Папе — 100 лет!..

Сегодня, 1 февраля 2024 года, моему папе, Есюнину Борису Степановичу исполнилось бы 100 лет! Папы нет уже более 18 лет, но ни дня не проходит без воспоминаний о нём. Вот и сегодня я не могу не вспомнить моего замечательного папу.

Я знаю, что этот видеоролик я уже публиковала здесь, но по совершенно иному поводу. Первая часть записи — воспоминания о том времени, которое было самым счастливым в жизни. И связано это время непосредственно с папой. К сожалению, сделать клип из записи, ограничившись чтением только первой части, нет технической возможности — YouTube ограничивает нарезку клипов по времени всего одной минутой. Мой клип получается не менее 7 минут. Поэтому запись предлагается в полной версии. Но помимо видеозаписи хочу разместить главу из моей книги "У нас дома...". Главу, посвящённую папе.

   И СНОВА О ПАПЕ

 

Всё чаще и чаще думая о папе, поражаюсь тому, как он, 14-летний щупленький мальчишка, практически ребёнок, сумел один из Котельнича, что в Кировской области, добраться до Батуми, сдать экзамены в мореходный техникум, поступить и выучиться на механика? Как же рано взрослели наши родители! Сейчас, когда моей дочери 25, сыну почти 24, я считаю их ещё совсем детьми, названиваю почти ежедневно, особенно дочери, учащейся в Хайдельберге, и не представяляю их в подобной ситуации.
Папа, в ту пору до такой степени блондин, что все друзья-приятели называли его не иначе как Борька Седой, уехал в Батуми, что было, практически, на краю света от тогдашнего Котельнича. Он часто рассказывал о том, как непросто и голодно жилось курсанту мореходки, как из обуви имел только рабочие грубые ботинки, у которых вместо шнурков были тоненькие полоски такой же грубой как и у ботинок кожи. Как растёр этими сыромятными шнурками-ремешками ногу, отчего нога эта загноилась до такой степени, что началась уже гангрена и встал вопрос об ампутации... От перспективы стать безногим инвалидом спасла то ли уборщица общежития, то ли ещё кто-то — я уже и не помню в подробностях рассказ папы... Цена вопроса была — килограмм сливочного масла. Нет, это была не плата за лечение, а сырьё для приготовления по народному рецепту какой-то чудодейственной мази. Друзья папы, сами вечно голодные, растущие ещё мальчишки, скинулись, как папа всегда говорил в таких случаях, "по паре копеек", раздобыли где-то этот спасительный килограмм сливочного масла. Добрая тётка наварила какой-то мази, намазала и предупредила, что дёргать гноящуюся гангренозную ногу будет очень сильно, но нужно терпеть. Папа, по жизни человек очень терпеливый ещё, наверное, с детства, и не предполагал, до какой степени сильно будет дёргать ногу! Рассказывая это всё с округлившимися от эмоций глазами, сам удивлялся, как он не упал с кровати: "За спинку держался!" — живописал он ситуацию.
Нога была спасена и быстро стала заживать, чему невероятно удивились врачи — они-то уже "приговорили" папу к инвалидности!
Годы учёбы в батумской мореходке совпали с началом и первыми годами Великой Отечественной войны. Конечно, все или почти все мальчишки рвались на фронт! Сначала их не брали — возрастом не вышли, потом, позже — берегли их как резерв, использовали как рабочую силу на судоремонтных заводах. В Батуми для ремонта и восстановления приводили на буксире искорёженные бомбёжками суда, иногда они приходили ещё своим ходом. Времени на то чтобы перед ремонтом остудить судовые котлы, не было, на зачистку этих ещё неостывших котлов посылали мальчишек-курсантов. Работа была адова, но была война, и каждый вносил свою посильную ( и даже непосильную! ) лепту в дело приближения Победы и разгрома ненавистного врага.
По окончании мореходного техникума папа был направлен в Баку, в Каспийское пароходство. Много позже, когда папа уже вышел на пенсию после более, чем 40-летней работы в качестве судового механика, — а был он старшим механиком нефтеналивного танкера, последним его судном был танкер "Большевик Караев", — у него развилась катаракта. После обследования в офтальмологическом центре Святослава Фёдорова врачи сказали, что катаракта у него термическая . После расспросов о жизни и роде деятельности папы, они пришли к выводу, что заболевание глаз — "эхо войны", последствие его работы по зачистке раскалённых судовых котлов.
Это была маленькая страничка из жизни папы в годы войны.