Биеннале

   Объявили посадку на рейс "Баку-Москва". Пассажиры, натыкаясь на чужие чемоданы, толкаясь и громко перекликаясь, поспешили к самолету. Надир не торопился сливаться с суетливой толпой, он думал-гадал, что побудило Союз художников СССР выбрать именно  его для биеннале в Германии? Надир понимал, что попасть на такое мероприятие возможно знаменитому, народному или, как минимум, заслуженному художнику Советского Союза, он же рядовой художник на родине, а уж в союзном масштабе и вовсе неизвестный. Творчество его никогда не нравилось кругу уважаемых, почтенных художников, редкие его работы принимали через худсовет на какую-нибудь выставку, при этом отечески советовали изображать реальность или прекрасную природу, но его абсолютно не волновало ни мнение пользующихся высоким уважением специалистов, ни мелкое честолюбие признанных обществом художников, он творил свои непризнанные картины для себя, а потому был невостребован.

Жил Надир в селе Нардаран, пригороде Баку, на даче, доставшейся ему от деда, и он не считал суету бурлящего непрерывным движением и эмоциями большого города с неприступно отражающими ночные софиты величественными зданиями предпочтительнее неспешной жизни на этой песчаной, скудной растительностью земле.

Громкое объявление о продолжении посадки на самолет отвлекло Надира от раздумий. Он поднялся, не спеша двинулся к регистрационному окошку и вскоре поднялся по ступенькам трапа. Через несколько часов Надир предстал перед секретарем Союза Художников СССР.

- Бадалов, к 60-летию вашей республики вы выставлялись в Манеже, так?

- Да, три работы были выставлены.

Надир вспомнил, как ему позвонил Председатель Союза Художников Азербайджана и поручил принести три лучшие работы для юбилейной выставки в Москве. Надир удивился, ведь его работы все время бракуют, а тут требуют срочно. Только потом он узнал, что мероприятие будет проходить в Манеже, места много, и надо заполнить материалом все выставочные залы. Но, в любом случае, он был рад.

- Бадалов, на выставке заметили ваши работы. Очень известный коллекционер из Германии Шмидт Вагнер лично пригласил вас на биеннале. Кроме вас, приглашены еще четыре известнейших современных художника. Так что, вас будет пять человек, и вы единственный художник, представляющий нашу страну. -  Секретарь говорил размеренно, отчеканивая каждое слово. - Биеннале будет длиться 20 дней. Кроме того, вам будет предоставлена возможность написать картины там. Сейчас вы должны проехать с моим замом, - он почему-то понизил голос, - в здание органов на Лубянке. Вас там проконсультируют, как вести себя за границей.

- А почему? Разве Германия не наша социалистическая страна?

- Бадалов, где вы видели в ГДР богатых коллекционеров? Это западная Германия, город Франкфурт. Все картины, которые вы напишете там, он купит. Это большие деньги, вы принесете прибыль нашей стране и престиж нашему Союзу Художников. Ну, и если все пройдет хорошо, в будущем вы получите звание, признание и почет.

Через два дня Надир вылетел из Москвы. Он впервые выезжал из Союза, и не просто за границу, а в капиталистическую страну. Для него это было фантастикой, он потерял чувство реальности, казалось, пролетела вечность с того момента, когда он в последний раз держал в руках кисть, а прошло-то всего три дня, как он покинул мастерскую в Нардаране.

В аэропорту Франкфурта его ждала женщина с плакатом "Мистер Бадалов". Она поприветствовала его на русском с заметным акцентом и сообщила, что будет его переводчицей и гидом все то время, пока мистер Бадалов находится на территории страны. Они сели в машину, ждавшую их, и поехали в гостиницу. В дороге переводчица задавала Надиру вопросы и инструктировала его:

- Господин Бадалов, у вас есть костюм для выхода?

- Нет, все что есть, на мне да. А зачем костюм? Я приехал рисовать.

- Господин Бадалов, у вас будут встречи, по вечерам ресторан, вас пригласят в гости.

- А когда я буду рисовать? Я же приехал не на встречи и в рестораны ходить.

- Вы все успеете, господин Бадалов, это необходимо для вашего имиджа, поэтому после того, как вы устроитесь в отеле, мы с вами пойдем по магазинам, купим вам костюмы, рубашки, обувь и остальное.

Надир взглянул на свою обувь. Да, туфли держались на честном слове, большой палец мог показаться на свет в любое время.

- Я не понял. Мне дали всего 150 марок, этого хватит?

- Вы не беспокойтесь, все расходы берет на себя ваш спонсор мистер Вагнер. Деньги на это выделены заранее.

- Я очень извиняюсь, забыл, как вас зовут.

- Сата.

- Сата, в магазины надо идти сегодня? Я бы хотел поспать.

- Сегодня у вас ужин в ресторане, там будут ваши коллеги из других стран. Вас познакомят, и вы должны будете представлять свою страну, как подобает. Я советую купить все сегодня.

- Ладно, вы меня убедили.

Устроившись в пятизвездочном отеле, Надир спустился в холл, где его ждала Сата. Они прошлись по элитным магазинам Франкфурта. Он примерял костюмы, а Сата комментировала, давала совет или просто кивала головой. Каждый раз, когда Надир выходил из раздевалки, он не узнавал себя в зеркале. Даже Сата в какой-то момент присвистнула: - Perfect! Да вы, господин Бадалов, просто модель! Великолепно! Я очень извиняюсь за мой восторг.

После прогулки по магазинам они вернулись в отель,. Сата попросила Надира через три часа быть в ресторане. Надир хотел немного вздремнуть, но все происходящее очень приятно шокировало его. Он не мог выбросить из головы каскад событий за последний день. Надир понимал, что сегодня он не заснет, пока не расслабится. Встав с постели, прошел в ванную комнату, постоял у большого зеркала, немного подправил усы и залез в душ. После душа открыл холодильник, заполненный спиртным и содовой. Налив себе французский коньяк, опустился в кресло перед телевизором и тихо произнес:

- Спонсор платит за все.

Уставший от происходящего Надир слегка захмелел и задремал.

Ровно через три часа он спустился в ресторан. Весь образ - длинные волосы, собранные резинкой в хвост, четкий контур рисунка бороды и усов и солидный костюм - демонстрировал безупречный вкус молодого человека. Смотрящие вслед эффектному красавцу не знали, что по мрамору движется советский, нет, азербайджанский, тоже нет, нардаранский художник! Заметив, как сверлят  его глазами проходящие мимо женщины, Надир подумал:

- Видела бы мама меня.

За столиком с переводчицей сидели художники, разноцветные, как краски в палитре. Двое из Латинской Америки, двое из Европы. Все четверо знали английский, только Надир русский, да и то неважно. Они познакомились, имя Надира оказалось для них непроизносимым.

Во время ужина Надир спросил у Саты:

- Сата, я могу сегодня побывать в мастерской? Вы мне покажете, где она?

- Господин Бадалов, ваша мастерская находится недалеко от отеля, если вы хотите, после ужина я отведу вас туда.

После небольшой паузы она добавила:

- Вы великолепно выглядите.

- С вашей помощью.

- Мне приятно это слышать. - Она улыбнулась.

Один из художников, латинос, с улыбкой обратился к переводчице:

- Мадам Сата, почему вы так много времени уделяете русскому художнику, ведь он коммунист, и нас они не любят?

- Вы все приглашенные гости мистера Вагнера, и его интересует только ваше творчество, а не политический строй ваших стран.

Надир понял, что разговор идет о нем, и слово "коммунист" предназначалась ему.

- Что он спросил, Сата?

- Мистер Бадалов, им интересно, почему художник из коммунистической...

- Передайте ему, что нас собрали здесь не по политическим или религиозным соображениям. Если он не понимает этого, то он не художник. - Надир, бросив салфетку на стол, выругался матом на родном языке и покинул ресторан.

Сидя в своем номере, Надир медленно смаковал коньяк. Постучали в дверь, это была Сата:

- Господин Бадалов, если у вас есть настроение, я готова показать вашу мастерскую.

- Сата, прошу вас, зовите меня Надир, забудьте слово господин, оно меня коробит. Какой из меня господин?

Мастерская находилась в пяти минутах ходьбы от отеля. Войдя в мансарду, Надир почуял запах красок, окутавший все помещение. Он вдохнул в себя этот аромат и на выдохе произнес:

- Здравствуй, родной уголок!

Высокая мансарда была освещена натуральным светом из окон на крыше. В углу мастерской находилась комната для отдыха, рядом туалет с душем.

- Под каким лозунгом проходит наш биеннале, напомните мне, Сата?

- Это лозунг придумал сам мистер Вагнер. "Кто ты?" Он хочет понять каждого из вас по вашим картинам. Ну, и купить понравившиеся ему работы.

- А можно здесь ночевать, если что?

- Надир, вы можете делать все. Холодильник полон алкоголем и закусками, как и в отеле. Я буду заходить к вам каждый день, буду решать все ваши просьбы, это моя работа.

- Да-да, но, наверное, я буду ночевать тут, в мастерской.

- Нет проблем, как хотите.

После ухода Саты Надир рассмотрел холсты, краски, мольберт, палитру и все остальное. Все было отличного качества. От избытка эмоций он ходил вперед-назад и не мог осознать реальность. Наконец, он прошел в комнату для отдыха, не раздеваясь, упал в постель и тут же заснул.

Надир проспал почти сутки. Его разбудил настойчивый стук в дверь, это была Сата.

- Я хотела напомнить вам, что через 10 дней, - Сата запнулась на мгновение, затем продолжила, - уже через 9 дней состоится ваша выставка. Вам предстоит подготовиться к этому.

- Сата, вы хотите сказать, что я должен рисовать? Я не люблю, когда меня ставят в рамки. Я свободный художник... как птица. Меня не надо держать в золотой клетке, я не запою, точнее, не создам ничего по заказу. Тем более, что очень сложно выразить, кто я есть. И больше мне не напоминайте, сколько дней осталось до выставки. Извините меня, если я груб.

- Нет-нет, это вы меня извините. Может быть, я не так выразилась. Я просто рассказала вам, когда и что будет. Вы не мой гость, а господина Вагнера. Простите.

Дни пролетали бесплодно, Надир никак не мог приступить к работе. Весь день, потягивая вино, он рисовал углем, пастелью, карандашом различные эскизы, потом раскладывал их на полу и старался увидеть, какой может послужить ему для картины. Таких эскизов собралась куча в мусорном мешке. Надир сходил с ума от того, что с ним происходит. Oн чувствовал, что ему нужна его среда, теплый песок у берега моря, по которому он любит ходить босиком. Kак воздух, нужно ощутить неповторимый вкус утреннего инжира и наполненного солнечным теплом винограда. Он понимал, что ему нужна подзарядка для создания картины.

Каждый день Сата заходила к Надиру, узнать, нужно ли ему что-нибудь. Уходя, она молча оставляла на журнальном столе деньги на расходы. Прошло уже пять дней, а он только делал зарисовки по вечерам и пил в баре. Бывало, он просыпался ночью и заново рисовал все наброски и эскизы. К концу дня Надир выходил погулять по вечернему Франкфурту, чтобы развеяться. Любил заходить в небольшой бар-ресторан в старой части города. Вот и сейчас, когда он прогуливался, ноги сами привели его в это заведение. Взяв себе алкогольный коктейль, он сел за столик в летнем саду бара. Люди сидели группами, они шумели и смеялись. Услышав сквозь гул слово "Russian", он поднял голову и увидел коллег по биеннале, художников-конкурентов. Они, показывая на него, что-то говорили и громко смеялись. Все это абсолютно не задевало Надира, он был эмоционально отключен от внешнего мира.

От компании отделилась молодая особа и направилась к его столику. Надир заметил ее, только когда она бесцеремонно села к нему на колени и закинула руки на его плечи. Он взглянул в ее смеющиеся глаза, сердце замерло на мгновение и гулко застучало.

Девушка произнесла на ломаном русском прямо ему в лицо:

- Ё... твою мать!

Надир завороженно смотрел в ее глаза, невозможно красивые и невозможно близкие. Почти шепотом произнес:

- Я не русский.

- Я тоже.

- А ты поняла, что сказала?

- Нет! Но я помню, как моя русская няня часто говорила это слово. А когда я спрашивала ее, что это значит, она отвечала, что это слово в русском языке приветствие.

Надир громко захохотал и как будто дал сигнал для начала дождя. Где-то вдалеке слегка сверкнула молния, и началась гроза, сплошной пеленой обрушившись на небольшой садик, полный любви. Одна за другой играли молнии, и казалось, что стихии не видно конца, но ливень затих так же неожиданно, как и начался. Пока раскрылся автоматический тент над двором бара, Надир и сидящая на нем особа промокли, но оба не двигались и ни на секунду не отрывали глаз друг от друга. Из-за соседнего стола выкрикивали:

- Sofia, Sofia, come here! Sofia!

Но она не обращала внимания на усердие, с каким ее звали, и не отводила взгляд от лица Надира:

- Я из Швейцарии, меня зовут София. Моя нянечка меня звала Софочка.

- Ты вся дрожишь... у меня недалеко мастерская, пойдем туда, а то заболеешь.

Надир снял с себя пиджак, надел на плечи Софии, обнял ее, и они вышли из бара под свист и смех оставленных подруг.

- Ты не назвался, как зовут тебя?

- Надир.

- Когда я услышала, как над тобой издевается наша компания, мне захотелось прийти тебе на помощь ради памяти моей няни. А ты оказался нерусским.

София рассказала, что путешествует со своими подругами по Европе на мотоциклах. Почти каждый год они выбирают новый путь и едут в неизведанные уголки европейских стран.

Придя в мастерскую, они вместе залезли в душ. Между ними разгорелась страстная любовь. Почти сутки они не вылезали из постели. Следующей ночью влюбленный Надир уже знал, что он нарисует. Душа его пела, а мозг разрывался от идей. Он прошел в мастерскую, осмотрел все холсты и понял, что размеры его не удовлетворяют. Открыв стенные шкафы, нашел пять свежих простыней, забрал все и натянул, прибив гвоздиками, на стены мансарды. Надиру очень хотелось увидеть все свои идеи воплощенными в картинах, он спешил, как будто боялся потерять бесценную находку. Посмотрев в спальню, где его любовь все еще с ним и она не привиделась ему, он без промедления начал рисовать на простынях. Он использовал  смешанную технику: карандаш, уголь, акрил, пастель, кисти, пальцы, локти, ножи, и все в его умелых руках работало на воплощение его сюрреалистических видений. Он был счастлив, что приобрел, наконец,  крылья и летает в своей стихии. А София крепко спала и не знала, что она причина творческого фонтана. Под утро Надир, опустошенный, лег возле Софии и тут же заснул. Он  впервые спал в Германии глубоким сном, как будто весь день разгружал вагоны.

Громкий голос Саты разбудил Надира. Она говорила с кем-то по телефону мастерской на немецком. В голосе слышались нотки восхищения.

- Das ist unglaublich, fantastisch, er ist ein brillanter Künstler. (Это невероятно, фантастика, он гениальный художник).

Софии не было рядом. Надир тут же вышел из спальни. Не обращая внимания на Сату, прошелся по мастерской, но не найдя нигде свою музу, спросил у переводчицы:

- Сата, вы не видели Софи?

- Софи? Нет. Надир, ваши работы меня впечатлили, я в восторге. Я не ожидала увидеть такое! Вы просто гениальный художник! Вам надо в Германии жить, подумайте об этом.

Пока Сата продолжала хвалить его творчество, Надир вернулся в спальню и увидел на тумбочке бумагу с нарисованным сердечком. Он с улыбкой преподнес ее к губам.

- Сата, узнайте куда ушла Софи. Она ночевала у меня. Вы мне поможете? Прошу вас.

- Да-да, я найду вашу девушку, вы не беспокойтесь. Наверное, она ушла по делам и через какое-то время, я думаю, вернется, вы не переживайте.

- Я надеюсь.

- Надир, вы окончили все картины?

- Нет, мне осталось завершить некоторые из них. Я думаю, сегодня все полностью будет готово.

- Тогда вечером я приду забрать их.

Оставшись один, Надир лег на диван в ожидании, когда раздастся стук в дверь, и он воссоединится с ненадолго покинувшей его любовью.

- Где же Софи? Наверное, вернулась к себе в отель переодеться, встретиться с подружками, а потом она вернется ко мне. - Таким образом уговаривая себя, Надир поднялся и приступил к последним штрихам на картинах.

К вечеру, когда он завершил все, в дверь постучали. Он быстро побежал к двери, но там стояла Сата. Не скрывая разочарования, Надир задал вопрос:

- Вы что-то узнали о Софи?

- Нет. Слушайте, Надир, я весь день занята на выставке. В мои обязанности входит помогать не только вам, но и остальным. Вот сейчас я пришла отвезти ваши картины на экспозицию. Они высохли?

Надир кивнул и умоляющe посмотрел на Сату.

Она поняла этот взгляд:

- Я помню. Как только освобожусь, займусь поиском. Да, еще не забудьте, выставка завтра в двенадцать часов, вам надо быть там пораньше.

Надир, оставшись один в мастерской, никак не мог заснуть. Только прикончив бутылку Бурбона, он провалился в тяжелый сон.

Громкие стуки в двери мастерской разбудили его. Распахнув дверь, он увидел возмущенную Сату.

- Уже полпервого, биеннале открыто, все восторге от ваших работ и ищут встречи с вами! Это ваш триумф! Вы не представляете, какой успех! От ваших картин не отходят. Мистер Вагнер хочет познакомиться с вами, а вы спите. Давайте быстро в душ. Я возвращаюсь на выставку, а вы через 20 минут должны появиться там. Машина ждет вас внизу.

Вся элита Франкфурта находилась в центре города в прекрасном выставочном зале. Зайдя в помещение, Надир не заметил свои картины, но пройдя поглубже в зал, он увидел самом конце комнаты под высоким потолком на стене свои полотна, на которых  воплотились его высокие чувства к незнакомке.

Спустя время к нему подошла Сата. Она представила Надира всем присутствующим. Богатейшие люди Германии хотели иметь в своих коллекциях картины талантливого художника. Предлагали остаться навсегда и обещали свое содействие. Сата переводила растерянному и беспрерывно оглядывающему присутствующих в зале Надиру. Вдруг какой-то солидный мужчина пожал ему руку и стал что-то восхищенно говорить на немецком. Надир не понимал, кто это и что он говорит. На помощь пришла Сата:

- Это мистер Вагнер. Он благодарит за великолепные работы, которые он купил, предлагает поехать отметить успех выставки в его особняке за городом и поближе познакомиться.

Надир был признателен за все и очень рад, что его работы понравились мистеру Вагнеру. Его коллеги по биеннале тоже подошли к Надиру, по-очереди пожали ему руку, поднимая большой палец вверх. Конечно, ему было приятно такое признание и успех, но счастье было неполным без присутствия любимой. Вчера Надир говорил о выставке с Софи, и она обещала прийти, но теперь надежда увидеть ее тут растаяла. Его желание оставаться на дальнейших мероприятиях постепенно исчезло, хотелось вернутся в мастерскую и ждать Софи там. Он попросил Сату извиниться за него перед мистером Вагнером, что он не сможет никуда с ним поехать.

- Надир, почему? Вы должны быть там, как можно упускать такую большую удачу? Многие художники мечтают быть знакомы с мистером Вагнером, а он пригласил вас лично. Вы теряете такой шанс!

- Я не в состоянии быть там, поеду в мастерскую ждать Софи. Может, она туда придет.

Сата смотрела вслед уходящему из выставочного зала Надиру и, не в силах сдерживаться, выругалась на немецком и побежала за ним. Догнала его уже на улице:

- Подождите, подождите, Надир! Я не хотела вам говорить, но придется. У вас был творческий кризис. Мне пришлось помочь вам... Я наняла Софию...  не бесплатно... чтобы она занялась вами. Я обещала ей премиальные, если у нее получится. Девочка оказалась талантливой. На самом деле она из Швейцарии и изучает у нас в университете русскую литературу. Научилась неплохо говорить на русском. Я даже иногда, когда много работы, привлекаю ее помочь мне. Простите... у меня такая работа, я за все отвечаю. Забудьте ее и поехали к мистеру Вагнеру в особняк.

Надир остолбенел. Он молча осознавал сказанное Сатой и не мог поверить, что можно так красиво сыграть свою роль и что его вдохновение было добыто обманом. Разочарование жгло его, он не хотел больше никогда видеть свои последние картины.

Надир перевел дыхание и тихо произнес:

- Купите мне билет домой.