Трагедии

Трагедий было две. Одна трагедия произошла на моих глазах, а о другой рассказывали старики.

Давним давно поступил я на завод учеником токаря. Честно говоря, совсем не романтичная профессия, но очень интересная.

Прикрепили меня тогда аж к двум наставникам. Они трудились посменно, а я в одну. Хорошие мужики мне попали в учителя. И звали их… Как звали не помню, только фамилии запомнились, а так в обращении на работе они были просто Мастер. Вместе они были как цирковые. Один высокий и жилистый. Весь из мускулов к костям прикреплённых, а другой несколько полноватый, нет не толстый, а только полноватый. И низенький. Совсем как Пат и Паташон.

Моя работа состояла в том, чтоб, стоять и через плечо мастера смотреть как он работает. А когда заканчивается смена станок до блеска надраить, смазать и стружку из-под него выбрать. Одним словом – ученик. Хорошо ещё за выпивкой не посылали – они у меня непьющие были. Но временами посылали с пол-литровой банкой в соседний цех за газировкой.

В один из дней (не помню чья смена из моих наставников была) пристегнули меня к цеховому рабочему. Надо же… У него была фамилия и имя как у знаменитого советского пионера – Володя Дубинин. Так же и пароход назывался, что по Каспию ходил.  Вот и взяли мы с Володей его знаменитую тележку (тележка была сварена из стали) и поехали в кузнечный. Интересный цех. Горны огнём пышут, молоты воздушные бухают. Молотов много. Самые маленькие у входа в цех стоят, а большие у противоположной стены, в глубине цеха находятся. У малых молотов кузнецы сидя работают, им подручные из горнов раскалённые заготовки из горнов прямо на наковальню таскают.   На больших человек пять-шесть заготовку из горна под молот тянут. Заготовка, раскалённая висит на цепях зажатая щипцами мощными.

Сопят молоты. Чух-чух-чух. Это они как бы разгоняются, а потом вдруг бум-чух и опять бум и бум.

Суёт кузнец поковку в воду, пар взлетает над бочкой, а поковка летит в кучу уже готовых.

А большой молот степенно колотит. Бум и бум и бум. И кузнец, что молотом управляет мокрый как мышь. И ведь эту поковку не бросишь. Аккуратно её опускают в угол у стены.

Нам надо было забрать поковки, из которых потом пальцы получатся. Те самые пальцы, которые соединят шток поршня с самим поршнем.  

Понакидали в тележку и повезли. Это как на картине «Тройка». Впряглись и потянули. Привезли в цех к станку моих мастеров, разгрузили и поехали в следующий рейс.

Вот во второй рейс при разгрузке и попали мои пальцы между пальцами.

Сразу меня в медсанчасть отправили, а потом и в «паркоммуновскую» поликлинику. Там скобки наложили и «до свадьбы заживёт» отпустили. 

Как партизан «ранетый» с забинтованной рукой в цеху появился. Начальник цеха вышел из своего кабинета, поинтересовался самочувствием моим. И просьба у него ко мне была – не ходить в «техникубезопастности». Цех многих премий может лишиться.

- Ты отмечайся, а потом можешь уходить или по заводу походи, посмотри, как цеха работают.

И воспользовался я его советом. Ведь раньше у меня дорога изо дня в день уже знакомыми путями ходил. Проходная, большой док, раздевалка и цеховые ворота. Ну ещё в перерыв «столовка». А сейчас весь завод моим был, в каждую щелочку заглянуть смог. Три недели гулял по заводу, во все цеха заглянул. Всё увидел и всё узнал.

Опускался в доки и тогда суда над головой были. Клепальные молотки грохотали как пулемёты. Шарошки обдирая старую краску визжали на тона разные.

Токарный цех был неинтересен – этой мой цех, да и в слесарном тоже ничего интересного. Днём все слесаря на судах-пароходах работают и в цеху пусто.

С котельным цехом даже и знакомиться не хотелось. Он полутёмный и кроме механических ножниц ничего особого не было.

С кузнечным тоже знакомиться не особо было – обиделся я на него за руку свою. Хотя заходить в него надо было - газировку можно было попить с солёным сиропом. С первого раза непривычен сироп этот, а потом очень даже. Со второго третьего раза он приятен становится и жажду хорошо утоляет.

А в самом конце заводской территории стоит как-то особняком стоял литейный. Это на старой фотографии элегантный, а к моему времени он уже пристройками оброс. А в своё время, когда с отцом в порт ходил, он даже за пределы завода выходил. Это уж потом через эти площади проспект Сталина прошёл. А цех подобрался и уплотнился.

Как же было интересно в литейном. Его на заводе между собой панибратски «литейкой» кликали. По цеху работяги даже в самую жару в войлочных куртках и штанах разгуливали. У некоторых даже шляпы войлочные были.

Посередине цеха рельсы проложены, совсем как в нашем цехе. И так же под самой кровлей кран туда-сюда катается. А нас сразу предупредили – ходить только посередине цеха.  Сразу это непонятно, но только потом поняли почему – шлак выбрасывают на обочину и сверху песочком присыпают. В самом конце цеха огонь в чаше плещется. Металл жидкий расплавленный, а над ним разными цветами пламя переливается.  

Сбоку проход куда-то в сторону проспекта. И туда полез, ведь интересно же, да и начальство поощрило.  

Там на удивление всё другое в отличии от горячей части цеха. Это модельный. Был ли он в составе цеха или имел самостоятельность не помню, а точнее никогда и не знал. Там работяги деревянные модели мастерили.

Якоря, поршни…

И все отливки потом в наш цех на окончательную обработку попадали.

Как-то не реально было в модельном – рядом, за стенкой пламя ревёт, рабочие все в войлоке разгуливают, а тут тишина. Деревом пахнет, стружка кругом. Постукивают молоточками, острыми топориками лишние с модели стёсывают. Топорики острые хоть карандаш заточить, даже побриться можно.

А самое главное вода у них замечательная была. Само собой, с солёным сиропом, а ещё ходили слухи даже с вином была, но не нашли мы места где её выдавали.

В один из дней меня и ещё одного бедолагу-ученика к цеховому каптёру пристегнули. Важная личность в цеху. На корабле он боцманом звался бы. Всё в его руках – краски, масло, керосин, эмульсия которой резцы поливают. И «концы» – тряпки, которыми станки протирают. Да и сам он был под стать своему положению. Высокий, худой и с «чапаевскими» усами. А самое главное ехидный до вредности. Вот он и стал на короткое время нашим начальником. У него была командировка съездить на трикотажную фабрику и «концы» получить, а мы так – рабочая сила, боцманская команда. Машину ему выделили, в наше время их трехтонками называли.

Боцман в кабину сел, а мы в кузов забрались и поехали.

Выехали с завода вправо повернули, «Интурист» позади оставили, площадь «Азнефти» объехали и в Ереванский переулок свернули.

Там на въезде в Английский парк, на самом подъёме фабрика была. Её как-то даже стыдно было называть фабрикой. Несколько помещений врезанные в склон и вытянутые вдоль дома, выходящего в Лебединский переулок.

Наш боцман переговорил с какой-то начальницей отдал ей бумаги и для открыли двери склада.

Ой сколько же там было тряпок.

Выдал нам наш начальник мешки большие и как нам показалось безразмерные. А женщина, которая заправляла этим складом предупредила – Берите вот эти и эти, а те, которые в том углу даже и смотреть не моги.

А там было самое то. Там лежали в куче «путанки». Это нитки, которые при шитье запутались на бобинах. Они лучше всех остальных впитывали и масло, и эмульсию. В тихую мы набрали и этого золота немного, в самый низ мешков уложили.

Набрали мы тогда несколько мешков обрезков трикотажных. Там и маечки были и комбинашки, и трусики. Взвесили мы всё это приобретение, выписали нам пропуск на выезд и тронулись в обратный путь.

Приехали и прямо к цеху нашему выгружаться. Боцман от машины не отходит. На этот груз много желающих найдётся. Вот и таскаем мы мешки в его каптёрку.

Не успели до конца разгрузиться как бежит работяга какой-то кричит что-то.  А что кричит и не поймешь сразу. Только наш боцман помог мешки на асфальт сбросить, освободил кузов и умчалась наша «трёхтонка» куда-то в сторону «литейки». Времени прошло всего ничего как она назад мчится и даже задний борт не закрыт. В кузове люди и что-то держат на полу кузова, а что и непонятно вовсе. Промчались. А тут и рабочие из «литейки» подошли. Оказывается, рабочий модельщик своего мастера зарубил. Потом в разговорах выяснялось, что подлецом был мастер вот и не выдержал тот работяга, рубанул его своим топориком.

Разговоров много тогда было и даже суд прямо в красном уголке цеха провести должны были. Мастер тогда послал меня пойти на суде посидеть, а потом всё рассказать. Но не получилось. Только расселись по местам пришёл парторг цеховой и всех нас шуганул. А суд провели не на заводе.

И пошли тут воспоминания стариков.

Дескать давно это было, ещё во время войны. Пришёл на работу мастер цеха, а вот уйти не ушёл. И пропуск на месте, показывает, что он на территории завода находится, а найти никак не могут. Не жалели его рабочие – зверем был. А тут рядом и металл кипящий и море в стенки заводские бьёт. Одним словом, исчез мастер.

Вот такие вот дела.

P.S. А цех такой как на этом снимке я уже не видел. Оброс он всякими пристройками и исчезла его архитектура. Что делать – жизнь.