Первый цикл

Законы развития общества описываются двумя взаимодействующими моделями: рациональной и иррациональной. Рациональная модель в общем и целом описывается закономерностями, во многом аналогичными термодинамическим. Иррациональная модель существует в рамках социальной психологии. В «нормальных» условиях обе эти модели практически равнозначны и обе дают схожие результаты, которые описываются разными языками.

Под нормальными условиями нужно понимать ситуацию, которая соответствует понятию «стабильного общества». Здесь под стабильностью понимается не та мертвечина, которую нам продают российские власти, а достаточно динамичный процесс балансирования трёх базовых составляющих социального движения: социальной свободы (в термодинамике ей соответствует понятие объема), социальной активности (аналогом которой выступает температура) и социальной напряженности (ей соответствует понятие давления).

Точка равновесия — это ноль в известном уравнении Клапейрона, записанном в дифференциальной форме:

dP/P + dV/V — dT/T = 0

Любая система всегда стремится к точке равновесия. Чем сильнее ее пытаются отклонить, тем с большей силой она стремится вернуться к ней. Приведенное уравнение можно записать и в другой форме:

dP/P + dV/V = dT/T

Что это означает на практике? Когда власть ограничивает и уменьшает свободу, то для поддержания социальной активности общества на прежнем уровне она расплачивается быстрым ростом социальной напряженности. Для авторитарных и тоталитарных диктатур регулятором социальной напряженности выступает жесткое подавление социальной активности общества и/или перенаправление его на выполнение проектов, которые требуют выполнения некой социальной работы и, соответственно, охлаждения общества.

За подавление активности отвечает внутренний террор. Он гасит активность страхом. Страх — в чистом виде энтропия, то есть, энергия, которую невозможно направить на совершение полезной работы. Управление страхом означает, что власть не в состоянии предложить обществу проект, требующий совершения какой-либо полезной для общества работы, а потому рассеивает эту энергию в никуда.

Понятно, что рассеянная энергия в закрытой системе никуда не девается и увеличивает ее нагрев — то есть, идет на увеличение хаотичной бесструктурной и безвекторной активности всего общества. Что прямо противоречит задаче удержания социальной активности на прежнем уровне. Почему это так важно для власти? Потому что она при росте социальной активности вынуждена тратить дополнительный ресурс на управление этой возросшей активностью. В состоянии кризиса или катастрофы у власти просто нет этого ресурса, управление всегда находится на грани, за которой очень быстро может возникнуть коллапс.

Как только власть резко ограничивает свободу, она вынуждена вначале переходить к той или иной форме внутреннего террора, а быстрое и неконтролируемое увеличение социальной температуры вынуждает сбрасывать ее в виде внешних либо внутренних военных авантюр, либо через реализацию внутренних проектов развития. В первом случае избыточное «тепло» идет на бесполезную разрушительную деструктивную работу (разрушение материальных ценностей, гибель сотен тысяч людей), во втором случае энергия тратится на созидание и строительство, приращение национального богатства.

Современная Россия не имеет ни одного внутреннего проекта развития. Все проекты действующего режима — это проекты перераспределения уже имеющегося, в ходе реализации которых национальное богатство принципиально не прибывает, а наоборот, только уменьшается. Что вполне объяснимо: была в свое время притча о том, как шут пояснил царю, что такое коррупция, пустив по рукам придворных кубик льда. После первого же круга лед изрядно уменьшился в объеме. Так же и с национальным богатством — его перераспределение означает всего лишь движение по рукам, в ходе чего оно может только уменьшиться. Что мы и видим по современной России.

Раз нет проекта развития, то существенное уменьшение свободы в обществе объективно привело режим к необходимости перехода вначале к террористической деятельности по отношению к народу, а затем вынудило его идти на внешние военные авантюры. Безусловно, какая-то социальная активность сжигается в этом котле, но здесь начинает работать положительная обратная связь между всеми тремя базовыми процессами: принудительное снижение активности требует еще большего ужесточения в области прав и свобод, что приводит к росту напряженности — и так по кругу. Причем каждый цикл становится всё короче, а размах процессов (их амплитуда) растут с каждым новым циклом насилия.

Уже поэтому нет никакого смысла задаваться вопросом: что будет после спецоперации (вне зависимости от того, чем она завершится). Любое завершение боевых действий на Украине вынудит режим увеличить размах террора внутри страны, а это вновь вызовет необходимость нового внешнего (или уже внутреннего) вооруженного конфликта, где опять-таки потребуется сжечь возникшую дополнительную социальную активность.

Есть альтернативные варианты, с помощью которых можно избежать вооруженного столкновения как инструмента снижения социальной активности — это принудительная эмиграция. Венесуэла избежала гражданской войны, в вероятность которой она быстро входила после мая 2018 года, но для этого ей пришлось буквально выдавить из страны почти 5 миллионов человек — четверть населения.

В России этот механизм, по всей видимости, невозможно использовать, так как выбросить за относительно короткий срок четверть населения — а это порядка 30-35 млн человек, чрезвычайно непросто. Точнее, пока неясно, каким образом такой процесс удастся организовать. Украина за прошедший год потеряла примерно 8-10 млн человек, бежавших от бомбардировок и войны, но чтобы организовать подобный процесс в России, потребуется аналогичный сценарий ударов по всем населенным территориям и организации масштабного военного конфликта на части или всей территории страны. Пока это слишком фантастично.

Поэтому после спецоперации и последующей за ней новой итерации террора можно ожидать новой военной авантюры, причем даже неважно, куда она будет направлена. Всегда можно организовать внутренний конфликт, найти регион-сепаратист и устроить там бойню. Украина, к примеру, именно таким образом сбросила возникшую энтропию после Майдана в Донбасс, утилизируя в нем героев Майдана. Точно так же после поражения в первой войне в Заливе Саддам Хусейн устроил резню «болотных шиитов» на юге. Каддафи после поражения в войне с Чадом перешел к политике тотального террора в отношении восточной Киренаики, что привело впоследствии к серии восстаний, последнее из которых в 2011 году в итоге стоило ему жизни и власти. В общем, ничего нового и необычного. А оформить и обосновать можно что угодно, создать миф или легенду о коварно напавшем враге — здесь тоже нет ничего нового и сложного.

Все эти сюжеты, конечно, можно рассматривать только в рамках существования этого конкретного режима власти. В случае, если он пройдет через катастрофу и трансформируется, возникнет новый режим, новая система, которая «перезапустит» заново все процессы. Закономерности, которые будут управлять новой системой, останутся прежними, но перезапуск позволит выстроить новую систему, оставив прежней всю предыдущую бесполезную массу и энергию. Аналогом этого может выступать эволюция звезд: уже известно, что до Солнца на его месте была огромная звезда, прошедшая короткую и весьма бурную эволюцию, в ходе которой в ее недрах возникла вся таблица Менделеева, затем последовал взрыв, и уже новая звезда — Солнце — собрала вокруг себя новую систему, в которой оказалось возможным возникновение негазовых планет. И только в такой системе звезды второго поколения смогла возникнуть жизнь. Местами даже разумная, хотя это не всегда очевидно.

Так что в рамках системы, которую мы называем путинской (а на самом деле от персоналий она зависит немного, это классическая криминальная диктатура латиноамериканского или даже африканского типа, конечно, с чисто российской спецификой) — в общем, пока существует этот режим, мы будем вынуждены совершать постоянные колебания между внутренним террором и внешней агрессией, причем размах того и другого будут расти, а периоды между циклами «террор-агрессия» будут всё короче. Довольно быстро (на второй-третий цикл и вряд ли позднее) система управления перестанет справляться с амплитудой колебаний и «вылетит», как вылетает предохранитель при перегрузке. После чего мы пройдем через период хаоса, в котором (возможно) возникнет новая социальная система. А может, и не возникнет, и тогда на нашей территории возникнут совершенно иные субъекты. Впоследствии это назовут «распадом России».

Стоит отметить, что спецоперации предшествовал масштабный внутренний террор 2020-2021 годов, который выглядел как "медицинский" геноцид под вывеской борьбы с пандемией. Число жертв примерно известно - порядка миллиона человек, списанных на "сверхсмертность". Сегодня мы имеем два вида потерь - боевые потери в виде убитых и искалеченных непосредственно на фронте и бежавших из страны. Возможно, что к концу спецоперации число этих потерь суммарно достигнет жертв геноцида 2020-2021 годов. В любом случае, мы пока находимся в сюжете первого цикла катастрофы, который начался в 2020 году. Завершение спецоперации немедленно запустит второй цикл.

Как именно будут развиваться последующие события, в целом понятно. Возможны варианты, но то, что у режима Путина (еще раз уточню — название в данном случае условно) нет ни единого шанса на выживание — факт. Он уже в процессе коллапса, весь вопрос лишь в сроках. Ну, и сколько еще людей он убьет. Сто тысяч, миллион или десять миллионов. Этого не скажет никто.