У нас дома...Продолжение...

© flamingo


26.10.2014




5. МАЛЕНЬКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

Как, оказывается, непросто собрать вместе всю ту информацию, которая, подобно золотому песку, "намыта" из пустой породы разговоров и переписки с родными, из их обрывочных воспомнаний, из воспоминананий своей жизни, полузабытых рассказов обеих бабуль, всевозможных тётушек, родителей!.. Словно лучом стробоскопа из памяти выхватываются отдельные фразы, образы, чувства и впечатления, которые, оставшись когда-то незамеченными, именно сейчас, или, как говорится в многочисленных пьесах, на склоне жизни, приобретают особую окраску, особую огранку и - как результат всей этой переработки - особую ценность. Как вплести тоненькие разномастные обрывки ниточек-воспоминаний в одно, пусть и небольшое полотно?!.. А может, ну его, это цельное полото? Може быть, лучше создать нечто, похожее на витраж, состоящий из кусочков разноцветного стекла, скреплённых металлическими "прожилками"? Каждый при желании сможет посмотреть сквозь стёклышко своего любимого цвета и...
В общем, решено: ВИТРАЖ!



6. ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

Кроме "головокружительного" падения из кровати в младенческом возрасте, в памяти, увы, ничего больше не осело. Как-то более или менее осознанно я помню себя уже только лет с трёх. Себя и маму - больше никого. Причём, воспоминания эти даже не столько визуальные, сколько на уровне чувств и ощущений, хотя и отдельные "покадровые" образы всплывают где-то очень глубоко, порой и неуловимо, не поддаваясь фиксации или описанию. Одно из воспоминаний, причём, не как факт, а как состояние - мама укладывает меня спать. Мне, наверное, года два с половиной-три. Мама, сидя в изножии кровати, - чтобы не продавливалась металлическая сетка - держит меня на руках. Я "присосалась" к бутылке с манной кашей - кашу из бутылки я ела перед сном лет до трёх, ничего вкуснее этой каши припомнить не получается, и любовь к "манке" осталась на всю жизнь.
Не помню ни того, как мама выглядела, ни подробностей обстановки на тот момент - только вкус каши, мамин голос, напевающий "Сон приходит на порог", и то блаженное состояние, какого больше не бывало никогда в жизни.
Старшую сестру и папу в тот период я ещё не помню: весь мир на тот момент - это мама и я.
По рассказам мамы я с раннего детства была очень аккуратной девочкой, и где-то, на каком-то очень глубинном уровне памяти отложилось видение: я складываю друг с другом два чулка (!), лифик, к которому эти чулки пристёгивались резинками на пуговках... А, вот ещё один осколочек "витража"! Я в спальне намываю под стулом пол... носовым платком - "какой помощник у Папы Карло"!..
Решение выйти замуж пришло ко мне тоже очень рано и очень сразу. Я твёрдо решила сочетаться браком со своим двоюродным братом. Мне было чуть больше трёх. Вадик - так зовут двоюродного брата, сына маминой сестры и моей тёти Гали - был на шесть лет старше и о моих матримониальных планах не имел ни малейшего представления. А я твердила всем, что выйду замуж только за Вадика, потому что он нёс меня "на горбушке", когда мы все двоюродные - я с Ирой и он, Вадик, со своим старшим братом Борей - бегали босиком по раскалённому жарким августовским бакинским солнцем асфальту к столовке, где старик-азербайджанец с большущей, плетёной из соломы сумкой, сидя на крыльце торговал варёной кукурузой. Мои маленькие, с ещё нежной неочерствевшей кожей ступни ну никак не были готовы к такой экзекуции, как беготня босиком по горячей сковороде, с которой только и можно было сравнить раскалённый асфальт. Старший брат, Боря, нести меня наотрез отказался, - пусть идёт сама! - а вот Вадик - пожалел, чем влюбил меня в себя сразу и на всю жизнь, хотя теперь, конечно, эта любовь носит совсем иной характер. Но тогда...Тогда я была свято уверена, что замуж выйду только за Вадика. Что интересно, с Борисом именно с того похода за варёной кукурузой тёплые отношения у меня так и не сложились.

Уже сейчас, по прошествии более, чем пятидесяти лет, бороздя просторы интернета, я поняла, что, оказывается, на своей шкуре испытала всю опасность исторически знаменитого Карибского кризиса, и именно сейчас, заглянув в соответствующий раздел Википедии для более точного освещения событий тех дней в своём повествовании, у меня от понимания всей серьзности тогдашней политической ситуации по спине целый муравейник "мурашков" пробежал.
Было мне тогда в аккурат шесть с половиной лет, но я помню, как мама, одев нас потеплее, собрала небольшую хозяйственную сумку с какими-то то ли вещами, то ли продуктами... Было уже, очевидно, довольно прохладно, потому что в память врезалось, что я в пальтишке, сшитом мамой из соштукованных кусочов тёмно-синего драпа, и застёгиваю большие двухслойные кремово-синие пуговицы. Иру в упор не помню! Как объясняла нам мама, ожидается землетрясение, и в случае его начала мы должны были бежать в бомбоубежище, которое было совсем рядом с нашим домом, напротив стоящего по-соседству общежития. Это только сейчас я задумалась: какое бомбоубежище при землетрясении, да и можно ли было спрогнозировать землетрясение, тем более тогда, болеее пятидесяти лет назад?! А ещё задаюсь вопросом, знала ли мама, о каком "землетрясении" шла речь? Скорее всего, нет, не знала. Больше того, так и не узнала, не догадалась сопоставить ставшие известными о Карибском кризисе факты с воспоминаниями о той тревожной ночи. Что говорить о маме, если даже я, более "продвинутая" в современном мире, только недавно догадалась, к чему мы должны были быть подготовлены той ночью!
Карибский кризис 22-26 октября 1962 года!




* - все даты приведены по новому стилю.

© Copyright: Елена Йост Есюнина, 2014
Свидетельство о публикации №214102601904