархисты, они грезят о восстановлении старого образа жизни – человечества, самого управляющего своей судьбой, если можно так выразиться.
- Я не буду слушать эти подстрекательские речи, - вмешался Лестрейд, - И должен вас предупредить…
- Это я должен вас предупредить перестать быть таким тупоголовым, - перебил его мой друг, - Потому что именно Реставрационеры и убили Принца Франца Драго. Они губят, они убивают в тщетных попытках заставить наших хозяев оставить нас одних во тьме. Принца убил “rache” – это старинное название породы охотничьих псов, как вы узнали бы Инспектор, загляни в словарь. Оно также означает «месть». Охотник оставил свою подпись в комнате смерти, прямо как художник подписавший полотно. Однако это не он убил Принца.
- Хромой Доктор, - воскликнул я.
- Совершенно верно. Да, ночью там был высокий мужчина – о его росте я могу судить по надписи, сделанной на уровне глаз. Он курил трубку – в камине лежали пепел и несгоревшие остатки недокуренного табака. Он с лёгкостью выбил свою трубку о каминную полку, человек поменьше не сумел бы этого сделать. Табак оказался необычной смесью махорки. Следы ног в комнате по большей части были затоптаны вашими людьми, но несколько ясных отпечатков обнаружилось за дверью и у окна. Там кто-то ходил в ожидании: человек пониже ростом, который при походке переносил вес на правую ногу. На дорожке снаружи я увидел несколько ясных следов, а разные цвета глины на скребницы для обуви перед парадной дверью дополнили мои умозаключения: высокий мужчина сопроводил Принца в ту комнату, и позже вышел. Ожидавшим их был человек, так впечатляюще разделавший Принца…
Лестрейд издал недовольный звук, так и не ставший словом.
- Я потратил много дней, прослеживая передвижения его высочества. Я исходил всё - от игровых притонов до борделей, от грязных харчевен до сумасшедших домов, разыскивая нашего курящего трубку мужчину и его приятеля. Я не добился никаких успехов, пока не просмотрел газеты из Богемии в поисках подсказки о недавней активности Принца в тех краях, и из них я узнал, что Английская Театральная Труппа побывала в Праге прошлым месяцем и выступила перед Принцем Францем Драго…
- Господь Превеликий, - произнёс я, - так значит этот парень Шерри Вернет…
- Реставрационер. Точно.
Я качал головой, удивляясь интеллекту моего друга и его способностям к наблюдению, когда в дверь постучали.
- Должно быть, наша добыча, - сказал мой друг, - Теперь осторожнее!
Лестрейд опустил свою руку глубоко в карман, где, я не сомневаюсь, он держал пистолет. Он нервно сглотнул.
Мой друг крикнул:
- Пожалуйста, входите!
Дверь отворилась.
Это был не Вернет, ни Хромой Доктор. Это был один из тех молодых арабов, зарабатывавших себе на хлеб, бегая по поручениям, будучи «в штате Господ Стрита и Уокера17», как мы говаривали в молодости.
- Извините, господа, - сказал он, - Здесь ли мистер Генри Камберли? Меня попросили доставить ему записку.
- Это я, - ответил мой друг, - И что, за шесть пенсов, ты можешь сказать о джентльмене давшем тебе эту записку?
Юноша, выполнявший то поручение, звали его Виггинс, проверил шестипенсовик на зуб, прежде тот исчез в его карманах. И затем сказал нам, что весёлый малый, вручивший ему эту записку, был из высоких и с темными волосами, а потом добавил, что он курил трубку.
Эта записка передо мной, и я позволю себе вольность переписать её.
Милостивый Государь,
Я не обращаюсь к вам как к Генри Камберли, постольку поскольку это имя не имеет к вам никакого отношения. Я удивлён, что вы не представились своим собственным именем, так как оно очень изящное и весьма известно. Я прочёл несколько ваших научных докладов, пока у меня была возможность приобретать их. Я даже вёл с вами довольно полезную для себя переписку года два назад касательно определённых теоретических аномалий в вашем докладе о Динамике Астероида.
Забавно было встретить вас вчера вечером. Несколько подсказок, которые могут уберечь вас от хлопот в будущем, при вашей нынешней профессии. Во-первых, в кармане у курильщика трубки она может, конечно, оказаться совершенно новой и не пользованной. Возможно у него и отсутствие табака. Но всё это чрезвычайно маловероятно. По меньше мере также маловероятно, как не имеющий понятия о обычных гонорарах за турне театральный импресарио, которого сопровождает неразговорчивый бывший армейский чин (Афганистан, если мои догадки меня не обманывают). Между прочим, несмотря на то, что вы были правы насчёт ушей у улиц Лондона, в будущем вам не следует брать первый же кеб проходящий мимо. У кебменов тоже появляются уши, если они хотят ими воспользоваться.
Вы определенно правы в одном из своих предположений: это действительно именно я заманил тварь полукровку в тот номер в Шордиче.
Ваш жизненный опыт, вероятно, пополнится полезной информацией, если вы узнаете немного о его пристрастиях в развлечении. Я рассказал ему, что я достал для него девушку, насильно похищенную из женского монастыря на Корнуолле, где она до этого никогда не видела мужчины, и что только одно его прикосновение, один её взгляд на его лицо разом опрокинут её разум в пучину совершенного безумия.
Существуй она на самом деле, он, овладевая ею, смаковал бы её безумие, как некто, высасывающий мякоть спелого персика и после не оставляющий ничего кроме кожуры и косточки. Я видел, как они делают это. Я видел, как они делают нечто гораздо худшее. Это не та цена, которую мы должны платить за мир и наше процветание. Такая цена непомерно высока.
Честный врач, кто верит в то же, что и я, и который действительно написал наше маленькое представление, ибо имеет кое-какие таланты угождать толпе, ожидал нас, приготовив свои ножи.
Я посылаю эту записку не как насмешку в стиле «поймай-меня-если-сможешь», так как мы уже уехали, уважаемый доктор и я, и вам не найти нас, но для того, чтобы сказать вам, что хоть и на секунду, мне было приятно почувствовать, что мне противостоит достойный соперник. Куда достойнее тех бесчеловечных тварей из глубин Преисподней.
Боюсь, Актёрам со Странда придётся найти нового главного героя.
Я не подписываюсь как Вернет, и пока охота не окончена и мир не стал прежним, я прошу вам думать обо мне как о
Rache.
Инспектор Лестрейд выбежал из комнаты, созывая своих людей. Они заставили юного Виггинса отвести их к месту, где тот человек передал ему записку. Можно подумать, Вернет Актёр ждал бы их там, окутанный дымом своей трубки. Наблюдая из окна, как они убегают, мой друг и я качали головами.
- Они остановят и обыщут все поезда, покидающие Лондон, все суда, уходящие из Альбиона в Европу или Новый Свет – сказал мой друг, - в поисках высокого мужчины и его спутника поменьше – коренастого медика с лёгкой хромотой. Они закроют порты. Каждый выход из страны будет блокирован.
- Думаете, тогда они его поймают?
Мой друг закачал головой
- Может я не прав, - предположил он, - Но я держу пари, что он со своим другом в миле или около того от на,с в трущобах Сейнт Джайлза, куда полиция не ходит меньше чем дюжиной. И они будут скрываться там до тех пор, пока погоня за ними не прекратится. А затем он снова займутся своим делом.
- Почему вы так считаете?
- Потому что, - объяснил мой друг, - Будь я на их месте, я бы поступил именно так. Кстати, вам следует сжечь записку.
Я нахмурился и возразил:
- Но ведь это улика.
- Это не более чем подстрекательский вздор.
Мне на самом деле следовало её сжечь. И конечно, я сказал Лестрейду, что так и сделал, и он порадовался моему здравому смыслу. Лестрейд не потерял свою работу, а Принц Альберт написал моему другу послание, в котором похвалил его дедукцию, но выразил сожаление, что злоумышленник всё ещё на свободе.
Они до сих пор не поймали Шерри Вернета, или как там его настоящее имя. Как и не вышли на след его кровожадного сообщника, предположительно опознанного как бывший военный хирург по имени Джон (а может Джеймс) Уотсон. Любопытная деталь – было обнаружено, что он тоже служил в Афганистане. Интересно, встречались ли мы когда-либо там.
Моё плечо, тронутое Королевой, продолжает заживать. Плоть растёт и исцеляется. Скоро я снова стану стрелком, не дающим промаха.
Как-то вечером несколько месяцев спустя, когда мы были одни, я спросил у моего друга, помнит ли он переписку, упомянутую в письме от человека, подписавшегося как Rache. Мой друг ответил, что помнит её хорошо, и что Сигерсон (так актёр называл себя тогда, утверждая, что он исландец) был воодушевлён уравнением моего друга, в котором мой друг выдвигал дикие теории, описывающие связь между массой, энергией и гипотетической скоростью света.
- Чепуха, несомненно, - закончил мой друг без улыбки, - но воодушевляющая и опасная чепуха, тем не менее.
Со временем Дворец известил нас о том, что Королева довольна работой выполненной моим другом по этому делу. На том всё и закончилось.
Несмотря на это, я сомневаюсь, что мой друг успокоился. И не успокоится, пока один из них не убьет другого.
Записку я сохранил. Излагая ход дела, я рассказал о таких вещях, о которых не полагается упоминать. Будь я разумным человеком, я бы сжёг эти страницы, но и тогда, как учил меня мой друг, даже пепел может выдать свои секреты. Вместо этого я поместил все листы в сейф в моём банке, дав инструкции не открывать его пока жив кто-либо из ныне здравствующих. Хотя в свете последних событий в России, предчувствую, этот день может оказаться гораздо ближе, чем любой из нас мог бы предположить.
С.М. Майор (в отставке)
Бейкер Стрит,
Лондон, Новый Альбион, 1881.

1 Странд (одна из главных улиц в центральной части Лондона; соединяет Уэст-Энд с Сити; на ней расположены театры, фешенебельные магазины и гостиницы) берег; в старину улица шла непосредственно вдоль Темзы ( здесь и далее прим. пер.)

2 Уайтхолл (улица в Лондоне, на которой расположены правительственные учреждения) ; английское правительство.

3 Мерилебон (лондонский вокзал; конечная станция Западного района; станция метро

4 Кеджери (жаркое из риса, рыбы, яиц и пряного порошка карри; было популярно во 2-й половине 19 и начале 20 вв. ) первоначально индийское блюдо.

5 Чип – cheap (англ.) плохого качества; ничтожный; низкопробный; низкий – автор намекает на подозрительное ненадёжное расположение офиса фирмы.

6 "Ментолейтум" -. Автор одновременно намекает как на вкус порошка (menthol)- ментоловый, так и на Mentholatum (фирменное название болеутоляющей мази)

7 Автор указывает на значение имени Виктория – Victory (англ.) – Победа.

8 Автор указывает на значение имени Глориана, Глория – Glory (англ.) – Слава.

9 Друри Лейн (Drury Lane) – улица на которой располагался и сейчас расположен одноименный лондонский музыкальный театр"Друри-Лейн" (Drury Lane Theatre), известный также как Theatre Royal.

10 Шафтсбери-Авеню (Shaftesbury Avenue) -улица в центральной части Лондона, где находились и на данный момент также находятся несколько коммерческих театров Уэст-Энда.

11 Замки из табачного дыма - в оригинале pipe dream (англ.) -трубочная мечта, т.е. - видения курильщика опиума; несбыточная мечта, "воздушные замки"

12 Чаринг-Кросс-Роуд (Charing Cross Road) -улица в центральной части Лондона; известна книжными, букинистическими, магазинами.

13 Илинг (Ealing) - город в Великобритании, часть Большого Лондона.

14 Броуги (brogues) - уличные ботинки (мужские или женские; часто украшены накладками из кожи с декоративными дырочками и насечками)

15 Ист-Энд (East End) -бедный промышленный и портовый рабочий район к востоку от лондонского Сити.

16 Пиккадилли (Piccadilly) - одна из главных улиц центральной части Лондона.

17 Господа Стрит и Уокер (Street and Walker) – Улица и Ходок (ироничный намёк).