История одного образования

У той истории было свое продолжение, по сути своей изначально инертное, обреченное на смерть прежде жизни, как замершая беременность.
К. женится! К. женится! – Тати, подхватив мое горячечное настроение, составила мне компанию: мы пересекли проспект, и теперь шли ровно на запад, за заходящим московским солнцем, пока оно не скрылось за многоэтажками в районе Новослободской. По дороге мы обсуждали книжку какого-то молодого французика об опытах любви, банальную и неинтересную. Применяя к прочитанному корреляции, экстраполяции и абстрагирование, мы пытались вывести на свет божий фигуру той, что стала его избранницей. Получилось что-то из серии «карманная женщина», брюнетка, на автомобиле типа «Пежо». Думаю, пить она могла бы именно мартини…
Мы остановились в «Республике», где было полно народу, и книги были уложены ровными рядами совершенно бессистемно: находясь в разных концах зала, мы с Тати, совершенно не сговариваясь, выбрали себе по одной книжке некоей Элинэк, правда разных. Моя называлась немецким словом трудного произношения, которое, как говорилось в аннотации, в зависимости от контекста, могло означать либо «страсть», либо «похоть». На втором этаже было повеселее: полчаса мы потратили на рассматривание Ташен с Фридой Калло, а потом нашли ту самую книжку, из серии pocket book, с картинками и на английском.
«Классный подарок к свадьбе!» - вдруг сказала Тати.
Это была агония. Мы, в возбуждении совершенного иного рода, чем то, о котором вы могли бы подумать, купили ее за восемьсот с копейками, и, обдумывая способ вручения, направились в книжное кафе. Бармен, в ответ на просьбу Тати о виски, которое она, не глядя в меню, заметила за его спиной, сказал, что у них пока нет лицензии, а эта бутылка – личная собственность хозяина заведения. И мы заказали чай.
Предполагалось вручить посылку адресату курьерской службой, без указания отправителя, с письмом, в котором бы некая дама признавалась К. в любви. Но то ли было уже слишком поздно, то ли чай был недостаточно крепким, но до дела так и не дошло.
С тех пор, пролежав какое-то время на моем рабочем столе, и ввергнув саратовскую начальницу в неподдельный и недвусмысленный интерес к моей персоне, книжонка была отнесена мною домой, где и нашла упокоение на прикроватной тумбочке, надеюсь, впрочем, невечное…