Загадочная книга.

Я был погружен в чрезвычайно запутанное расследование, на которые так горазд мой любимый автор детективов, когда в дверь поскреблись. С трудом выползая из напряженной атмосферы книги, я неохотно посмотрел в глазок и увидел соседа, интеллигента-алкаша. Обычно я ему не открываю, поскольку это, как было неоднократно, заканчивается безвозмездной ссудой на бутылку. Но он размахивал какой-то книгой, и я не устоял.
Обдав меня застарелым перегаром со свежелуковым оттенком, он просипел:

-Простите великодушно, СемСёмыч, но тут этакий оборотец, который, может, вас заинтересует.

Произнося сию тираду, он не отводил глаз от бутылки с виски, которым я приправлял общение с книгой. Мне не оставалось ничего, кроме как плеснуть немного виски в стакан и поднести незваному гостю. Он хлобыстнул благородный напиток, как гнуснейшее пойло, занюхал грязным рукавом и перешел к делу.

-Изволите ли видеть, СемСёмыч, книжицу повезло найти.

-Ну и, - буркнул я, страстно мечтая выставить его за дверь и вернуться к книге и виски.

-Да книжица интересная вроде. В горе мусора из старого дома, что к слому готовят, нашел. Издание тиража малого, более века назад.

-Ну так что, сдайте букинистам, я ж не библиофил какой. Мне то что?

-Ну, во–первых, она обгрызена и помята, видите ли.

Он сунул мне под нос то что я принимал за книгу. Это была довольно старое издание, с погрызенным переплётом и корешком, подранными страницами, и очень небольшим количеством сравнительно неплохо сохранившихся листов.

-Простите, а что за радость мне от этого книжного мусора?-удивился я.

-А то, СемСёмыч, что не вы ль мне говорили что любите восточные сказки?

Я озадаченно согласился.

-Я, простите, от нечего делать, пролистал сию книжицу, то что можно было разобрать. И наткнулся на некий апокриф вашей любимой 1001 ночи.

Я выдернул книгу у соседа и принялся листать.

- СемСёмыч, я вам ее дарю. Но, может, за находку мне какое-никакое вознаграждение полагается?

Я бросился к бумажнику, сунул купюру в руку соседа и почти вытолкал его за дверь.

Среди помятых, обгаженных крысами страниц я наткнулся на сладостный стиль восточной сказки и погрузился в неё.


И когда восстала над горизонтом великая звезда любви Басоыс, известная неверным как Венера, продолжила Шахерезада дозволенные речи...

-Я остановилась, о Великий Шах, на том, что растерянная Зулейка пришла за помощью к ведьме Кариме...

-Ну слушай же, что тебе делать, луноликая Зулейка, - прошамкала ведьма Карима. - В саду нарви сладких ягод инжира, лепестки набери от самых свежих роз, разомни сладость ягод и свежесть цветов, горечи сладкого перца добавь в него. Потом из стеблей тростника кораблик сплети. До самых бортов нагрузи его горько-сладким своим составом, не забудь уронить пару слезинок и отпечаток губ оставь на нем, а ночью, поручив воле Аллаха, отправь в плавание с того самого причала, от которого отправился в путь твой Синдбад... А когда взойдет луна в новой ночи, одень свои лучшие наряды, облейся лучшими благовониями и приди к тому же причалу, свечу в руках держа...

Поклонилась Зулейка ведьме Кариме, побрела домой узкими улицами и провела бессонную ночь. Метались трепетные мысли ее между надеждой и отчаянием. Собирала спелые смоковницы, мяла их умелыми руками, обрывала нежные лепестки роз, не замечая, что колет в кровь тонкие пальцы. И куда уж ей было заметить, что несколько алых соленых капель пали на тростник... А когда унесли мерные волны кусочек души ее в даль Моря, пошла домой, чувствуя как грустное сердце полнится неясной надеждой.

А на Море в эту ночь пал страшный шторм. Никогда никто из мореплавателей не видел такого гнева Небес. Не могли даже самые остроглазые моряки узреть ни единого лучика света - ни мерцания звезд, ни людских костров на берегу, кругом были только облака, брызги и ветер, который рвал снасти их старенького кораблика. Только об одном молили Всевышнего - чтобы указал им путь к какой-нибудь гавани, ибо чувствовали они, что часы жизни их и суденышка падают камнями четок в руках Аллаха, и все меньше и меньше остается этих камней.

-Огонь, я вижу огонь,- закричал, один из обреченных, - там... - и протянул руку.

Во мраке ночи, далеко и неярко теплился огонек. Но не было в той искре уверенности света звезд, это был трепетный огонек, зажженный руками людей.

И кормчий, налегая всем телом на руль, направил тонущий корабль на мерцающий свет. Но не дали волны удачи мореплавателям, опрокинув их утлое суденышко, совсем недалеко от берега. Один лишь Синдбад остался средь бушующих волн и плыл, и плыл, неведомо где находя силы, почему-то чувствуя, куда ему путь держать.

То ли Творец длань свою простер над ним , то ли волны вынесли его на берег, но ощутил он под ногами твердь земную и выполз на берег. И погружаясь в забытье, даже не услышал тихий женский голос:

-Вот ты и вернулся ко мне мой милый...

Бился в горячке Синдбад семь дней и семь ночей. Уплывал в далекие просторы, где то поджидали его страшные ифиты и джины, то ждали райские кущи и гурии, но каждый раз останавливала его тонкая женская рука, опускавшаяся на его чело и голос, лепестками роз, осыпавший его растрескавшиеся губы:

-Куда ты уходишь, свет очей моих.

И когда однажды он открыл глаза, и увидел над собой полог шатра, а чуть вдали от своего ложа тонкую фигурку, он подумал:

-Вот Властительница души моей... И будь мне Всевышний свидетель, и да покарает он меня самой страшной напастью, если не возьму я ее себе в жены...

Он тронул слабой рукой тонкую кисть, звенящую браслетами, и прохрипел:

-О кто ты, Дэви, тонкая душой и станом, как зовут тебя... Уже многие годы ищу я самую прекрасную женщину Земли, и только сейчас, волей, Аллаха, нашел ее...

И коснулся его усталой души нежный голос:

-Это я, твоя Зулейка, мой милый Синдбад...

Дослушав сказку, и глядя куда-то в глубину гарема, на журчащий фонтан, задумчиво произнес Шахрияр:

-Велика ты сила любви женской души. Погубить, не задумываясь, корабль, полный людей и товаров, чтобы вернуть своего милого.

И Шахерезада, убоявшаяся неожиданного поворота мыслей своего повелителя, решила развеселить его:

-Но эта легенда, ничто, о мой властитель, по сравнению с историей о Детской Писательнице и ее наглом Аль Хасуубе...

-Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался Шахрияр, и Шахерезада поняла, что может продолжать свои речи.

-Да будет тебе известно, о Великий Шах, что Аль Хасууб - гадость и мерзость, о которой приличному человеку и говорить-то неприятно. Гадкое порождение шайтанов и ифитов, да порви их Аллах на части. Но писательское дело тоже не многим пристойнее занятий блудниц, сидящих на углах известных улочек. И поэтому наша Писательница добыла себе Аль Хасууб...

-И что, твоя писательница не убоялась его?

-О прости, Великий Светоч Ума, ты уже слышал немало моих историй и помнишь, что для достижения своих целей женщина не побоится не каких ифитских козней.

-Да уж, - пробормотал Шахрияр, устраиваясь поудобнее.

-Так вот, Властитель Всех Мыслей моих, Аль Хасууб - порождение темных сил, это некая вещь, это механизм, это...

-Вроде астролябии?- подсказал Шахрияр.

-О, Повелитель, нет границ уму и знаниям твоим, - льстиво промолвила Шахерезада - Почти. Это некое волшебное зеркало, на котором продавшие ифитам и джинам душу, могут видеть слова, которые они выписывают на волшебном подобии восковых табличек. Даже не выписывают. Там, на табличке, написан весь алеф-бет, дарованный нам Всевышним, и коснувшись пальцем нужной буквы, ты видишь ее на волшебном зеркале.

-О Великий Аллах, - пробормотал Шахрияр, - разве не проще позвать писца, чтобы он записал твои слова?

-О Великий Изрекатель Истин, у продавших душу ифитам и джиннам нет писцов, они нищи и в делах своих, и в мыслях, - льстиво произнесла Шахерезада.

-Но самое страшное, что эти отбросы Всевышнего, внесли в Аль Хасууб, называемый неверными, охочими до него, Компутэром, еще и мятежный нрав и низкую душу. И эта душа, Эль Аллам, или на языке гяуров WORD, не просто отображает мысли нечестивцев, пользующихся Аль Хасуубом, но иногда и вносит и свои неугодные Аллаху исправления...

Шахрияр огладил свою бороду и благочестиво поднял глаза:

-Неисповедимы твои пути, Создатель...

Но интерес плескался в его глазах, и продолжила Шахерезада свои речи.

-Так вот, сладость моего лона, жила в далекой непонятной стране сказительница, которая сочиняла детские стишки, милые и добрые сказочки, и счастливо улыбаясь, заедала каждую удачную строчку или рифму кусочком рахат-лукума. А поскольку удачных рифм у нее было много, а двигалась она мало, то скоро ее диван с трудом мог выдерживать напор ее могучего тела.

Увидев, что Шахрияр заинтересованно заелозил на подушках, Шахерезада со скрытым ехидством произнесла:

-Не забудь, о Повелитель, что история это произошла в давние-давние времена, и все ее участники уже давно не пьют воду земных источников. Да и к тому же она так долго сочиняла свои сказки, и думала только о них, то совсем забыла, о собственной не сверлённой жемчужине и никогда не видела во снах укрощение необъезженных кобылиц...

-О Аллах, - сокрушенно пробормотал Шахрияр, - на какие глупости некоторые неразумные девы тратят свои силы...

-Но случилось так, о мой Повелитель, что этот Аль Хасууб начал менять обноски слуги на халат господина. Сначала выстуканную писательницей на волшебной табличке совершенно невинную фразу "на столе лежали седоусый лук и краснощекая редисочка" он, надменно усмехаясь, превратил в "старый развратник повалил юную прелестницу на кухонный стол". Еще более низкий смысл этот шайтанский прислужник вложил в слова "Лавочник вложил трепещущую рыбину в корзину соседки". А когда он дошел до слов "повар жарил молоденькую картошку", то даже бесстыдное волшебное зеркало пошло волнами смущения...

Но это было еще не все, О Великий Ценитель Красоты,- продолжила Шахерезада, косясь на хихикающего Шахрияра.

Хуже всего на душе Писательницы стало, когда она выстукивала стихи для соседской девочки. Милому ребенку, да благословит ее Небо, писалось легко и приятно. Она запнулась на последнем четверостишие, а когда вернула глаза на волшебное зеркало, то увидела там вот что.

Плюшевый мишка зайчика ждал,
Лапки задрал, на диване лежал
Где ты, мой заинька, верный дружок,
Я приготовил тебе пирожок.

Зайка зеленой опушкой бежал,
Он по слоненку ужасно скучал.
Милый мой слоник, хобот крючком,
Где же в лесу затерялся твой дом?

Слоник с надеждой в окошко глядел,
Мишка пришел, пирожок подогрел,
Мы вот с лисичкой перины взобьем,
Зайка придет и группешник начнем...

Увидев это, протянула писательница свою тяжелую руку за подсвечником, но услышала ...

Шахрияр внимательно и с удовольствием слушавший стихи, вдруг встрепенулся и удивленно уставился на рассказчицу:

-Постой, постой, медоустая красавица, а что же такое "группешник"?

Но лишь задал он свой вопрос, как за окном закукарекал петух. И Шахерезада пряча смеющиеся глаза, промурлыкала:

-О Великий Блюститель Нравственности, если позволишь, поговорим об этом следующей ночью...

А когда наступила следующая н...


Так захвативший меня апокриф прервался, трудами времени и крыс.

Отшвырнув книгу в сторону я задумался. Что-то было не так. И лишь после третьего стаканчика до меня дошло – компутэр, word - как это могло попасть в книгу изданную много лет назад. Я вновь ухватил книгу, листал ее, исследовал, чуть ли не облизывал. Но не нашел ни малейших признаков подделки. Реставрировать тексты на остальных обгрызенных страницах не удалось...


Прошло много лет, но я до сих пор в недоумении, чей это гениальный розыгрыш – моего соседа, или автора этой книги Гийома Д'Твена.