«Воздух трагедии» Лины Кертман

От всего, что я раньше читал о Марине Цветаевой, эта книга отличается удивительным проникновением в мир гениального человека. В мир, состоящий не только из книг и рукописей — из близких ему людей, из воздуха, которым они дышали, «воздуха трагедии». Книга, может быть, не претендует на открытие новых фактов из жизни Цветаевой, но дошедшие до нас высказывания, письма, свидетельства проанализированы так внимательно и тонко, что выводы автора кажутся единственно верными. 

Мы вслед за автором понимаем, что Сергей Яковлевич не мог сознательно участвовать в убийстве — просто не мог, это противоречило всему его нравственному строю: сначала был пешкой в чужих руках, потом был оклеветан в эмигрантской печати. 

Мы следим за тем, как рос Мур, как его эгоизм уживался с любовью к матери, зависимостью от неё, как ему не хватило взрослости, чтобы подставить матери плечо, взять на себя хотя бы часть ответственности за их жизнь в эвакуации – кажется, нужно было совсем небольшое усилие с его стороны, чтобы уберечь её от рокового шага. И мы узнаём, как менялось его отношение к матери после её ухода. В книге объясняются, казалось бы, необъяснимые слова Мура, не однажды сказанные в письмах: «оправдываю мать» и (совсем невозможное) «мать поступила правильно». Если пробиться сквозь оболочку очень сдержанного, холодноватого стиля писем Мура к смыслу этих слов, то он таков: мама, ты не виновата. Мать оставила его совершенно одного (у неё была надежда на Асеева, была странная убеждённость, что именно как поэт Асеев не оставит в беде её сына, эта надежда не оправдалась) — так вот, этими словами он снимает с матери вину. 

Исключительно бережно говорится об отношениях с Алей, о необыкновенном единении гениальной матери и чудо-ребёнка и о трагедии разъединения. Аля превращалась в чудо-ребёнка рядом с матерью, она удивительно понимала мать, находила единственные, «цветаевские» слова для выражения их общих чувств. И она же без матери становилась обыкновенной девочкой. Так было в раннем детстве, когда она ненадолго попадала в чужую семью, так было в Чехии, когда она год провела без родителей в гимназии, так происходило во Франции, когда ей, молодой девушке, хотелось жить своей жизнью. И всё это вылилось в безумное, гибельное возвращение на родину. Поразительно, как Марина Ивановна отказывала дочери в праве быть собой, Алей, как не принимала в ней любую непохожесть на себя, Цветаеву. Ариадна Сергеевна всё это поняла и простила. Как Мур. Как Сергей Яковлевич...