Rerun # 18, *** Ноздря – друг индейцев , (Nobles oblige…)***

Ноздря – друг индейцев , (Nobles oblige…)

Огромное спасибо Вам, ув. TBS за бережное хранение Ноздри,

чесно признаюся - один из самых моих любимых персонажей.

А вчера приходил Ноздря.
Приходил он, ля буду – не зря!
И сегодня, с Ноздрёй вдвоём,
СтаканАми мы водку пьём!

Ноздря - он свой... из моего призыва. Габариты – 190 на 100.
Сто сантиметров ширины равномерно распределяются по всей длине тела –
от квадратных плечиков до колен, которые своей кривизной могут посрамить
любого драгуна. А вот голова состоит из обросшего жёсткой рыжеватой
паклей, небольшого кукиша, из-под которого острыми кинжальчиками

 зыркают в свет маленькие злые глазки,
ну... и ноздряяяястый короткий носяра в самой серёдке пейзажа.
Вот вам и Ноздря.

- Саш... мне батя дачку послал...
Ноздря давит из себя слова, как остатки пасты «Поморин» из тюбика...
- Там, короче, бухло... Ты, эта, спрячь от кабанов... Вместе бухнём...
- Лады, спрячу.

Каждый последующий после этой беседы вечер дверь почты перекрывалась прямоугольным
силуэтом Ноздри и глухо звучал лишёный эмоций голос:
- Есть дачка?
- Нету дачки.
Дверной проём освобождался...

«Дачка» пришла через неделю и была отработанным тренеровками движением незаметно

выдернута из-под бдительного взора прапорщика Берёзы,
а затем технично переброшена в кинобудку.

Вечером в дверном проёме нарисовался привычный силуэт моего Спончер Боба:
- Есть дачка?
- Дачка есть.
- Саш... эта... после отбоя я к тебе завалю? Оттянемся у тебя...
- Лады, заваливай.

После отбоя Ноздря тихо скребётся в дверь кинобудки.

Отсутствие окон в кинобудке (это довольно просторная комната),

очень важный фактор – светомаскировка превыше всего!
Единственная дыра в стене, через которую киноаппараты целят в кинозал –
плотно занавешена одеялом. Огромная, обшитая полотном дачка торжественно водружена
на монтажный стол и Ноздря, вытащив из-за голенища кирзача сапожный нож,
взрезает стежки суровых ниток – полотно не портит: авось на что-нибудь сгодится?
На те же портянки, например?

А я, ассистент великого хирурга Ноздри, трепеща от величия момента всем ливером –
готовый подать Ноздре ломик-монтировку – для финального аккорда вскрытия...
На, Ноздря, дерзай! Мой хирург, зверски сопя и рыча, поддевает монтировкой крышку коробки
и ржавые гвозди с обиженным визгом вылетают из своих гнёзд...
Вот, не так давно, посмотрел фильм симпатишный – «Мумиё» назывется, так куда ихним мелким
страстишкам осквернителей гробниц до наших, кондово-могучих страстишшей – мелковаты будут!
На короткое мгновенье наши тела зомбиобразно зависают над саркофагом, а наши руки,
опережая безмозглые тулова, сами собой, жадно и робко, хищно и стыдливо, пробегаются
пальцами по горлышкам бутылок, торчащим из залежей упаковок «Примы» производства Брянского табачного завода –

о, это замечательный завод, один из лучших в Союзе! Лучше него «Приму» делают только в Моршанске и в Москве!

Освобождая сосочки бутылочек от сигаретного уплотнителя мы,
потерявшие дар речи от царственной роскоши захоронения, открываем, что под следущим слоем
“примовых” прокладок покоятся закатанные жестяными крышками литровые банки с мясом,
залитым застывшим жиром - такие здоровенные красивые кусманы...

Не, батя Ноздри – мужик бывалый: не прислал пацану всякую хренотень – конфетки-бараночки, мыло-шмыло,

а как надо, по-солдатски – курево, самогон, закусь!

Ноздря, по хозяйски пересчитав пачки сигарет – сорок штук, отделяет пять от общей кучи и
протягивает мне – мой пай. Затем он охвостьем ножа вскрывает одну из банок, с горлышка
бутылки сбивается сургуч, выковыривается пробка, я пододвигаю к Ноздре мутные стаканы
и в них вбулькивается живая вода... по три бульки...
- Ну... за батю!
- За батю!
Пробежалось по глотке, загорелось в пищеводе, мягко и по-доброму разбежалось по желудку
семидесятиградусное тепло... Ковыряемся в жиру ножами, выуживая мясо, недожёвывая глотаем...
Вкусно – не то слово! Ещё по три бульки:
- За кабана, чтоб сало было толще!
- За кабана!

Опять жуём-прожёвываем... Голодушный хмель ласково кружит голову...
- Ноздря! А что это за мясо-то?
- Мясо – как мясо...(ням-ням), Батя отписал, что браконьеров в лесу поймал...
Представляю себе хутор в чащобе, сарай на задворках, а в нём заматеревшую лет эдак
на двадцать пять копию Ноздри – Ноздрю-батю, лесника дремучих брянских лесов,
аккуратно освежёвывающего тушку браконьера...
Ой, мамочки, худо мне!!!
- …Браконьеров?!...
- Ну... (ням-ням),  браконьеров... (ням-ням),  они кабана завалили...

батя - он мужик справедливый... (ням-ням), несильно их покалечил... отпустил...

a кабан здоровенный был... мамка мяса закрутила... (ням-ням),  
- Чё ты, ля... не нравица – не жри!
- Ляяяяяяя.... (ням-ням)...... ик... да нравится, нравится, вкусное мясо, не ел никогда такого!
- Тогда давай ещё дёрнем... (буль-буль-буль...) - За сержантские лычки!
- За лычки!
А чё – нормально сидим! И глаза у Ноздри вовсе не злые – совсем даже добрые!
И разговаривать он, оказывается, умеет... почти как все....

- Ноздря, а на хрена тебе лычки?
- Батя обещался, что если сержантом домой вернусь... он мне «Шмайссер» подарит...
- Слышь, Сашка, ты приезжай ко мне на Брянщину после службы –

- я тебе такой «парабеллум» подгоню!
- Ля буду! (буль-буль-буль...)
- За Шмайссер!
- За Шмайссер...
Вторая сосочка пошла, вторая баночка открылась: цветёт, гудёт зелёный май...
- Ноздря, ну на хрена тебе Шмайссер?
Ноздря смотрит на меня ласковым взглядом нянюшки, обнаружившей,
что любимый ребёночек обосрался...
- Саш, ну ты чё, совсем тупой?... Вот смотри: беру в субботу вечером обрез,
сажусь на кобылу и еду в деревню, на танцы там, по девкам, само собой... Вот...
А за околицей меня шобла деревенских ждёт... Вот...
- Ну и?
- Не, ты точно тупой! У них то Шмайссеры, а у меня , как у лоха какого-нибудь – обрез?!...

Nobles oblige…

2004 - 2006