Мосей Степаныч помирает...ч. 2-я.

  -"Граждане пассажиры, наш поезд приближается к станции Краснокачанска. Просьба к выходящим  не оставлять личные

 вещи в вагоне. Время стоянки 20 минут".

 Время шло к полудню. В вагоне было душно, скучно и не с кем.  Захватив свою личную вещь, я  решил, что 20 минут это

большой отрезок жизни, который надо сдобрить холодным пивом. А если повезёт, то и  с красными  подсоленными   раками.

Что мне  может предложить Краснокачанск, кроме пива с раками?   А не знаю, сейчас проверим.

Чуть ли не наперегонки ринулся народ к заветной цели.  Когда я подоспел многие уже возвращались,  правда без настроения,

но с бутылочным пивом.  Дойдя до пустыря,  перед  закрытым павильоном я  увидел двух мужчин в огромных кепках, сидящих

на корточках и крутящих четки.   Один из них  отпускал пиво из предпоследнего ящика. Другой просто смотрел. Я ощутил волну

настальгии по  картинкам из родного Баку. Там также сидели на корточках серьёзные мужчины в огромных кепках.

Они виртуозно крутили  четки,  в основном чёрные, иногда янтарные. Они сидели и наблюдали за порядком во дворах и на

своих  улицах. И таки порядок был. И взрослых соседей тогда  пацаньё слушалось.

Глянув на меня,  один из них сказал:   -"Ара не цинкуйся.. Пиво свежее. С ростовского поезда, э!"

Моё уныние тут же прошло. Родная речь, как музыка Шопена, для любителей Шонена.

-Дайте  "два штук",  пожалуйста..    (так, в шутку или всерьёз, говаривали некоторые  бакинцы.)

Мужчины  внимательно глянули на меня.  Оба.  Мамедик, до сих пор сидящий неподвижно, спросил:

-ала, ты откуда, братишка?

-Я из Баку, но уже 3 года там не был.

 О-оо! Иди садись земляк. Вот возьми, хачмасское пиво. И Мамед достал из картонной коробки  другие бутылки.

 О, какое же замечательное, великолепное пиво делали там.  Если хотели. Куда там жигулёвскому.

Из той же коробки Вачик достал стеклянную банку с креветками.  - Угощайся, дорогой, садись.

-Спасибо. Но я боюсь мой поезд уйдёт. На Армавир.

-Ала, ты в Армавир щтоли едишь? Не волнуйся, крайняк тебя подвезём. Что э здесь ехать, 40 минут.

Мы только Рокфеллера по пути навестим, а потом тебя отвезём.  Я поперхнулся.

-а что...Рокфеллер  живёт в Краснокачанске?

-ала, нет, ала! Он из  Баку. Трёшкин.  А здесь Рокфеллером  заделался. Авторитетный кент, отвечаю.

- Плохо ему, заболел. Что такого?   Ара, тоже наш бакинец, да! На Советской жил,- пояснил Вачеган.

 Я согласился. В принципе, все мои вещи- это небольшая сумка на плече. А компания приятная.

-А скажите, -уже в дороге спросил я- почему этот город называется Краснокачанск?

-Ара, братуха,- важно сказал Вачеган- Что э непонятно?   Белокачанск до революции, после- стал Краснокачанск.

  Конечно, можно было отказаться от "тремпа" и дочапать на поезде. Но, тогда  я бы не стал свидетелем тех нео-

быкновенных  событий и не познакомился бы с теми замечательными людьми, о которых кина можно было бы снимать. 

 Каждый божий день разные краснокачане появлялись в доме у Моисея Степаныча. Посидят  минутку уныло рядом с

тахтой   моисеевой,  потом к столам подсядут. Выпьют-закусят-посидят.. Правда,  выпивая, клятвенно обещали рыдать

на  похоронах.  Но хозяин праздника оставался безучастным. Гости, видя, что больше не наливают, - по ходу  линяли

незаметно.  Тем не менее,  день ото дня народу заходило  всё больше.   Дармоеды! Но не  гнать же их.  Такой команды

Моисей не давал.

Кроме выпить -закусить, была ещё одна причина для этой мужской "сердечности".  Эти гады жаждали красивой вдовушки.

А  красивая,   почти вдовушка,    вовсю ждала завещания.

  Старшая  сестра  Моисея,  Клара  Степановна, сидела  у входа в кухню и перебирала гречу.   Рядом крутился её внук. Он всё

норовил сорваться  во двор, но бабка  заставляла его съесть очередной  бутерброд с халявной икрой.  В холодильнике  было

ещё много  всего неопробованного   ими. Внук, держа в каждой руке по бутерброду, ныл:

    -Баб, ну не куади в бутеэброд мнохо хлеба.   У меня уже жубы болят.

   -А ты не чистишь их на ночь вот и болят. Скоро вообще выпадут, если чистить не будешь.

   -А я их не пачкаю,- возразил мальчонка. 

Непоседа тут же подскочил к деду Моисею,  лежащиму  на кушетке в дальнем углу гостинной.

Двоюродный дед лежал в полном дрыхоре, неподвижно, но  принюхиваясь к старому коврику.

 "Коврик воняет уже, -с горечью думал больной,- и всё вокруг воняет и  хиреет   нахер...

-Деда, а дед.  Ты уже умер или ещё нет?- нетерпеливо спросил внучек.

-Ещё нет, но непременно помру.

-Обещаешь?- обнадёжился внук.

-Чтоб я сдох!  - это прозвучало убедительно и внук чуть успокоился, но тут же снова затеребил деда.

-Моня, а Моня. А помирать страшно?

-Угу...очень...но только в первый раз.  Внуку явно становилось интересно.

-Деда, а я видел, как твоя Лолка в туалете свою писю подстригала. А бабушка говорит, что Лолка блядь.

-Да все они бляди понемножку,- горько вздохнул Моисей.

И бабушка??? -удивился внучек.  

 "Все"- твёрдо ответил деда Моня и убеждённо пукнул.  Внук восхищённо глянул на Клару Степановну.

 -О, какие гости, -пропела Лола.  Заходите Гурген, вы у нас только по праздникам бываете. Что сегодня

празднуем? -кокетливо завертела  молодуха. 

-Какой э может быть  праздник, Лола-джан? -засмущался грузный базарком.

-Скоро День милиции, мать их.

-Лола-джан,  когда для них праздник, у нас горе, э!  Как Моисей Степанович, правду я говорю? -обращаяясь

к попе Моисея хитро спросил Гурген. Не получив ответа, он шумно сморкнулся в огромный надушенный платок.

  Потом, подойдя к Лоле,  сладко улыбнулся и приглушённо спросил-"красависа, какие планы на будущее?"

-" Ой, Гургенчик, да вы же на вашей жене женатый" -кокетка фыркнула игриво.

-" Честное слово...совсем чуть-чуть, очень мало женатый".

-И я уже тоже...совсем чуть-чуть, вздохнула молодуха и и тут же энергично обеими руками подпёрла свою грудь.

-"Тьфу, - сплюнула Клара Степановна и прошипела- из князи в бляди! Не успела овдоветь, а уже невеститься"!

-

 В другом углу, у окна, братья и близнецы Лифшицы закончили игру в шахматы и успели задружиться с чукотским

родственником, оказавшимся на редкость талантливым в смысле поэзии. К тому же, у них со Степаном было много общего.

Все трое страдали запорами.  Гости  уже  перерассказали все известные анекдоты, чтобы красавица Лолка, потенциальная

вдова, могла их дооценить. А Моисею было  уже  всё равно  и  он только иногда издавал протяжные звуки, но не ртом.

-Тромбон настраивает- вздохнул гордо чукчанин.- У нас это в крови. Вся родня тромбонисты,  так мы и чумы согреваем, однако.

-Ты за всех не говори, -громко возразила Клара Степановна. А её внучек тут же выдал возмущённо:

-Бабушка, ну ты же тоже пукаешь?  А  потом на меня сваливаешь.  А я за всю жизнь только два раза  пукнул.

 А отец Панфутий,  уже сильно поддатый, держа в одной руке рюмку коньяка, в другой -головку маринованного чеснока,

решил перебить воркование Гургена тостом.

Перекрестив, по ошибке бутылку  водки , затем рюмку коньяка, батюшка встал и пропел в сторону Моисея

-Пусть к тебе приходит сила, отодвинется могила!  И хряпнув, тут же налил догонялку.

-Отец Панфутийй, а вы кем в миру были? - спросил восхищённый лирикой чукчанин.

-Я??...А никем. Изгоем был в стране родной.   А-ах, давай выпьем.

-Да  Антоном Бездухиным он был, массовиком-затейником  в клубе нашем, - съехидничал Лёвка-"Синагога"

Актиний, не обращая внимания на Лёвку,  провозгласил тост-  "За произведения искусства!"

-а зза ккакие? -удивился Степан.  

-а давай за все!   Чокнулись, налили.

Лифшицы тоже вовсю веселились.  -Степан, а как твой  первый стих  звучал?

-Он побеждает всех, как герой и зовут его геморрой!- Лифшицы требовали ещё.

-Скоро станем престарелы, отупеют наши стрелы! Чукчанин явно раздухарился.

  Пока гости бухали и веселились Лёвка решил подсуетиться.   Молодой, но умудрённый ловкач, рыжий пройдоха Лёвка

быстро понял,  что капитализм победил и надо срочно  на чём-то сьесть собаку. И он  её съел.  Кое-как  выучил иврит

и стал  прилюдно ходить со священными  книгами.  А так, как в Краснокачанске и слова такого "иврит",  не  слышали, 

то тот,   кому надо понять,  те поняли, что Лёвка -это ходячая синагога.  И обращались, если что. 

 Левка подсел на стул у тахты с Моисеем, шикнул на развесёлых гостей и доверительным тоном сказал:

  -Слышь, Рокфеллер, есть неплохое местечко.  Между  Цилей Флоцер и Зойкой, дояркой-ударницей.

-Уу...опять между бабьём.  Что нельзя купить другое  место?- заныл Моисей.

- Тебе что домино будет не с кем играть?  Имей совесть.  А там такая тень, прохлада. Отдохнешь с шиком.

 -Какая тебе разница, Моисей Степаныч, - вмешался поддатый отец Панфутий, - главное, отпою  я тебя, как хенерала. 

- Да не слушай ты его Моня,  я тебя так отпою, с ума сойдёшь, - запротестовал Лёвка- Синагога.

-это чего это ты русского покойника по своим законам отпевать будешь?

-это по вашим законам он русский, Трёшкин, а по нашему- национальность по матери,  Голде Марковне.

-Это как это по матери?! -аж застонал Актиний.

-А потому, что кто наши мамы- мы точно знаем. Как говориться, есть свидетели. А папы?   Вот вы, отец Панфутий, вы 

в прошлом  Антон Бездухин,    точно знаете  что вас Бездухин зачал?

 Попарь хотел возмутиться, закачался,  заакал, растеряно глядя  по сторонам, ища поддержки у гостей.

  Но тут теологический спор был прерван. Вошли новые гости. Это были Вачик, Мамедик и я.