В.А. Гиляровский. Из репортерства. 1900-е годы
В.А. Гиляровский
Из репортерства. 1900-е годы
Были в те времена в Москве беспризорные и безнадзорные ребята, которые ночевали на чердаках, в помойках, в водосточных трубах, воровали с лотков и поездушничали, то есть по вечерам выхватывали с экипажей у едущих на вокзал пассажиров вещи или вырывали сумочки у дам и бесследно исчезали в столичной темноте.
Была и совсем мелкота, которая являлась по ночам в полицейские участки, и их оставлял дежурный переночевать, а какой-нибудь сторож и кусок хлеба сунет.
Были тогда богачи. Укажу на одного, о котором придется говорить в этом рассказе, - это бакинский нефтепромышленник Шамси-Асадулаев, который владел роскошно отделанным домом на Воздвиженке, где теперь помещается "Крестьянская газета".
Шамси - бывший простой носильщик в Бакинском порту - оказался владельцем участка, в котором забили нефтяные фонтаны, и в один год сделался миллионером. Потом переселился в Москву, женился на русской, некоей Марье Петровне, особе еще молодой, высокого роста, весьма дородной и знавшей, как пожить. Она одевала своего старого азиата в черный сюртук, в котором он молча и встречал гостей на беспрерывных пирах в своем новом дворце.
А в Баку у него осталась семья, взрослые красавцы сыновья и жена.
Конечно, семья была против этой женитьбы и жаждала мщения. Постановили убить и жену и самого Шамси.
Вот тут-то мне и пришлось совершенно случайно вмешаться в это дело.
Началось с того, что, присутствуя по какому-то крупному делу в окружном суде для газетного отчета, я попал "под суд".
Попасть "под суд" - тогда обозначало спуститься в нижний этаж здания суда, где был буфет.
Во время перерыва заседания я вхожу в буфет и вижу: за угловым столиком одиноко сидит знаменитый адвокат, мой добрый приятель - Ф.Н. Плевако. По воскресеньям я нередко бывал у него на пироге в его доме на Новинском бульваре...
Сидит задумавшись, опустил свое огромное четырехугольное, калмыцкого типа, лицо на ладонь левой руки в самой задумчивой позе - и, увидав меня, пригласил за свой стол.
Мне подали завтрак, а он все молчит и хмурит брови.
- Вы что это, Федор Никифорович, задумались так?..
- Н-да, задумаешься! Ну, хорошо, я вам расскажу, только беру с вас слово не печатать этого в газетах... Я говорю с вами не как с корреспондентом, а как с добрым знакомым. Второй день мучаюсь - а ничего не могу придумать. Вы, конечно, знаете Асадулаева?
- Никогда в жизни не видел, а знаю, что есть такой богач-нефтяник Шамси-Асадулаев.
- Он самый. Ну слушайте же.
И рассказал мне Плевако, что к нему обратился Шамси с просьбой спасти ему жизнь, рассказал свое семейное положение и охоту за ним родственников, что уже одно покушение было на его русскую жену и на днях убьют и ее и его наверное. Цель у них, конечно, получить наследство. Причем они предупреждают, что если он переведет состояние на жену, то ее убьют тоже. Обращаться к прокурору, в полицию - ничего не выйдет! Шамси с ума сходит, не знает, что делать... и я тоже не знаю.
- А Шамси перевел состояние на жену?
- Нет... Он боится переводить... А главное, боится, что его убьют и тогда наследство перейдет к его семье... Как тут быть?
- Да очень просто, - говорю. - Пусть он составит духовное завещание.
- Да уж составлено - половину той семье, половину жене...
- Это знает старая семья?
- Ну за это и убить хотят.
- Так вот, Федор Никифорович, пусть завещание это останется без изменения, только прибавьте одну строчку: в случае насильственной моей смерти и жены все мое состояние перейдет целиком на дела благотворительности. И уведомить об этом семью!
- Пожалуйте, сейчас суд войдет, публика уже в зале, торопитесь, - подбежал ко мне курьер.
Плевако хлопнул себя по лбу. Глаза его сверкали.
- И как не додумался я.
- Извините, бегу, боюсь опоздать.
Плевако мне что-то кричал вслед, а я мчался по узенькой лестнице вверх.
* * *
Как-то появилась заметка в газетах о беспризорных, ночующих по участкам. Образовалось общество "защиты беспризорных детей". Во главе стояла жена градоначальника, что привлекло массу московских богатеев, и дело пошло: стали открываться приюты, школы беспризорных. Печать заговорила сочувственно. "Русское слово" меня просило дать отчет об одном важном заседании общества в зале дома градоначальника, куда я успел попасть только к десяти часам, прямо из балета, во фраке. Я прибыл к концу заседания, на котором только что выбрали в почетные члены Асадулаеву, пожертвовавшую какую-то очень крупную сумму на новый приют. Ее поздравляли - и она приглашала по своему выбору человек двадцать особо почетных членов сейчас же ехать к ней на ужин. Меня кто-то представил ей, и через полчаса я входил в яркий зал, с огромным столом, сверкавшим серебром и хрусталем.
Я, проголодавшийся, набросился на зернистую икру, балыки, горячие закуски и пропускал рюмку за рюмкой. Сам Шамси всем молча кланялся и угощал, как умел, полный радушия. Блестящая Марья Петровна тоже. Около нее помогали ей молодые люди в черкесках с золотыми украшениями. Это были сыновья и родственники Шамси, сразу помирившиеся после нового духовного завещания, жившие уже в Москве у Асадулаевых - лучшие их защитники!
Опубликовано: Гиляровский В.А. Сочинения в 4-х тт. Т. 2. - М., Изд-во "Правда", 1968.