Рыба (III). Борис Мирза

РЫБА. Повесть

3.

Бесконечная пустыня, раскинулась перед Рыбой. Тропинка исчезла в песке. Ветер гнал комья сухой травы, но как эта трава называлась, Рыба не знал.
Нужно всегда идти туда, куда ведут тебя ноги, ведь ничего другого не остается. Пустыня, так пустыня. Совсем недавно Рыба набрал в объемистую флягу воды. Ее содержимого, даже под лучами знойного солнца, хватит на несколько дней. И ладно. За время пути Рыба приучил себя не беспокоиться о будущем. И если пугающая мысль: "А что будет дальше?", - раньше мучила его, то теперь он научился отгонять ее прочь. Искать свою судьбу, узнавать новое, не страшась грядущего - вот путь, который он выбрал и пустыня для этого дела ничуть не хуже цветущего поля.
Он шагал навстречу жаркому ветру, когда губы сохли, он облизывал их, когда становилось совсем невмоготу, делал из фляги маленький глоток. Шел он почти всегда ночью, днем спал, стараясь найти хоть маленькую полоску тени от бархана. В тишине пустыни потонуло все. Голоса воспоминаний, раньше звучавшие в его голове, постепенно смолкли. Проснувшись однажды вечером, Рыба заметил, что голосов уже не слышит.
Вода во фляжке закончилась пятой ночью, и Рыба бросил ее на песок. Лишний груз не нужен ему. Надо было выйти куда-то, найти хоть что-нибудь в этом мертвом песчаном океане, а то он умрет. Умирать Рыба не хотел, и продолжал идти, ни о чем не думая и не сомневаясь ни в чем.
Он споткнулся и упал. Но в угасающем сознанье промелькнула спасительная мысль. "Обо что это я споткнулся? Ну не о песок же, а?" И Рыба усилием воли заставил себя открыть глаза. Он лежал на деревянной двери, ведущей под землю. Рыба с трудом перевернулся на спину и, дернув за железное кольцо, приоткрыл тяжелую дверь на ширину ладони.
На этом силы его кончились, а кулак, сжимавший кольцо разжался. Раздался гулкий стук двери о песок, и темнота окружила Рыбу.

Он очнулся от ярко синего света, врезающегося ему в глаза, и заливающего все подземелье, на каменном полу которого он лежал. Свет, исходивший от факелов, горящих на стенах, освещал трех мужчин, сидящих по углам комнаты, в центре которой лежал Рыба. Приглядевшись, Рыба заметил, что на том месте, где у обычных людей ноги, у этих были толстые отростки, чем-то напоминавшие хвосты гусениц. Но какими они были в действительности, Рыба увидеть не мог - на этих существах было надето что-то вроде шароваров, только вместо двух, хвост облегала одна похожая на объемистый куль штанина. На их разноцветные халаты можно был смотреть долго, казалось, что на них множество рисунков, и непростые рисунки эти, изображавшие людские события и истории, праздники и войны, постоянно менялись, одни уступали место другим, третьим, четвертым, кружились в бесконечном хороводе случаи, приключения, радости и невзгоды...
Загорелые лица существ тоже постоянно менялись, как менялись маски в спектаклях бродячих артистов, иногда посещавших Рыбину деревню. Гримасы на их лицах никак не отражали внутреннего состояния существ, просто - заученные фигуры странного танца.
- Смотрите! - сказал один из них, по-видимому, самый старший, - Фиолетовый-то очнулся, радость моя бесконечна как песок в пустыне... - брови его горестно приподнялись и из глаз брызнули слезы.
- Радоваться рано! - ответил ему другой, и лицо его исказилось гневом, - Радость, как и горе, проходит, только время остается, только песок вечен. Но что есть - то есть, дорогой брат, Фиолетовый открыл глаза и смотрит на нас как на Богомолов перед обедом...
- Радость, предшествует горю, горе встречает радость, это мудрость которую и мудростью-то назвать нельзя, так сплошная банальность, удел людишек, а не наш, - сказал третий и его затрясло в беззвучном хохоте, который вдруг резко оборвался и на лице существа изобразилась печаль. А вот то, что Фиолетовый проснулся и умрет, если не получит толику влаги, вот это истина.
- Не торопись, Младший, если уж Фиолетовый дошел до нас, то не умрет, а закончить с горем и радостью надо.
- Да надо, - согласился Младший и почтительно скривился.
- Может быть, это сделаешь ты, Старший из нас? - спросил Средний. - Ты тот, кто первым высказал эту мысль, рассуждая про сказку того Фиолетового путника, что был здесь тридцать лет назад.
- Да это будет правильно, - сказал Старший, и его глаза приоткрылись от неуместного удивления, и он обратился прямо к Рыбе: - Фиолетовый старик, что был здесь до тебя ровно тридцать два года, два месяца и четыре дня назад, рассказал нам сказку, про различия в его мире, про несущественность горя и радости среди его соплеменников, что все проходит и цель жизни таких, как вы, узнать свою цель. Он утверждал, что идет в деревню за лесом, чтобы найти себе ученика и открыть ему все самое главное. За эту сказку мы дали ему воду и пищу в дорогу. Это был мудрый старик, он предсказал, что появишься ты - его ученик, и расскажешь сказку получше. Пока мы ждали тебя, у нас было время обсудить в общих чертах историю твоего учителя, мы находим ее занятной.
- Да занятной! - сказал Средний.
- Очень занятной, - подержал братьев Младший и, запрокинув голову захихикал.
- Вот. Теперь твоя очередь, ты расскажешь нам сказку. И хорошо бы - про людей твоего племени.
- Да, очень хорошо. Очень. Мы любим слушать сказки про копошения смертных. Очень любим...
И все трое уставились на Рыбу в ожидании. Эмоции, отражающиеся на их лицах, ежесекундно менялись. Цветные халаты переливались, освещенные горящими на стене факелами.
Рыба заснул, не успев даже подумать о том, что не может говорить. Сквозь сон Рыба слышал голос одного из братьев:
- Сосредоточься, вспомни самую замечательную историю своей недолгой жизни. Вспомни, и тебе будет, что рассказать нам...
И Рыба вспомнил.

Он был еще совсем юным, когда в их деревне поселился чужак. Этот молодой еще человек, по-видимому, обладал твердым характером и в их деревне преследовал какую-то только ему известную честолюбивую цель. Он выбрал место рядом с Замком и, щедро заплатив рабочим, построил дом. В деревне поначалу не любили его. Фермеры завидовали ему, женщины, хотя и любопытствовали, но подходить близко и разговаривать с чужаком боялись. Молодежь каждый вечер, собираясь на заднем дворе харчевни, строила планы, как бы подловить пришельца где-нибудь у леса и избить его почем зря. Объяснить, почему это так необходимо сделать, никто из них не мог. Но то ли мышцы у чужака были внушительными, то ли молодежь трусливая, но, так или иначе, парень ходил целым и невредимым. Рыба с удовольствием бегал вечерами в харчевню наблюдать, как Чужак пьет пиво в одиночестве, равнодушно поглядывая на других фермеров.
И постепенно отношение к Чужаку менялось. Последней каплей послужил случай, окончившейся большим праздником, устроенным фермерами в харчевне в честь Чужака.
А случай вот какой. Дело в том, что время от времени деревню захлестывали повальные увлечения разного рода играми. Это похоже было на эпидемии. С чего или с кого они начинались, никто не знал, но заболевание протекало быстро и охватывало всю деревню от мала до велика.
На исходе первого года после прихода Чужака, деревня увлеклась скачками. В этот раз, говорят, все началось с того, что два пожилых фермера поспорили, чья лошадь лучше. Знали они друг друга долго и всегда дружили, но тут никто не захотел уступить. Дошло до того, что, встречаясь вечером в харчевне, они не могли разговаривать ни о чем другом. Стоило им оказаться за одним столиком, да что там - просто в одном помещении, как между ним разгорался настоящий скандал, первый хвалил своего гнедого коня, второй своего вороного. И мало того, что сами бывшие друзья, забывая про пиво, срывали глотки, постоянно крича, они и всю харчевню привлекали к своему спору. Вскоре вся деревня разделилась на "гнедистов" и "воронистов". Не участвовало в спорах только двое - Чужак и Рыба. Честно признаться, Рыба не спорил только потому, что не умел говорить. Вообще-то, он болел за вороного и одобрительно мычал, когда кто-то расписывал достоинства этого коня. А Чужак... он молчал и тоненько усмехался, слушая фермеров.
Наверняка бы дело кончилось всеобщей дракой, если бы Чужак не произнес слово "скачки". То есть нашел способ, которым с легкостью можно проверить хваленые качества лошадей. Простота и вместе с тем удивительная логичность идеи поразила фермеров и их жен.
К скачкам готовились. Сами друзья-враги были слишком стары для того, чтобы, оседлав коней, принять участия в соревнованиях. На поиски наездников ушла неделя. Выбраны были двое самых ловких парней в деревне. Из простых небогатых ребят они моментально превратились во всеобщих любимцев. Их достоинства обсуждались так же, как и достоинства лошадей. Причем, выяснилось, что "гнедисты" всегда считали, что их наездник самый лучший парень в древне не только в смысле езды на лошадях, но и просто хороший малый, которого наверняка ждет приличная жизнь и удачная карьера. То же самое о своем говорили "воронисты". Обе группировки тщетно пытались облить грязью честное имя чужого наездника. Оба парня совершено спятили, такого внимания мужчин, а тем более, хорошеньких женщин, они не видели за всю свою жизнь. Они бросили работать на своих фермах и вплоть до скачек, ходили по деревне гордые и растерянные.
Из уст в уста, шепотом, фермеры предавали слушок, что скачки санкционированы из Замка, одобрены местным руководством, и даже рассматривается вариант о предоставлении богатой награды победителю.
Что, вполне возможно, было правдой. Скачки были хорошим способом отвлечь
бедствующих фермеров от тягот повседневной жизни. И уж точно соревнования и приз обошлись бы дешевле, чем обустройство жизни бедняков. Пусть они разок-другой развлекутся, а мы посмотрим, что из этого выйдет.
За день до скачек жители деревни, раскупили все ткани в местной мануфактурной лавке. Из нее была сшита одежда двух типов: ярко красная с белыми поясами для "гнедистов" и темно-синяя с красными поясами для "воронистов". Рыба тоже на свои жалкие сбережения купил красно-синий поясок и гордо ходил по деревне впервые причастный к общему делу, впервые найдя единомышленников. И "воронисты" благосклонно улыбались ему при встрече.
В день соревнований из Замка прибыла телега с призом. Телегой управляла девушка-возница по кличке Замарашка. Она жила тут же на окраине деревни, родители ее умерли, и она вынуждена была каждое утро запрягать своего тяжеловоза, загружать и везти продукты в Замок. Оттуда она возвращалась к вечеру, совершенно измотанной. Сил ее хватало только на уход за конем, на поглощение скудного ужина, да на купание в озерце, удобно расположенном недалеко от ее хибары. Так как работа ее была не из "чистых", свои жесткие длинные волосы соломенного цвета ей пришлось коротко остричь, что полностью противоречило всяким понятиям о красоте, существующим в деревне.
То есть о женихе для Замарашки не могло быть и речи. Вообще за годы такой работы она превратилась в эдакого мальчишку-воробья, симпатичнее обычного парня подростка, но никак не дотягивающая до настоящей девушки. Бедная жизнь в этой деревни ни когда не способствовала красоте.
Так вот, она привезла из Замка приз. Вокруг ее телеги собралось все население деревни. Фермеры радовались, считая мешки пшеницы, обладая которыми победитель мог бы безбедно прожить целый год. Они дружески хлопали Замарашку по плечам, и кто-то даже дал пучок соломы ее тяжеловозу.
Именно здесь впервые Чужак проявил интерес к соревнованиям. Он осматривал приз вместе с другими фермерами и, похоже, нашел его достойным. Он одобрительно кивнул и пошел к своему дому, на ходу он развернулся и, посмотрев прямо в глаза Замарашке, заговорщицки ей подмигнул. Никто, кроме Рыбы, и не заметил, что с девушкой от этого произошла разительная перемена, она вдруг похорошела вдвое. Это не преувеличение, оказывается такое возможно. Рыба видел, как она стояла, глядя в ту сторону, куда ушел Чужак, и уже не обращала внимания на дружеские, но болезненные похлопывания по плечам и беззлобные насмешки фермеров.

К вечеру народ собрался на окраине деревни в ожидание скачек. Предприимчивая хозяйка харчевни устроила выездную торговлю пивом. Эта коммерция приносила неплохой доход. На жаре фермеры расхватывали кружки с пивом, так что хозяйка не успевала их наполнять. И это несмотря на то, что цену на пиво она подняла вдвое.
И вот наездники, под одобрительный шум толпы, вывели коней на старт. Чужак, единогласно выбранный судьей, объявил правила гонки. Наездники должны были проехать три круга по пересеченной местности, между горой и лесом. Выбранный заранее маршрут позволял фермерам неотрывно наблюдать за скачками.
Чужак вдруг превратился в главного организатора гонки. Он рассказывал, как правильно определить победителя и как дисциплинированно болеть за своего наездника. Он стоял на телеге, возвышаясь над толпой.
Замарашка, сидевшая рядом, восхищенно смотрела на Чужака. Она была одета в новое платье, на груди ее висел самодельный кулон из ракушек.
И вдруг, когда толпа уже приготовилась наблюдать за гонками, чужак сказал:
- Стойте! Это неправильно! - Толпа обернулась к нему. - В скачках должны участвовать три наездника, а не два.
- Это почему? Ведь мы хотим определить, чья лошадь лучше - моя, или его? Кто же третий?
- По правилам настоящих скачек, должны быть фавориты, но должны быть и аутсайдеры... Должен же кто-то создавать фон великолепным лошадям и не менее замечательным наездникам. Кто хочет стать третьим?
Желающих быть, как выразился чужак, аутсайдерами не нашлось. Мало кто понимал это мудреное слово, но было в самом его звучание что-то обидное, а выглядеть дураком в глазах односельчан никто не хотел. Может быть, Рыба и согласился бы на такую роль, просто ради того, чтобы проехаться на лошади и привлечь к себе хотя бы часть внимания, уделяемого другим наездникам, но побоялся быть жестоко осмеянным. Люди переминались с ноги на ногу и молчали. Этого, видимо и ожидал Чужак. Он усмехнулся, и, выждав еще секунду, сказал:
- Что ж, придется мне...
Он ловко спрыгнул с телеги и достал из-за пояса перчатки.
- А коня где возьмешь?! - спросили из толпы.
Чужак помолчал, раздумывая. Потом будто стряхнув сомнения, улыбнулся:
- Вот этого. Поеду на нем. Если хозяйка разрешит.
В толпе послышались смешки, сначала люди думали, что сказанное Чужаком шутка, изощренный способ издевательства. Но вскоре они убедились, что это не так, и тогда смех уступил место хохоту. Дело в том, что Чужак выбрал Замарашкиного тяжеловоза. И стоило только представить, как этот ленивый, медлительный монстр, будет смотреться рядом с вороным и гнедым, то удержатся от смеха было не возможно.
- Ну что хозяйка, благословите нас с вашим конем на скачки? - спросил Чужак, не обращая на толпу внимания.
- Благословлю, - ответила Замарашка.
- Как его зовут? - В толпе стали прислушиваться к этому негромкому диалогу. Смех постепенно стих.
- Его зовут Смелый.
- Хорошо. А как зовут хозяйку?
Девушка ответила так тихо, что имя мог расслышать только Чужак.
- Ее зовут Замарашка! - крикнул кто-то из толпы.
- Хорошо. - Чужак повернулся к толпе. - Если я и конь Смелый придем первыми, то я потребую, чтобы вы все выкрикивали ее настоящее имя, которое, уверен, знаете! Согласны?
- Согласны! - ответили нестройным хором жители деревни.
В принципе они не были злыми. Просто, если подвернулся шанс посмеяться над кем-нибудь, то почему бы и нет?
- Ладно, - сказал Чужак и, как и в первый раз, заговорщицки подмигнул Замарашке.
Конь, хотя и носил гордое имя Смелый, особой смелостью не отличался, имя ему дали в детстве, а когда он вырос, то оказалось, что основные его качества трудолюбие и доброта, а вовсе не безоглядная отвага. Как бы то ни было, в его жизни наступил решительный час, какой бывает в жизни у каждого коня.
Чужак же подошел к Смелому и, дав ему пучок травы, заговорил с ним на странном, доселе не слыханном языке. Этот язык, показавшийся жителям деревни грубоватым, видимо, был понятен коню. Он внимательно слушал человека, а на одной из фраз удивленно фыркнул и повернул к человеку голову.
Чужак повторил сказанное. Конь запрокинул голову и протяжно заржал. Казалось, он смеется. Тогда чужак дал Смелому еще пучок травы и сказал, обращаясь к зрителям:
- Мы готовы. Объявляйте старт!

Скачки начались. Толпа неистово выкрикивала имена наездников, давала им бесполезные советы, ругала соперников. А Рыба не знал, что делать. Обладатель красно-синего пояса, он вдруг поймал себя на том, что хочет, чтобы Чужак победил. Почему? Он хотел, чтобы самодовольные улыбки исчезли с лиц его односельчан, чтобы именно сейчас восторжествовала справедливость, и победил этот человек на убогом коне. Таким убогим, каким всегда считал себя Рыба. Ненависть к односельчанам вспыхнула и в душе у Рыбы и разгоралась, тем больше, чем больше он себя успокаивал.
И, правда! Пусть выиграет тот, над кем смеются они. Пусть они грустные бредут в харчевню! Пусть почувствуют, что такое одиночество, потому что проигравший всегда одинок! Пусть побудут в его шкуре.

А тяжеловес Смелый, освобожденный от телеги и встревоженный языком древних, языком, который до этого не случалось ему слышать, но который поразил его самой возможностью своего существования, летел на всех парах.
Он, конечно, отставал от своих легких соперников, потому что был уверен, его наездник строгий, но не жестокий, не даст ему проиграть. Земля дрожала под копытами Смелого, подковы оставляли четкие следы в дорожной глине. Он в отличие от других коней на скачках был счастлив. Именно поэтому, когда всадник, наклонившись к его шее, приказал ему прибавить, он сделал это легко и радостно.
Толпа приветствовала победителя. Получилось все не так, как предполагал Рыба. Оказалось что всего за три круга гонок, пристрастия фермеров изменились. Конечно, всегда приятно болеть за того, кто выигрывает.
- Зерно по праву принадлежит девушке, - сказал Чужак, влезая на телегу. - Это ее конь по кличке Смелый, привез меня к финишу первым. Сейчас я хочу услышать имя его хозяйки, а потом приглашаю всех в харчевню отпраздновать мою победу!
- Виктория! - крикнул кто-то.
- Виктория! Виктория! Виктория! - фермеры выкрикивали имя девушки и знали, оно означает "победа".
Замарашка стояла, пожираемая сотней пар восхищенных глаз и гладила Смелого, который, казалось, тоже улыбался.

На празднике, устроенном в харчевне в честь победителя скачек, Рыба почувствовал, что восхищение, испытываемое фермерами к Чужаку, далеко не единственное чувство. Недоумение и страх проскальзывали в их речах. Страх, перед человеком, говорившим с конем на странном языке. Недоумение от того, как мог этот тяжеловоз победить в скачках. И еще зависть. Зависть к победителю.

Через неделю после скачек умер староста деревни. Умер после долгой болезни, и ничего удивительного в этом не было. Более того, его смерти ждали некоторые фермеры, рассчитывая занять эту почетную и выгодную должность.
Но, мало кто удивился, когда из Замка пришел приказ, назначить старостой Чужака. Видимо, в Замке учли результат скачек, или еще что-то. Им виднее.
Этот человек, совсем недавно поселившийся в деревне, имел точный план действий и осуществлял его.

Он многое рассчитал и предвидел. Только одно он упустил из виду: сколь сильна зависть проигравших, и как быстро она перерастает в жгучую всепоглощающую ненависть.

Когда его на носилках принесли к лекарю, почти никто в деревне не знал, что с ним случилось. Говорили, что он любил гулять у подножья скалы, той - у опушки леса. Совершенно случайно здоровенный камень, оторвавшись, упал на него с вершины и если бы не феноменальная реакция Чужака, лекарь бы не понадобился.
- У него сломан хребет. Это безнадежно. Говорить он отказывается. Видно, не хочет жить и поэтому умрет, - сказал лекарь, выйдя к собравшимся у дверей его дома фермеров. - Я устроил его на воздухе, на заднем дворе моего дома.
Люди стояли молча, подавленные. Но так как помочь было нельзя, разошлись по домам. Вечером многие в кругу семьи обсуждали, кто же теперь будет новым старостой.

Рыбе же до боли в висках хотелось увидеть Чужака. Как будет умирать такой человек? Может быть, он скажет что-нибудь Рыбе. Может быть, сумеет что-то открыть в этой тягучей и мутной жизни. Уж лучше умереть придавленным камнем, чем прожить жизнь честного фермера.
И вечером он тайком пробрался на задний двор фермера. Но оказалось, что Рыба не единственный посетитель умирающего. Осторожно перебравшись через ограду, он увидел Замарашку, стоящую над постелью Чужака. Притаившись в кустах, Рыба слышал обрывки их разговора. Девушка о чем-то просила, Чужак возражал. Трудно было разобрать, о чем они говорят. Единственное что удалось понять Рыбе - девушка была здесь не в первый раз.
- Уходи, - чуть громче сказал Чужак Замарашке, - ты мне не нужна, убирайся.
- Нет нужна!
Девушка продолжала стоять. Чужак закрыл глаза. Спорить было бесполезно. Но он не хочет ее видеть потому что... "Потому что его унижает жалость", - эта мысль прозвучала в голове Рыбы, и была сказана каким-то чужим голосом. Будто кто-то строгий и недобрый, подсказал ему точное определение. Да так оно и было.
И, словно бы услышав мысли Рыбы, девушка сказала Чужаку:
- Мне вовсе не жаль тебя. Я просто хочу получить то, что мне принадлежит по праву - зерно. Больше зерна.
Чужак открыл глаза.
- Да принадлежит мне, - в ее голосе впервые звучали властные нотки.
Чужак молчал. И тогда девушка сняла с себя платье через голову, и это движение показалось Рыбе вполне естественным, как и ее право говорить с Чужаком так. Но он даже не успел подумать об этом, потому что его глаза ослепило ярким светом. А через секунду Рыба понял, что этот голубоватый свет исходит от кожи девушки. Она светилась в темноте, как деревянные фигурки, которые привозил к ним в деревню торговец из-за леса. Говорили что, игрушки намазаны специальным раствором, и, набрав солнечный свет, ночью отдают его.
Так и Замарашка светилась, и ни тяжелая повседневная работа, ни постоянное одиночество, не стерли с нее странный раствор. "Вот только где она его взяла?" - подумал Рыба. А свет между тем исчез, потому что Замарашка легла рядом с умирающим Чужаком. А Рыба перелез обратно через забор и пошел домой, так и не поговорив со своим кумиром.
Жалость это была или любовь, или это вообще одно и то же? Но с той ночи Чужак начал выздоравливать. Слух о чудесном исцелении прокатился по деревне и здорово повлиял на отношение к лекарю. Отбоя от клиентов у него не было. А главный пациент его день ото дня поправлялся. И только один человек в деревне знал настоящую причину свершившегося чуда. Это был Рыба.

Рассуждения о том, кто будет новым старостой, пришлось отложить, поскольку не сегодня-завтра Чужак мог приступить к выполнению обязанностей. Но вскоре разговоры о занятии должности возобновились. Дело в том, что Чужак сбежал. Видимо, боясь, что завистники опять устроят ему какой-нибудь подвох. По странному стечению обстоятельств, в это же время исчезла и Замарашка со своим конем по кличке Смелый. Но на это если и обратили внимание, то не придали этому никакого значения. Когда исчезает назначенный Замком староста, кто заметит пропажу девчонки и коня тяжеловоза?

Рыба очнулся в подземелье и, смотря на сидящих по своим местам безногих существ, думал, как бы объяснить им, что он не может говорить.
- Да иногда они светятся! Это была хорошая сказка, лучше той, что рассказал твой учитель. Мы дадим тебе воды и пищи, - сказал старший, и лицо его исказилось гневом.
- Да я тоже знал одну такую, но это было много сотен лет назад. Она была... В общем, ладно мы покажем тебе дорогу путник, - сказал Средний и захохотал.
- Жалость и любовь, любовь и жалость. Вот о чем мы будем рассуждать в ближайшие... Кстати, ты не знаешь, когда придет следующий путник?
Рыба отрицательно покачал головой.
- Ну, неважно. Вот вода, такой вкусной ты не пил никогда, попробуй. - Младший протянул Рыбе чашу с холодной водой. - Жалость и любовь. - Повторило существо, и на глазах его появились слезы.

1 , 2