Моя гипотеза фонемического происхождения государства. Ч I

Невероятно сложной исследовательской проблемой является глоттогенез - процесс становления человеческого естественного звукового языка. В настоящее время существует несколько тысяч языков, которые в лингвистике расположили в несколько семей. Однако, есть некий возрастной предел, ранее которого ни одна из существующих осмысленных гипотез не в состоянии хотя бы на самом примитивном уровне указать на механизм возникновения праязыка(ов). Ни археология, ни другая дошедшая до наших времён информация не дают возможности, как считается на серьёзном научном уровне, спонтанно выйти на механизм зарождения языка.

По теме происхождения государства и права были выдвинуты десятки только основных теорий, объясняющих смысл, условия и причины возникновения этого феномена. В этих теориях собрано всё вообразимое многообразие параметров человеческого и божественного существования, но ни одна из этих теорий не в состоянии убедительно понятным языком объяснить, зачем нашим древним предкам было отвлекаться от текущих задач поддержания приемлемых форм существования на создание государства, как это государство в те давние времена выглядело, как на самом раннем этапе организации государств оформляли погранзаставы, готовили ничейную полосу и принимали на службу в погранвойска. Если мы легко можем объяснить, что из себя представляет современное государство, то относительно структуры прагосударства, несмотря на интенсивный мозговой штурм в течение многих веков, ничего толком так и не стало известно.

Естественно, что наука о происхождении государства и права не могла избежать этапа преобладания мифологических и религиозных концепций. Так, например, согласно представлениям Платона государство появилось в эпоху Зевса и олимпийских богов, которые, кинув жребий, поделили между собой все страны Земли. У индусов никто иной, как бог Индра установил общекосмический порядок, закон и обычаи человеческого общества - риту. Естественно, что в Китае этой ответственной работой занимался Император - сын неба.

В XIII веке была популярна теологическая теория возникновения государства и права, которую проповедовал Thomas Aquinas - более знакомый нам по имени Фома Аквинский. Он считал, что государства возникли в результате сочетания божественной и человеческой воли. Если перевести некоторые его мысли на простой язык, то получается, что богопротивная и тираническая власть приобретается и используется в результате божественного попустительства. Но главным достижением Фомы Аквинского следует считать попытку сформулировать принципы идеальной власти. Близких к философии Фомы Аквинского мыслей касательно исходных причин зарождения государства и права придерживаются многие современные учёные - приверженцы теологических естественно-правовых теорий. Одна из версий подобных теорий лежит в основе официальной доктрины государства Ватикан.

Патриархальные и патерналистские теории пытаются натянуть на виртуальный манекен государства чехол внутрисемейных отношений: всё началось с начальника семьи и эволюционировало в начальника государства. Многие мыслители не могли избежать соблазна биологизации социально-политических процессов. Так немец А. Шеффле рассматривал экономические, социальные и политические процессы в государстве как аналоги процесса обмена веществ в живом организме, француз Р. Вормс выявлял различные физиологические особенности и половые функции различных социальных органов, устанавливал принципы социальной гигиены. П.Ф. Лилиенфельд из России считал правительство государства его головным мозгом, торговлю - функцией кровообращения и т.п. Известны договорные концепции происхождения государств (Гуго Гроций, Томас Гоббс, Джон Локк, Жан-Жак Руссо). Некоторое время популярностью пользовались насильственные (Карл Каутский, Евгений Дюринг) и психологические концепции происхождения государства (Т.Д. Баштим, Н. Коркунов). И конечно же, не обошлось без марксистских теорий происхождения государства, без мыслителей, безнадёжно помешавшихся на классовой борьбе (Ф. Энгельс, В. Ленин).

В науке о происхождении государства известны либертарно-юридическая, патримониальная, расовая, волюнтаристическая, ирригационная, демографическая, кризисная и другие  теории. Я перечисляю их для того, чтобы подчеркнуть, что думать полезно, но не в любом направлении и не в любой манере. Так, например, Клод Леви-Стросс - знаменитый французский этнограф, социолог и культуролог, создатель школы структурной антропологии, додумался до весьма оригинальной теории происхождения государства и права, названной им "теорией инцеста". По К. Леви-Строссу государство возникло в результате запрета кровосмешения, для чего, по его мнению, понадобились специальные меры пресечения, создания внутри родовой общины органов насильственного недопущения инцеста, явившихся праобразом будущей государственной структуры.

Вообще-то стоит отметить, что кровосмесительные отношения в сегодняшнем мире запрещены только в Северной Америке, ЮАР, Австралии, Англии и части Европы. Во Франции, Бельгии, Нидерландах и Португалии кровосмешение между взрослыми - не преступление. Добровольная сексуальная связь между совершеннолетними родственниками не является преступлением и по российскому законодательству. Так что с учётом того, что современные знания в области медицинской генетики и их доступность для широких народных масс не отпугнули современных представителей многих вполне цивилизованных государств от инцеста, представления К. Леви-Стросса об умственных способностях и социальной ответственности наших далёких предков кажутся слишком идеализированными или, проще говоря, надуманными. В Древнем Египте, например, инцест не возбранялся и был широко распространён.

Не лучше обстоит дело с глоттогонией, с палеолингвистикой и многими другими разделами языкознания, касающимися проблемы возникновения членораздельной человеческой речи. Если наука о государстве и праве строится в основном на использовании качественных критериев, то лингвистика давно имеет в своём арсенале математические (компьютерные) методы исследования. Этими методами активно пользуется т.н. компаративная лингвистика или компаративистика, исследующая частоту встречаемости, модифицируемость и эволюционизируемость морфем с целью проникновения вглубь истории языков, выявления структуры и функциональной пластичности праязыков. Признаки точной науки приобрела и ностратическая лингвистика, являющаяся разделом сравнительно-исторического языкознания. Ностратическая лингвистика (от латинского noster - "наш") изучает родство языков, принадлежащих к различным семьям - крупным таксономическим разделам языковедения (индоевропейское, картвельское, дравидийское, алтайское и другие семейства и подсемейства).

Есть, однако, очень точный критерий оценки целостности и взаимосвязанности знаний, накопленных той или иной областью науки. Этот критерий заключается в способности сопротивляться искажению сущности научного знания в угоду политики и социальных потребностей. Там, где это возможно, не приходится говорить об объективной целостности знания, из которого нельзя произвольно вытащить тот или иной блок, тем более, говорить о том, что такое знание может квалифицироваться в качестве точной науки. В химии формулу воды или сероводорода невозможно изменить в угоду диктатору, в физике уравнение ускорения свободного падения не зависит от желания пролетариев всех стран соединиться, люди, верующие в существование инопланетян, не могут на этом основании изменить законы Кеплера, даже северокорейские "любимые вожди", которым всё можно, не в состоянии создать "таблицу умножения чучхе".

Известно, что немецкий физик, автор многих выдающихся работ в области физики твёрдого тела и атомной физики, лауреат нобелевской премии за исследование катодных лучей Филипп фон Ленард написал учебник под названием "Немецкая физика в четырёх томах", в котором упоминались в качестве авторов физических законов только учёные немецкого происхождения. Когда какой-то иностранный учёный изъявлял желание встретиться с фон Ленардом, слуга объявлял приезжему, что "профессор не расположен знакомиться и беседовать с врагами немецкого отечества". Ленардовский термин "арийская физика" был подхвачен менее значимыми учёными и использован в академическом противостоянии с представителями т.н. "еврейской физики". Этот далеко не единственный случай как раз и подчёркивает то, о чём я говорил. Точную науку можно использовать  в политических, конъюнктурных целях, но изменить содержание законов такой точной науки невозможно.

На примере развития языкознания в СССР можно сделать совершенно однозначный вывод о том, что эта наука не консолидирована арматурой точного знания, как может показаться на первый взгляд, что исследователи, в особенности исследователи-полиглоты, могут вполне обоснованно предлагать научной общественности всё, что им в голову взбредёт, вытаскивая из бездонного колодца фактов то, что им приглянулось для демонстрации личных научных потенций. Здесь необходимо подчеркнуть, что понятие "точное знание", соответственно "точная наука", может выражаться и в сугубо качественных критериях, например, высказываения типа "листья этого вида растения зелёного цвета" или "различают три типа человеческой ступни" - неоспоримы, однозначно интерпретируются и поэтому точны. В СССР лингвистика пережила десятилетия (1923 -1950 годы) позорного периода, навязанного ей, судя по некоторым данным, не совсем психически адекватным человеком - Н.Я. Марром.

В иных обстоятельствах просто невозможно было бы себе представить, чтобы один человек лишил рассудка десятков (если не сотен) талантливых учёных-языковедов. Для меня, например, было шоком узнать, что сумасшедшие идеи Н.Я. Марра поддерживал великий знаток русского языка поэт Валерий Брюсов, статьями которого я в молодости зачитывался. Этот период идиотизации языкознания в СССР не очень активно обсуждается, поскольку ряд ведущих, блестящих по своему последующему вкладу в науку языковедов были в своё время позорно "замарраны" тем, что вынуждены были лавировать между "новым учением" Марра и элементарным здравым смыслом.

Сталин, благодаря поддержке которого идеи Н.Я. Марра в области языкознания превратились в государственную религию, в конце концов "разоблачил" Марра, но это всё следует рассматривать не как результат давления здравого смысла, а как следствие противостояния языковедчестких пауков в банке советской лингвистики. Именно Сталин ответственен за лингвистический "марразм" в СССР. Например, в конце 1929 года с резко критическим докладом против "нового учения" Марра выступил видный советский лингвист Е.Д. Поливанов. После критического выступления Е.Д. Поливанова начали активно травить, он вынужден был в целях самосохранения переехать в Среднюю Азию, где его впоследствии арестовали и расстреляли.

Н.Я. Марр - сын престарелого шотландца и молодой грузинки, с детства интересовался кавказскими языками. Хорошее знание кавказских языков (родным языком для него был грузинский, который он заставлял учить всех своих учеников), репутация кавказоведа и полиглота способствовали успеху научной карьеры Р.Я. Марра до революции. В 1912 году он стал академиком Санкт-Петербургской Императорской Академии наук. В ноябре 1923 года Марр выступил с "Новым учением". По Марру слова всех языков имеют общее происхождение от "четырёх элементов", представлявших собой "трудовые выкрики", из которых образовались языки. На этих выкриках - САО, БЕР, ЙОН и РОШ - Марр основывал свою "лингвистическую палеонтологию": к этим четырём элементам по Марру можно было отнести практически любое слово в любом языке.

Общим ярлыком для языков, "согласных" на такое неслыханное издевательство, стал введённый Марром термин "яфетические языки" по имени Иафета - сына Ноя. С начала 1920-х годов Марр уже в каждом языке, с которым вновь знакомился - от чувашского до кабильского - обнаруживал "яфетический элемент". Тотальный бред психически неадекватного Марра психически неадекватные руководители советского государства и советской науки возвели в ранг учения, поддерживаемого государством.

Здесь, конечно, роль сыграла не только руководящая и направляющая сила бандитов, захвативших власть в России. Сам Марр проявлял необыкновенные усилия, чтобы поместить лингвистику в сумасшедший дом марксизма-ленинизма. Всё это Марр делал в чисто карьерных целях, прекрасно понимая, что именно интересует руководителей СССР  в первую очередь в лингвистике. С 1928 года Марр начал активно мешать лингвистику с марксизмом, хотя до революции левых взглядов за ним не замечалось. Он объявил о том, что язык является "надстройкой" над социально-экономическими отношениями, отражающими рабовладельческую, феодальную и т.п. стадии развития общества, а традиционную индоевропеистику назвал буржуазной наукой.

Н.Я. Марр был единственным членом Императорской Академии наук, вступившим в коммунистическую партию. В 1930 году он был принят в партию без кандидатского стажа, что было явлением в те времена экстраординарным. Перед этим он выступил на XVI съезде ВКП(б) сразу же после Сталина, который включил в свой доклад некоторые положения из теоретических находок Марра. Марр скончался в 1934 году, но "марразм" советского языкознания длился вплоть до 1950 года. Единственное, за что позволялось критиковать Марра, - это за неправильное цитирование Ф. Энгельса.

Реакция западных учёных на бредовость советской лингвистики была практически никакой, уныло прохладной, несмотря на то, что Марр часто наведывался в Европу, где пытался пропагандировать свой "яфетический марразм". Но дело даже не в реакции специалистов, не вынужденных, в отличие от советских учёных, находиться в облигатной зависимости от психозов диктаторов. Я специально подробно остановился на языковедении и теории государства и права для того, чтобы даже с риском активного неприятия читателями, заявить, что никакая эпистемология и гносеология, дедукция, индукция и абдукция, формальная и неформальная логика, никакое придерживание обилия рекомендаций и советов классиков теории познания не являются гарантией от продукции научного бреда. Ведь те два научных направления, которых я коснулся, во-первых, являются не только предметом чрезвычайной научной важности, но связаны со многими вопросами сугубо практического значения. И тем не менее, нельзя сказать, что какое-то из многочисленных направлений осознания фактов и явлений в этих двух областях знания заслуживает значительно большего внимания и уважения, чем остальные.

В начале 1980-х известный американский психолог Говард Гарднер написал книгу "Рамки ума", в которой классифицировал типы талантов. Среди выделенных им 9 типов вербально-лингвистический талант проявляется у писателей и журналистов, цифровой - у математиков и программистов, слуховой - у музыкантов и языковедов, пространственный - у дизайнеров и художников и т.д. Поразительно, что в его классификации талантов не нашлось места для таланта мыслителя, как такового. Он выделил личностный или эмоциональный талант, отвечающий за то, что человек говорит сам себе, и межличностный талант политиков, ораторов, торговцев, актёров. Но эти два вида таланта характеризуют, если можно так выразиться, лишь небольшую долю общего таланта мыслителя, касаются лишь его способности поддерживать в  состоянии рациональной активности свою психику и находить наиболее короткие и эффективные переходы от своей психики к психике субъекта общения.

Мне думается, что здесь Говард Гарднер стал жертвой большого заблуждения, зародившегося ещё в древние времена на самых ранних стадиях научного мироосмысления. Это заблуждение выражается в уверенности в том, что существует некий идеально-правильный способ мышления, идеально-правильный способ сопоставления фактов, который нужно лишь суметь обнаружить, правильно охарактеризовать и сформулировать. Собственно, вся классическая философия основана на этом заблуждении, каждый философ правдой или неправдой стремится выделить свой оригинальный способ осмысления событий и фактов и доказать его бОльшую эффективность в сравнении с другими известными способами. По существу, это заблуждению адекватна уверенность в том, что существует некий "самый талантливый художник, который рисует самым правильным способом". Все эти правильные способы мышления в итоге консолидировались во всеобщей вере в существование некой  "камасутры мыслителя" , идеальное знание и следование которой гарантирует всеобъемлющее удовлетворение.

Канатоходец использует ряд приёмов для поддержания равновесия, но нет абсолютно никакой гарантии того, что любой человек, ознакомленный с этими приёмами, сможет передвигаться по канату. В современных учебных заведениях обучают технике рисования, которая позволяет людям, не имеющим больших художественных талантов, научиться рисовать, копировать, неплохо понимать смысл и качество художественного творчества. Но это всё очень далеко от того, что принято воспринимать как талант художника.

В процессе научного переосмысления системы фактов и событий, в процессе построения  систем знаний, представляющих собой обоснованные предположения, выдвигаемые с целью выяснения свойств и причин исследуемых явлений, настоящий, талантливый мыслитель всегда игнорирует систему путей и направлений, регламентируемых многочисленными установками на тему о том, как правильно познавать окружающий нас мир. Талант настоящего мыслителя всегда уникален, он практически никогда не подчиняется правилам мыслительного социализма, над которыми самоотверженно трудились лучшие умы, начиная с Древней Греции и до наших дней.

В любой области науки можно найти примеры того, что изначально  неверно выбранный путь в итоге приводит к правильному результату. Понятно, что выражение "неверно выбранный путь" применимо только в прошедшем времени, когда путь уже пройден или прерван и может быть проанализирован: ведь ассоциативные кривые и логические прямые нашего мышления соединяются в такой непредсказуемой пляске интеллекта, что в каждом конкретном случае конечный результат, к которому приведёт изначально выбранный путь, теоретически и технически предсказать невозможно. Когда мы говорим о стратегии мышления и тактике осмысления, то не всегда представляем себе, что движение мысли на самом начальном этапе обдумывания вырождается в мириады ответвлений и не всегда можно определить, насколько полезными или бесполезными окажутся тупики осмысления, поскольку именно они бывают порой способны направить наши мысли в правильном направлении.

Если нет никаких других идей, то мышлением в "правильном направлении" представляется опора на общепринятые научные концепции. В рождении и бытовании этих концепций превалирует принцип выпячивания понятого и игнорирование непонятого. Это является неизбежным сопровождением любых научных концепций, поскольку функция последних отнюдь не в демонстрации непонятного, а концентрирование внимания на понятом, охватывающим в подавляющем числе случаев всегда лишь часть известных фактов. Любое известное явление, любой известный факт непрерывно и интенсивно омывается волнами человеческого интеллекта. Человеческий интеллект, как заправский мародёр, хватает всё, что плохо лежит, что доступно в первую очередь. Если на какое-то имманентное свойство того или иного явления не обращается внимания, то чаще всего это связано с тем, что включение этого явления в научную гипотезу просто оказалось не по зубам мыслителям среднего уровня. Эти проигнорированные факты, как одинокие скалы, не поддавшиеся разрушительной силе волн интеллекта, чаще всего прямо указывают на наиболее продуктивное направление научного поиска.

Есть люди, которые страшно некомфортно себя чувствуют в окружении беспорядка. Из них получаются продуктивные и добросовестные университетские профессора, которые, конечно не всегда, но, как правило, в меру своих возможностей отучают студентов оригинально мыслить, прикладывая хорошо оплачиваемые усилия к тому, чтобы развивать у студентов близорукость к несущественным деталям и привычку любить лишь ясные, логически хорошо оснащённые и очищенные от сомнений пути к усилению понятности уже, как правило, давно понятого и многократно пережеванного. Ясно, что только профессор-садист может предложить аспиранту тему диссертации, о которой известно, что ничего толком о ней не известно и нет уверенности в том, что станет что-то известно в те жесткие сроки, которые отводятся на аспирантуру. Короче говоря: хотя порядок необходим любому знанию, но наиболее прогрессивное и перспективное знание страдает как раз от избытка порядка.

(Окончание следует)