ПБО - Проффесиональные Белые Охотники. Статья Ю.Маслова.

Белые охотники Чёрного Континента

1. Фредерик Кортней Селус (1851-1917)
– один из первых белых охотников Африки, натуралист и исследователь. С 1871 по 1890 год исколесил всю центральную и южную части материка. Читая его книги, просто диву даёшься, как можно было выжить в те годы на африканском континенте, где так легко было умереть от опасных тропических болезней, быть убитым туземцами или разъярённым зверем.

Один из лучших знатоков нарезного оружия своего времени, Селус был лично знаком со многими выдающимися оружейниками Англии. У них он заказывал винтовки, штуцера и дробовики для своих многочисленных экспедиций. Охотнику делали оружие Генри Голланд, Вестли Ричардс, Вильям Гринер, Джон Ригби, Джордж Гиббс. Имена, ставшие легендами ещё при жизни.

Фредерик Селус пользовался огромным авторитетом среди знаменитых охотников, отправлявшихся на Чёрный Континент. Об этом свидетельствует и бескорыстная дружба с президентом США Теодором Рузвельтом, который часто советовался с Селусом насчёт выбора оружия для той или иной своей экспедиции.

Жизнь величайшего охотника XIX века оборвалась трагически. В годы Первой мировой войны он был убит немецким снайпером в Германской Восточной Африке. Имя Фредерика Кортнея Селуса увековечено бронзовым бюстом в музее Истории Природы в Лондоне.

2. Теодор Рузвельт (1858-1919)
– двадцать шестой президент США, страстный охотник, автор нескольких книг об охоте и природе Африки, Бразилии, США.

Этого кафрского буйвола он завалил из двуствольного голланда калибра .500/450 во время своей африканской научной экспедиции в 1909 году. Девять лет назад этот штуцер ушёл на калифорнийском аукционе Butterfield & Butterfield за полмиллиона (!) долларов.

4. «…Я всегда питал большую страсть к огнестрельному оружию, предпочитая треск винтовки и гром дробовика искусству лучшего оркестра». Эти слова принадлежат первому профессиональному охотнику Кении Джону Александеру Хантеру (1887-1963).

Вглядитесь в спокойное, мужественное лицо. Трудно поверить, что этот человек, ежедневно и ежечасно рискуя быть убитым разъярённым зверем, добыл более 1400 слонов, несколько тысяч львов, буйволов и носорогов.

Джон Хантер родился на юге Шотландии в семье фермера. В 18 лет он покинул родину и отправился в Африку. Там он стал профессиональным охотником и гидом, сопровождавшим клиентов в сафари.

Мировую известность Хантеру принесли его мемуары, изданные в середине 1950-х годов. Одна из книг была переведена на русский язык и вышла у нас в 1960 году под названием «Охотник». Не слабый даже по тем временам тираж издания – 150 тысяч экземпляров – разошёлся за несколько недель. До сих пор книга Джона Хантера считается бестселлером африканской охоты на русской языке.

Ниже публикуется отрывок из книги Д. Хантера «Охотник».

О ружьях, охотниках и страхе


Самые мощные нарезные ружья для охоты на крупного зверя имеют огромный калибр – 577 или 600. Пуля калибра 600 весит 900 гран и бьёт с такой силой, что при попадании в лоб слону она отбросит его в сидячее положение. После этого со слоном можно покончить выстрелом из второго ствола. Никакой слон не устоит перед ударом такой пули, если она попадает в нужное место.

Откровенно говоря, я не пользуюсь этими сверхмощными ружьями. Мне немного стыдно признаться в истинной причине этого. Научился стрелять я ещё мальчиком, и мне никто не объяснил, что стреляющий должен плотно прижимать приклад к плечу, чтобы уменьшить силу отдачи. При стрельбе из дробовика или лёгкой винтовки это особой роли не играет, однако при стрельбе из сверхмощного нарезного оружия, если приклад недостаточно крепко прижат, он больно ударяет в плечо. Я, конечно, знал об этом, но в разгаре охоты обычно забывал.

В основном я пользуюсь бескурковым штуцером калибра 500 фирмы «Голланд и Голланд» с выбрасывателем. У штуцера длина ствола 24 дюйма, вес – 10 фунтов 5 унций2. По-моему, из нарезного оружия ружья фирмы «Голланд и Голланд» - самые лучшие, так же, как ружья фирмы «Джемс Пёрде и сыновья» лучшие среди гладкоствольных. Мой штуцер калибра 500 не подводил меня ни разу, иначе мне не пришлось бы писать эти строки.

Я твёрдо убеждён, что не умно охотиться на слона, буйвола или носорога с оружием калибра менее 450. Однажды во время охоты в Южной Танганьике мне пришлось встретиться с голландским охотником-спортсменом по имени Ледибоор, который горел желанием добыть африканского слона. Он только что прибыл с острова Ява и перед этим убил несколько индийских слонов. Он с гордостью показал мне своё нарезное ружьё калибра 4053, которым с большим успехом пользовался на Цейлоне.

Я откровенно сказал этому охотнику, что его оружие слишком лёгкое. Все африканские животные, даже антилопы, чрезвычайно живучи. Они не гибнут от ран, от которых наверняка бы погибли дикие звери Азии, Европы или Америки. Однако я знаю, что самое трудное – убедить другого охотника в правильности своих взглядов. Он вежливо выслушает тебя, а затем вопреки здравому смыслу будет цепляться за собственные взгляды. Ледибоор бил слонов в Индии ружьём калибра 405; раз так, считал он, это оружие сможет остановить и нападающего африканского слона.

Несколько недель спустя господин Миллер, учёный-энтомолог, изучавший муху цеце в районе Килосса, случайно проходил мимо моего лагеря и сообщил, что голландский охотник Ледибоор убит слоном во время охоты.

Ледибоор заметил стадо слонов и взобрался на дерево, чтобы лучше стрелять по ним. Он свалил слона и пошёл к нему. Оказалось, что слон был всего-навсего оглушён; он вскочил на ноги и бросился на Ледибоора. Господин Миллер сказал, что, судя по останкам Ледибоора, смерть его не была мучительной.

Слоны убивают охотника разными способами. Некоторые топчут его, иные подхватывают охотника, размозжив ему голову одним ударом хобота. Стоит слону один раз убить человека каким-либо способом, и он всегда прибегает к нему в последующих случаях.

Охотясь в кустарниках, ни один охотник не может предвидеть все возможные случайности. Тем не менее я всё ещё убеждён, что такой опытный охотник, как Ледибоор, мог остаться живым, если бы был вооружён достаточно тяжёлым оружием.

Иногда мне приходилось читать в сообщениях охотников, что после того, как они выстрелили из обоих стволов мощного ружья в нападающего слона, слон не останавливался, а продолжал наступать. Я могу по этому поводу сказать, что или у охотника было слишком лёгкое ружьё, или же пули не попадали туда, куда следует.

У слона есть несколько уязвимых мест. Охотники, промышлявшие в давние времена слоновую кость, предпочитали стрелять в ушные отверстия или же немного впереди этих отверстий. Когда пасётся непотревоженное стадо, лучше всего стрелять в основание уха. Другое верное место – сердце. Однако выстрел в сердце не даёт столь быстрых результатов, как выстрел в ухо, хотя и при попадании в сердце зверь падает, не пробежав и ста ярдов.

Я предпочитаю бить в лоб: если пуля попадает в лоб, слон падает на колени. При этом пуля пробивает череп и повреждает мозг, вызывая мгновенную смерть. Когда слон находится на расстоянии десяти ярдов, такой выстрел валит его наверняка. На расстоянии менее десяти ярдов мешает разница между высотой человека и слона. Охотнику приходится стрелять вверх, а пуля ударяет в голову слона под таким углом, что не задевает мозга. Когда это случается, охотнику редко удаётся сделать второй выстрел.

Однажды я охотился на стадо слонов, которые в самое сухое время года не давали местным жителям подойти к водному источнику. Я подкрадывался к двум слонам-самцам, как вдруг внезапно появился третий на расстоянии менее пяти ярдов. Казалось, что он вырос из-под земли. Заметив человека, слон свирепо на меня уставился. Я стоял слишком близко, чтобы стрелять в лоб. Нельзя было стрелять ни в ухо, ни в сердце. Оставалось одно – бить примерно на фут ниже уровня глаз: пуля пробивает хобот и попадает в мозг. Слон издох, не успев сделать ни одного шага в моём направлении. Это был, несомненно, смертельный выстрел, но я не желал бы ещё раз попасть в такое же положение.

Вспоминаю другой случай, когда выстрел в хобот не оказался столь удачным. С этой охоты я вообще мог не вернуться.

Мулумбе и я шли по следам нескольких слонов-самцов, которые опустошали картофельное поле. Когда мы пробирались через заросли, я услышал треск. Один из самцов обламывал ветки. Мы пошли в направлении треска и едва сделали несколько шагов, как Мулумбе остановил меня. Вытянутыми губами он указал мне на слона, лежавшего от нас менее чем в 12 футах.

Слон спал. Кто-то рассказывал, будто слоны никогда не спят лёжа. Это не так. Мне несколько раз приходилось наталкиваться на стадо спящих слонов, лежавших на боку и храпевших при этом. Но я знал также, что, если потревожить спящего слона, он может вскочить на ноги в то же мгновение. С того места, где я стоял, виден был только огузок зверя. Мне пришлось бы долго обходить его через густой кустарник, чтобы выстрелить в одно из уязвимых мест. Я стал медленно пробираться вперёд через густые заросли, пытаясь двигаться по возможности бесшумно. Я ничего не слышал и ничего не видел. Однако внезапно вся стена кустарника, казалось, повалилась на меня. Я инстинктивно глянул вверх. Как только я это сделал, молодое деревце ударило меня в лицо, задев правый глаз. Наполовину ослеплённый, страдая от страшной боли, я увидел тянувшуюся ко мне через кусты тонкую змеевидную коричневую кишку. Это был хобот. Слон вскочил на ноги и бросился на меня столь быстро и бесшумно, что вырос надо мной до того, как я сумел сообразить, в чём дело.

У меня почти не было времени вскинуть штуцер. Направив дуло на хобот, я нажал спуск. Отдача тяжёлого оружия чуть не вывихнула мне большой палец. Однако сила выстрела заставила слона повернуть; послышался страшный треск кустарника, слон исчез.

Я попал в него. Кровь из хобота залила стволы штуцера и обрызгала мне джемпер. Когда я стрелял, слон уже протянул хобот, чтобы схватить меня. Некоторое время я вообще ничего не мог делать. Я сел и занялся своим глазом, который сильно пульсировал. Когда боль несколько утихла, я решил пойти по следу животного. После таких переживаний охотник должен во что бы то ни стало продолжать преследование зверя, иначе может навсегда потерять веру в себя и никогда уже не рискнёт снова выйти на охоту.

Мы с Мулумбе пошли по кровавому следу. Вскоре след потерялся. Видимо, пуля лишь задела слона. Зверь побежал, чтобы скрыться в чаще леса. По правде говоря, слон оказался быстрее и хитрее нас. Когда наступил вечер, мы вынуждены были бросить преследование и вернуться в деревню. Мне удалось застрелить его только на другой день.

Часто мне приходится слышать разговоры о том, что настоящий охотник не знает, что такое страх. Это, конечно, не относится ко мне, и я сомневаюсь, чтобы это относилось и к кому-либо другому.

Профессиональный охотник, преследуя опасного зверя, ведёт сложную и тонкую игру. Он должен постоянно иметь в виду ветер, характер зарослей, состояние следа, особенности зверя, свои сильные и слабые стороны. Он должен двигаться бесшумно, а это значит, что надо следить за тем, куда ставить ногу, и в то же время не упускать из виду кустарник впереди на случай возможной засады. Охотник должен всегда держать наготове ружьё, сняв предохранитель, и, если возможно, не ставить себя в такое положение, при котором нельзя мгновенно вскинуть ружьё и сделать выстрел. Истинный охотник любит эту игру ума; для него она – дыхание жизни. Если он сосредоточится на этом, то места для страха не останется. Он осуществляет тысячи мелочей, о которых часами думал, сидя у костра или беседуя с товарищами по профессии. Поскольку каждая охота не похожа на другую, охотник постоянно применяет новые приёмы. В своём стремлении проверить, насколько действенны эти приёмы, он редко думает об опасности.

Я не могу вспомнить случая, чтобы я ощущал страх в момент нападения зверя. Этот миг настолько короток и стремителен, что времени на страх не остаётся. Я бы сказал, что чаще всего охотник испытывает страх, когда он сам или его клиент ранил опасного зверя, а тот скрылся в кустарнике. В таком случае профессиональный охотник должен начать преследование. След ясен, поскольку видны капли крови, и обычно ведёт в непроходимую чащу кустарника. Охотник знает, что где-то в этом кустарнике его поджидает раненый зверь. В зарослях положение охотника чрезвычайно невыгодно – ему часто приходится ползти на четвереньках. Зверь может напасть до того, как человек успеет вскинуть ружьё. На миг охотник задумается: может быть, лучше оставить зверя и уйти? Вот тут-то и наступает критический момент. Охотник должен заставить себя пойти навстречу опасности. Стоит ему вступить в заросли – страх проходит, и охотник снова становится квалифицированным специалистом, работающим над выполнением трудной задачи.