Еще раз про любовь

A rose will bloom,

It then will fade

So does the youth,

So does the fairest maid

Две равно уважаемых семьи
В Вероне, где встречают нас событья,
Ведут междоусобные бои
И не хотят унять кровопролитья.
     Да, издалека видать, действительно, бои! Правда, не в Вероне, а на 46 улице, между Бродвеем и восьмой авеню. На подступах к театру - толпа, пресса, грузовички телекомпаний, девочки и мальчики пристально вглядываются в чарты, пришпиленные к пластмассовым дощечкам - кого впустить, кого не впустить, полиции -  как на демонстрации. Но плакатов "Мы идем смотреть Орландо Блума" нет как нет. Кое-как продираемся к билетным кассам. "Проходите, проходите, не задерживайтесь, получили билет - выходите из кассы". Просто какое-то насилие над свободной личностью! Почему гонят нас на улицу, за кого  держут здесь - за театралов или за позорных, замышляющих недоброе злодеев? Не знаю, как трагедия, но драма назревает, это точно. Чувствуете?
     У дверей служебного выхода дает интервью в висящие на длинных шестах микрофоны накрашенный, с коком из оранжевых волос мужчина, в пестром, в мелкий цветочек костюме и веселой кислотной бабочке в крапинку. Это либо визажист, либо стилист, третий вариант -  сбежавший из дурдома педофил - маловероятен. Ромео и Джульетта! Никогда не видела Ромео и Джульетту на сцене. В кино- да, (какой был фильм с музыкой Нино Рота и пятнадцатилетней беспримерной красавицей Оливией Хасси!), а на сцене никогда. Ну, вот и решилась на рискованный эксперимент. Шекспира, из-за его сложного, устревшего языка, не ходят смотреть даже те, у кого английский родной.
Неделю назад прочитала интервью Блума, как он работал над ролью, про химию между ним и его партнершей Кондолой Рашад, о его возрастных страхах (Блуму -  36, Ромео - 16). о ревнивой жене Миранде Керр ( она, по всему, переживет)  и о том, что несмотря на то, что в постановке семейство Ромео Монтекки - белое, а Джульетты Капулетти - черное, это не про расизм, а про двух молодый людей, которым не дают быть вместе. Ну, и так далее. В общем, была надежда, что Орладно Блум играть будет так же хорошо, как дает интервью.
Орландо выехал на сцену на мотоцикле, сорвал овацию, произнес монолог про свою любовь к Розалинде и.... надежда стала таять, как снег под ярким солнцем.
Постановка -  модерновая, без присущих той эпохе костюмов, ботега Монтекки - джинсы, майки, вязаные шапочки на головах, ботега Капулетти - пиджачные тройки, брюки, дорогие рубашки, жилеты, хорошие манеры, ножи в карманах.  Посреди сцены - медный гигантский колокол. Позвонили в него один раз, когда все умерли и как-то так совсем неожиданно: монах Лоренцо, схватился за веревку и потянул с такой силой, что получилось очень громко и страшно. В наличии также имелись стены с рописями в духе Джотто - Мазаччо, зарисованные граффити и длинные железные трубки по которым, в особо драматические моменты - смерть Меркуцио, смерть Тебальда и т.д. бежало пламя.
Странно, в этом спектакле было все: страсти, вопли,  заламывания рук, примитивные пляски рабов на плантация во время бала у Капулетти. Почему-то утащили Меркуцио умирать за сценой, не дав ему досказать свое "чума на ваши оба дома", впрочем, не особенно и жалко, актер был - никакой, кроме непристойный телодвижений ничем все равно не запомнился. Две сцены на балконе, одна - первого свидания, другая - вечного прощания после ночи любви, происходили на какой-то платформе, напоминающей дек корабля. Орладно Блум виртуозно переходил из стойки в вис, спрыгивая на землю (сцену), демострируя безупречный торс и хорошую физическую подготовку. Да, в этом спектакле было все, не было только одного - любви. Любив двух детей, которые решили, что лучше умереть, чем расстаться.
     Единственная актриса, которая сыграла так, что проняло, это Джейн Хоудишелл, игравшая кормилицу. Я почти заплакала, когда она пыталась будить Джульетту, которая приняла снотврное, а потом рыдала, над ней в страшном горе, думая, что девочка умерла. Как смешно она кокетничала с Бенволио и Тебальдом, когда искала Ромео и как искренне и по-матерински, пыталась помочь влюбленным.  Так что, браво, няня. А любовь? А что любовь? Любовь придумали русские, чтобы  денег не платить.