О правде воспоминаний и не только…

Странная штука жизнь. Можно долгие годы жить, не оглядываясь, а, наконец, оглянувшись, пожалеть, что сделал это так нескоро. До сих пор 160-ая, которую я закончил в уже далеком 1986 году, казалась мне призраком из прошлого, просто пунктом анкеты, который не нуждается в расшифровке. Окунувшись с головой в сообщество 160-ой (каюсь – скуки ради), в его волнующие форумы, вглядываясь в лица своих и не только своих учителей, вдруг понял – мне сюда обязательно. Здесь мои люди, мои стены, мои разговоры. Я – отсюда родом, как те сотни из вас, кто меня не знают, и кого не знаю я.

Возможно, правы те, кто утверждает об отсутствии «клана» 160. Клана нет. Есть просто люди, причастные к мифу 160-ой безо всяких там кавычек. Кто-то этот миф творил, как наши любимые учителя, кто-то этот миф поддерживал и распространял – как многие из нас. Школу знают не только со слов выпускников. Еще когда я поступал в МГУ, на экзамене по истории член комиссии поинтересовался, какую школу я заканчивал, и, услышав ответ, одобрительно покачал головой.

Миф – это не выдумка, не фантазия. Это летопись бытия, запечатленная в воспоминаниях. В наших с вами воспоминаниях, а, возможно – кто знает, - и в мемуарах, ибо наша школа того достойна. Ведь у нее даже гимн есть – не многие этим могут похвастать. Читая форумы понимаешь – эти воспоминания разные. Не только потому, что они исходят от людей разных поколений, с разным опытом, темпераментом, наконец. На страницах форумов сентиментальность сталкивается с детскими обидами. Здесь есть место всему: веселым историям, и горьким урокам, нелицеприятным оценкам покойным и ныне здравствующим преподавателям, и рассуждениям о прогрессивности многих из тех, кто учил нас в советское время. Кое-с кем хотелось бы поспорить, и, дай Б-г, еще приведется это сделать.

И все же, кое-что хотелось бы сказать сейчас и здесь. Школа, которую я знал – а это школа середины 80-ых, – была Школой с большой буквой. Она Учила. Утверждаю это сегодня как человек, который среди прочего отметился 5 годами преподавания в московских школах и лицее. Мы часто вспоминаем преподавателя физики Дмитрия Ростиславовича Кочубея, русиста Беллу Исааковну Берман, моего обожаемого Бориса Владимировича Гуревича. То был сильный коллектив, и то, что некоторые из преподавателей позволяли себе в советское время «лишнее» - изъясняться против правил, сегодня я отношу в плюс тогдашнему директору нашей школы. Да, мы жили в советское время, и, наверное, правы сегодня те, кто упрекает те времена в догматизме. Но, какое нам до этого дело, если, черт побери, та лакированность оберегала для нас, ничего тогда в этом не смыслящим ребятишкам, наших замечательных преподавателей, у которых водились собственные мысли на предмет этой самой лакированности?

Мне не стыдно, что я был пионером и комсомольцем. Кто из нас ассоциировал себя тогда с Системой? Что-то такое не припоминаю, и, наверное, меня поддержат многие. Я был хорошим чтецом – если кто помнит, тогда было принято читать со сцены нашего актового зала стихи по разным поводам. Помню, как в день рождения Ленина был устроен конкурс чтецов – я там выдал длиннющий фрагмент «Ленин» из поэмы С.Есенина «Гуляй-поле». И когда прозвучало: «И не носил он тех волос, что льют успех на женщин томных. Он с лысиною как поднос ходил скромней из самых скромных», - Хаханова Инна Иосифовна побелела, потом смутилась, потом переглянулась с кем-то из пионервожатых: в общем случалась немая сцена. А потом… Потом мне дали первое место и грамоту. Запомнил этот случай именно из-за той мимолетной реакции.
А потом я делал стенгазету на 3-м этаже, а еще читал по утрам политинформацию, беря новости и вырезая картинки из шикарного по тогдашним меркам прокоммунистического кубинского журнала Prisma, и английской Morning Star. Там, между прочим, было и про личную жизнь госсекретаря Шульца, и про наших диссидентов. Все это читалось, все это висело под стеклом, а я с придыханием из-за угла, смотрел, как ребята это читают. Читали и учителя – и ничего особого не случалось. Это был 1984 и 1985 гг. Смешно думать, что я был диссидентом. Наивно считать, что наш директор, наши завучи были прожженными коммунистами. Все были нормальными людьми. Просто они жили по правилам советского общества, о достоинствах и недостатках которого сейчас вряд ли уместно говорить.

Ткань прошлого соткана из мельчайших частиц. Когда-то жизнь их щедро роняла. Сегодня не зазорно их бережно подбирать и хранить. Для меня школа навсегда останется огромным классом, подавляющее большинство учеников которого благополучно отучились вместе все 10 лет. Не знаю, случается ли такое сейчас, но в московских школах это точно редкость. Я помню Вадика Воловника – моего друга, которого я очень рассчитываю отыскать именно здесь, на сайте. Помню, его несносный характер, помню, как он повзрослел первым из нас (я, кстати, повзрослел последним, и уже вне школы), как он бегал ко мне домой, чтобы взять почитать очередную книжку из нашей домашней библиотеки. Помню, как он дал почитать нашему классному руководителю Инне Григорьевне непечатный вариант (тогда в рукописи) «Евгения Онегина». Помню она его прочитала за ночь, а днем сказала: «За свою жизнь столько мата не слышала».

Помню, как Нурида Мамедова сказала, что Светлана Прохоровна похожа на обезьяну. Пишу об этом открыто, т.к. всем и тогда, и после было ясно, что С.П. – чрезвычайно привлекательная женщина, конечно же, была далека от этого сравнения. Но у вашего покорного слуги хватило наглости пойти и спокойно, даже рутинно, передать эти слова С.П. без обиняков, как есть. Даром что было это… в 1-ом классе, и что С.П. совсем не обиделась, чего не скажешь о моей маме, которая была в ужасе от этой выходки.

Помню Ляну Колесникову – я ее считал самой хорошенькой, но серьезно влюбиться не успел. Помню Алену Тарасову – она была еше и дочерью Альбины Федоровны, учителя географии. Я почти по взрослому за ней ухаживал – например, как это было тогда модно, навещал ее почти с офциальным визитом дома, когда она болела. Ритуал был такой.

Помню, как в ту же Светлану Прохоровну натурально влюбился один человек. Если кто помнит класс С.П. на первом этаже, там было такое электроустройство для управления шторами. Нажал на кнопочку – шторы опустились, можно смотреть диафильм, нажал – поднялись. Это чудо тогдашней техники предоставил школе в 1978 году, в порядке шефской помощи мой отец – тоже, кстати, выпускник 160-ой. А вот устанавливал это хозяйства работник с его завода, который в С.П. между делом и влюбился. Мы в семье тогда с юмором восприняли эту информацию, сказывались взгляды на социальное неравенство, при котором такая особа как С.П. была не чета «какому-то» рабочему. Но это было, и это запомнилось. Кстати, светлая помять этому человеку – дяде Юре, который умер в прошлом году в Подмосковье. Он, кстати, своими руками сделал для школы и часы с блестяшками, которые много лет выставляли на Новый год в актовом зале.

Туалеты, которые то и дело на форуме вспоминают, я, признаться, не помню. Видимо, счастливая избирательность памяти. Зато помню многочисленные любовные истории, но из скромности не стану их сегодня тиражировать, хотя в привате кое-что и припомнил бы. Зато помню, как мы играли в «ловитки» вокруг школы, когда отменялись последние уроки. Сегодня диву даюсь – ведь многие не домой шли, а бросали в гардеробе свои портфели и ранцы, и айда прятаться во дворах и сквозных подъездах (а мы говорили – парадных) улицы Низами. Помню, я даже прыгал с крышу на крышу, удирая от табуна преследователей – ну, что за прелесть!

Таких деталей много. Я очень хочу их припомнить. Хочу, чтобы их припоминали все, кто принадлежит нашей школе. Мы играли в КВН, мы читали стихи, мы бегали на центральной площади у Дома правительства с букетами, в шортах, пилотках и белых кедах поздравлять членов Азербайджанского ЦК в дни праздников (меня один раз в лоб поцеловал покойный Г.Алиев, и отец сказал: «Заклеивай это место пластырем, всем будем показывать за 50 копеек»). Мы собирали макулатуру, и не надо говорить, что это было лицемерием.

А еще стоит помнить золотую доску медалистов, которая в мое время была на первом этаже. Доску с азербайджанскими, армянскими, русскими, еврейскими фамилиями. Я и сегодня помню, как на переменках к ней подходили девчонки и просто так, от нечего делать, читали эти имена. В этом не было смысла. Но все же, в этом был великий Смысл.

С признательностью,
Александр Гинзбург, выпускник 10 А, 1986