Продолжение: Воля к управлению.

Часть Первая.

В стране уже вроде бы 20 лет демократия, свободные выборы, коммунистическая диктатура повержена. Но тем не менее жители страны не демонстрируют никакой особой приверженности идеям демократии – вплоть до того, что само слово «демократ» является для большинства россиян ругательным, и почему-то прочно ассоциируется со словом «воровство». В чем дело? Разве жители постсоветского государства не хотят сами управлять собственной жизнью?

Не хотят. И это весьма интересный результат того эксперимента, который мы здесь разбираем.

Эпиграф

Где-то с год назад участвовал я – как социолог – в одном любопытном исследовании российского Министерства образования. Оно касалось так называемых «детей с ОВЗ», то есть «с ограниченными возможностями здоровья» (это такой современный бюрократический эвфемизм, призванный заменить в официальных бумагах грубое, как правда, определение «дети-инвалиды»).

Я делал интервью и проводил групповые беседы с родителями таких детей, посещал специализированные школы, общался с преподавателями, которые этих детей пытаются приспособить к жизни в суровом мире относительно здоровых россиян. В основном исследование касалось детей с ДЦП – детским церебральным параличом. У них всегда в той или иной степени поражена координация движений, они с трудом передвигаются (чаще всего при помощи коляски), с трудом говорят, для многих огромная проблема – донести ложку до рта, на обучение этому уходят годы. Как-нибудь расскажу обо всем подробнее, а пока – только небольшой эпизод.

Как-то мы уже после «глубинного интервью» сидели и пили чай с очень опытной специалисткой именно по обучению детей с ДЦП, посвятившей этому делу без малого 30 лет. У нее они даже в ВУЗы поступают и успешно их заканчивают! В разговоре я еще раз выразил свое неподдельное потрясение и жалость к этим детишкам: как же им тяжело живется, сколько трудов им приходится прикладывать для того, чтобы выполнить простейшие, на наш взгляд, операции!

В ответ опытный педагог кинула не меня взгляд исподлобья и сказала с легкой усмешкой:

- Да вы не торопитесь их так уж жалеть!

Ответ показался мне циничным, и я, каюсь, мысленно записал его в разряд «примеров профессиональной деформации». Вот, мол, все врачи таковы – от вида человеческих страданий черствеют, грубеют… А собеседница меж тем продолжала:

- Поймите, они ведь не такие, как мы. Если бы нас – меня или вас – засунуть вот прямо сейчас в такое тело, как у них – да, мы бы безмерно страдали. Оттого что мы бы с вами знали, какие возможности по координации движений, по самим движениям – у нас были, и какие теперь, какая малость осталась. Но вся штука в том, что эти дети в таком теле родились! Понимаете? Оно у них такое всегда было, и то, что вам кажется жутким ограничением, для них – норма!

- Но они ведь видят других… э-ээ… здоровых, - проблеял я. Честно говоря, я был жутко шокирован. – Видят, что у них… то есть у нас… все просто..?

- Видят, конечно, - безжалостно и твердо закончила заслуженная учительница. – Но собственного опыта, личного переживания этой «простоты» у них нет. Мы с вами тоже смотрим, к примеру, в цирке на воздушных гимнастов. Нам чисто зрительно нравится, как они там летают – но разве мы жутко страдаем от того, что сами так не можем?

Я вспомнил о поразившем меня разговоре, когда размышлял над темой данной главы. Ведь, в некотором смысле, постсоветское общество тоже пребывает в состоянии этакого «социального ДЦП»: простейшие общественные движения даются с огромным трудом, координация между различными частями социального организма вообще практически отсутствует. Как результат – общество или вообще не двигается, или движется хаотично и куда-то не туда.

Налицо, казалось бы, критическая неприспособленность к жизни. Но в умах, тем не менее, господствует благодушие и чуть ли не гордость, беспокойства никто не ощущает.

Объяснение парадоксу, оказывается, очень простое: МЫ ВСЕ В ЭТОМ ТЕЛЕ РОДИЛИСЬ.

Немного фантастики

Создавшейся сейчас в стране ситуации можно подобрать такую фантастическую аналогию: допустим, в некой стране власти в один прекрасный день решили отучить жителей от традиционного процесса еды, как «контрпродуктивного». Людей заставили получать два раза в день инъекции некоего питательного раствора непосредственно в вену. Укол болезненный, раствор питательный в меру и одинаков для всех – но со временем все так или иначе к этому привыкают. Вот уже и поколения выросли на таком «рационе».

А потом – вдруг! – старая власть рухнула, и для потомков прошедших через эксперимент граждан открыли альтернативу. Провозгласили, что отныне можно питаться не только «традиционно» - то есть через питательные шланги в вену – но и «как на Западе», то есть употреблением разнообразной пищи через рот! Безусловно, для страны это целая революция.

Вроде бы преимущества «западного способа» должны быть всем очевидны. Во-первых, он как бы более естественен, более соответствует «человеческому естеству». Во-вторых, питание «через рот» более разнообразно. В-третьих – немаловажно – человек, питающийся за столом, получает возможность подбирать себе еду по собственному выбору, есть то, что ему нравится, и не есть то, что противно. Самое главное – человек ВИДИТ, что он ест! Это не какой-то непонятный раствор, вливаемый в тебя на государственных пунктах раздачи, про который вообще до конца неизвестно, кто и из чего его приготовил!

Наконец, сам процесс еды – это ведь новые, в основном приятные ощущения, это ВКУСНО! Не так ли?

Однако не менее очевидно, что среди «обработанного» населения, точнее, его потомков, сразу же возникнет и мощная, многочисленная оппозиция «западным веяниям». И аргументы «оппозиции» тоже будут весомы.

Во-первых, скажут они, централизованное питание обеспечивает единство нации. Все в одно время получают одну и ту же полезную инъекцию – разве это не сплачивает? Разве это не дает ощущения единения?

Во-вторых, питание через шланги – это наш путь. Такая у нас специфика родной страны. Так делали наши отцы и наши деды, и были, между прочим, прекрасные люди. Чего ради нам предавать своих отцов?

В-третьих: вот вы говорите «разнообразие». А зачем оно? Мы жили без всякого разнообразия, принимали в вену, что дают – и слава богу, выжили и живем до сих пор! А самое главное – ведь выбирая себе еду самостоятельно, недолго и отравиться! Разве это не реальная опасность? Реальная. Так стоит ли очертя голову забывать свои корни и тащить в рот что ни попадя?

Наконец, эту самую еду еще надо где-то добывать, потом готовить, а потом еще ЖЕВАТЬ! Куча усилий и личного времени, а ЗАЧЕМ? Мы привыкли, что все то, над чем мучаются «обычные люди», делается кем-то и без всякого нашего участия! Зачем нам снова разрабатывать себе десны, зубы, вспоминать давно забытые в нашей стране поварские книги… Ради некоего «вкуса»? Да гори он огнем! Ведь эта Ваша ЕДА – это низменно, недостойно, это грязно, в конце концов!

Вот так бы наверняка спорили с культуртрегерами люди, с пеленок привыкшие получать питательные вещества из инъекций «государства». Примерно такого же типа споры сотрясают российское общество, когда заходит речь о «навязываемой нам Западом «демократии».

Немногочисленные «западники» упирают на «естественность» демократии с точки зрения природы человека, говорят о том, что она обеспечивает разнообразие, что она гораздо больше «заточена» под потребности конкретного индивида, что политическая жизнь при демократии – это интересно, это вкусно, что с ее помощью человек обретает контроль над важнейшей стороной своей жизнедеятельности…

Люди с советской и постсоветской психологией слушают все эти бредни угрюмо и недоверчиво. И возражают, упоминая и про «особый путь», и про «отраву», а самое главное – имея в виду, что «вся эта политика» - что-то бесконечно низменное, животное, и что «жевать» - то есть стараться вникать в особенности политической борьбы и принимать свои собственные ответственные политические решения – глупая, ненужная и непонятная РАБОТА.

Оккупационный принцип

Когда копаешься в собственном «Биосе» (в чем и состоит суть моего текста), важно определить базовые понятия максимально четко и вместе с тем просто. Иначе малейшие неточности или двусмысленности заведут потом черт знает куда. А уж если мы говорим о таком заезженном и захватанном слове, как «демократия»… Тут, главное, не стоит прежде времени вдаваться в мутные процедурные вопросы типа способов голосования, составе избирательных комиссий, надо или не надо защищать права меньшинства, чем сувенирная демократия отличается от суверенной и т.п.

Основополагающая, ключевая отличительная черта в данном случае – то, каким образом происходит наделение властью: в случае демократии это происходит снизу вверх, от рядовых участников некой общности к руководству. Вообще, для простоты можно выделить всего два типа наделения властью: демократический и оккупационный. В случае первого процесс идет «снизу вверх», в случае второго – сверху вниз, то есть от более высокого начальства, или «центра», к начальству более мелкому.

Основной особенностью построенного коммунистами «единственного в мире государства рабочих и крестьян» было то, что демократический способ наделения властью в нем вообще отсутствовал. Отсутствовал в принципе, на всех уровнях, что называется, «как класс». И, соответственно, на всех уровнях, от октябрятской «звездочки» до «выборов» Председателя Президиума Верховного Совета СССР, жестко и неукоснительно соблюдался оккупационный принцип. Любого рода власть в Стране Советов делегировалась только «сверху вниз» и никак иначе.

Важно, что примеры оккупационного принципа формирования «руководящих органов» (любых!) окружали будущего «гражданина СССР» именно что с детства, с младших классов школы, если не детского сада. Я не зря упомянул октябрятские «звездочки». Разъясню для молодого поколения – заботливая Советская власть начинала «вовлекать в общественную жизнь» своих юных граждан прямо с первого класса школы: сначала их принимали в «октябрята» (1-4 класс), потом в «пионеры» (5-8 класс), далее в «комсомольцы» (9 класс и до 28 лет).

Поначалу – в 20е годы прошлого века – вроде как еще считалось, что «октябрятами», «пионерами» и «комсомольцами» должны быть «избранные» - то есть самые лучшие, самые сознательные и самые беззаветно преданные «делу Ленина и родной Коммунистической партии» (официальная формулировка) юные совграждане. Однако довольно быстро «концепция изменилась», и возобладал противоположный подход – что в соответствующие «детские организации» должны вступать все дети, поголовно. То бишь появление у школьника значка на лацкане или красного галстука на шее быстро стало знаком не избранности, а попросту– лояльности, свидетельством, что данный ребенок такой же, как все, «обычный советский ребенок».

Зачем все это было сделано? Что за странная идея – создавать «общественные организации», в которых состоят ВСЕ? Идея проста – контроль. Единообразные «детские организации» пронизывали весь совок «от Москвы до самых до окраин». Дети Страны Советов должны были с самого начала «процесса коммунистического воспитания» учиться голосовать единогласно и по команде, и считать естественным состоять в организации, в которой от них, как от рядовых участников, ровным счетом ничего не зависит.

Далее этот навык только совершенствовался. Во всех случаях главным был принцип – никакой «командир звездочки» или «председатель совета отряда» не может быть избран иначе как по указанию классного руководителя, и любой «председатель совета дружины» (пионерской) немыслим иначе как по указанию администрации школы. Подход очень правильный с точки зрения социального конструктора: то, что усвоено и наблюдалось в детстве, воспринимается потом как норма, без критики.

«Демократический централизм»

Как и в предыдущем случае, «экспериментаторов» отличает завидная откровенность. Если отсутствие эмпатии по отношению к «классовым врагам» (то есть к соседям, родным, детям, старикам и женщинам) открыто провозглашалось абсолютно правильным и единственно возможным поведением, то и отсутствие у себя демократии коммунисты признавали открыто и для смеха называли «демократическим централизмом».

Суть «централизма» понятна – решения вышестоящего органа обязательны для нижестоящего. Но почему «демократический»? А потому что в совке «централизм» трактовался максимально расширительно: вышестоящий «избираемый» орган считал себя вправе контролировать все процессы внутри нижестоящего, включая и то, как и за кого его участники голосуют.

Суть советской демократии предельно проста – это единогласное голосование «за», причем за единственного возможного кандидата, заранее одобренного «сверху». Попытки голосовать «против» или «воздерживаться» не просто не поощрялись – они преследовались, а «вольнодумцы», имевшие наглость «воздерживаться», рисковали огрести (и огребали) серьезные неприятности.

Окружение совка

Итак, с детства советских граждан приучали к «правильному» восприятию того, как может быть устроено управление. Но пионерией и комсомолией дело, понятно, не ограничивалось. На Западе, скажем, реальной «школой демократии» выступают различные самодеятельные и общественные организации «по интересам», многие из которых весьма влиятельны. В тех же школах и ВУЗах есть и органы ученического самоуправления, и «родительские комитеты», действуют и мощные структуры типа Национальной стрелковой ассоциации в США. Посмотрит иной западный школьник на маму, вернувшуюся с бурных дебатов в родительском попечительском совете школы, на старшего брата, сочиняющего «предвыборную программу» для своего выдвижения в Совет студенческого самоуправления, на отца, борющегося за смещение бездарного, на его взгляд, председателя местной ячейки Стрелковой ассоциации – и понимание демократии приходит к такому школьнику как бы даже помимо его воли.

Не то было в СССР. Во-первых, общественных организаций было намного меньше. Во-вторых, были они вовсе не «самодеятельными», а наоборот – изначально находились под плотнейших колпаком «кураторов» из государственной и партийной администрации. Соответственно, никакие «шаги влево, шаги вправо» в советских/российских общественных организациях были просто невозможны, а члены всех этих ДОСААФ, профсоюзов и «учебно-воспитательных комиссий» в ВУЗах делали ровно то же самое, что и во всех прочих организациях совка – то есть единогласно голосовали «за» решения, которые уже до них и без них были написаны в вышестоящих инстанциях. Демократический централизм в действии!

Собственно, точно такая же картина наблюдается и сейчас. К примеру, чьей поддержкой должен заручиться общественно активный ветеран, желающий стать председателем какого-нибудь областного или районного Совета ветеранов? Смешно было бы сказать, что ветеранов. Ветераны тут ни при чем, и об этом сами ветераны знают лучше, чем кто-либо еще; главное – это поддержка соответствующей администрации города или области.

Таков ПРИНЦИП работы практически всех общественных организаций в совке.

Да что говорить – давайте возьмем для примера такую достаточно крупную общественную организацию, как Российская Православная Церковь, она же РПЦ. Попробуйте задать православным вопрос – в какой степени они оказывают влияние на формирование руководящих органов своего хотя бы прихода? Впрочем, с некоторых пор такие вопросы, по всей видимости, лучше не задавать, дабы не нарваться на «Закон о защите чувств верующих».

Однако для жителей совка РПЦ также была весьма зримым воплощением все того же Оккупационного принципа формирования власти, на языке коммунистов – «демократического централизма». Впрочем, на простом языке этот принцип можно выразить тоже максимально просто и доступно: «Начальством делает только начальство».

Часть вторая

Демократия как недобросовестность

Есть такой удивительный феномен в отношении советского/постсоветского народа к своим «вождям»: если «вождь» знаменит как кровавый тиран, который самолично, 24 ч в сутки 7 дней в неделю пачками отдавал приказы о расстрелах, сажал, гноил, гнобил и вообще держал народ в ежовых рукавицах – упырю практически гарантирована всенародная любовь и вечная благодарность «дорогих россиян». Сталин – самый яркий объект такой «любви», но, в общем, и Ленин недалеко ушел в этом плане.

 И наоборот: если совначальник известен тем, что стремился «отпускать гайки», «разводить демократию», а то и вообще – давать свободу, вплоть до освобождения «политических» или бросания фразами «берите суверенитета сколько хотите» – то поистине нет таких проклятий, которые не произносил бы денно и нощно в его адрес неблагодарный народ. Презрение, улюлюканье и смачные плевки на могилу – вот всё, на что могут рассчитывать назадачливые деятели подобного рода в исторической перспективе, зовись они хоть Горбачев, хоть Ельцин, хоть какой-нибудь Хрущев.

 Почему так? Что за странный парадокс? Почему угнетатели у нас традиционно в почете, а освободители «купаются» в народном презрении?

 Понять сей феномен было бы невозможно, если не учитывать сказанное в Первой части – тот факт, что обитатели Совка приучены всей совковой историей воспринимать оккупационный принцип управления как единственно возможный (Напомним, что при оккупационном управлении власть распределяется только сверху вниз, от начальства более высокого уровня к начальству менее высокому – и больше никак). В совке это называлось «демократический централизм».

 Так вот, одним из неизбежных следствий «демократического централизма» является Вертикаль. Если каждый нижестоящий начальник поставлен на свое место кем-то вышестоящим – тот, кто поставил, тот может и снять. Это ВАЖНО – что при оккупационном типе управления вообще НИ ОДИН начальник чего бы то ни было не является самодостаточным – над ним всегда есть КТО-ТО, «Другой Начальник», от которого нижестоящий всецело зависит.

 Поскольку никаких примеров иного советская действительность не давала, «совки» с детства привыкали к тому, что иначе просто не может быть: над любым начальником есть другой начальник, повыше, который, «если что», должен нижестоящего «поправить»! Фактически на уровне «записи в БИОСе» совок привыкал считать, что у вышестоящего начальника такая РАБОТА – следить за всем, что делают нижестоящие, и, в случае чего, ВМЕШИВАТЬСЯ.

 И вот теперь давайте посмотрим, как воспримет человек с такой установкой появление «начальника-демократа». Такого, который говорит лозунги типа «больше самостоятельности на местах! Даешь свободные выборы! Больше полномочий местным органам власти!!» и т .п. Пока всё это остается на уровне деклараций, совок продолжает мирно спать под кепкой – «начальство чевой-то опять придумывает, делать ему нечего». Но когда дело доходит до реализации…

 Представьте себя, читатель, в такой ситуации: есть некто, кто, по вашему мнению, занимается тяжелой и довольно грязной работой – ну, к примеру, за неплохую зарплату подметает пол в вашей конторе. И вот в один прекрасный день вы являетесь на службу – и видите, что в помещении подметать перестали! И мало того: чертов уборщик подходит с метлой в руке прямо к вам! И говорит, что он, из-за каких-то высоких и малопонятных соображений, подметать больше не будет. А кто будет? Вы! Это он, типа, так решил. Каково? И дальше – еще круче: вконец оборзевший подметальщик заявляет, что зарплату он будет получать по-прежнему, а вот подметать за него – то есть делать его работу – вы должны будете БЕСПЛАТНО!!

 Не правда ли, какая-то просто несусветная наглость?

 Если вы сумели проникнуться этой ситуацией – вам будет уже нетрудно воспринять и чувства совковых жителей в отношении Ельцина и, тем паче, Горбачева. Ведь, с совковой точки зрения, два реформатора сделали ровно то же самое, что и наш гипотетический уборщик: попытались взвалить на вовсе не просивших об этом граждан СССР тяжкий труд по контролю за деятельностью всех бесчисленных совковых начальников, труд УПРАВЛЕНИЯ!

 То есть в восприятии населения совка начальники-«демократы» - это просто лентяи, отлынивающие от своих обязанностей, недобросовестные работники, решившие «припахать» совершенно посторонних людей – нас! – делать бесплатно то, за что самим начальникам деньги платят. Тут – думает совок – или какая-то совсем уже несусветная наглость со стороны высшего начальства, или его же непроходимая тупость.

 И наоборот: те же совки, как правило, крайне благожелательно воспринимают вождей в процессе «ручного управления». Это «западникам» нелегко объяснить, чего ради Путин и Медведев без устали ездят по разным предприятиям в разных концах все еще необъятной РФ, обряжаются в спецодежду, самолично давят на разные кнопки, а то и публично распекают местных руководителей, к примеру, за то, что у них «котельные плохо работают». Конечно, для стороннего глаза диковато смотрится такое усердие у начальника уровня президента или премьер-министра – типа, неужели они всю шестую часть суши намерены таким макаром инспектировать? Пупок ведь развяжется! Однако совку картинка такого «руления» как бальзам по сердцу: с его точки зрения, Большой Начальник таким образом как раз и отрабатывает свою зарплату «на полную» - «лезет во все дыры», «контролирует всё и вся». Ведь это и есть его функция!

Пример «Крымска»

Возьмем, для примера, Крымск. Как известно, тамошний глава Крымского района повел себя во время недавнего страшного наводнения весьма недостойным образом: сперва «не принял достаточных мер по оповещению населения о стихийном бедствии», а потом втихаря за пару часов до прихода «большой воды» вывез из города свою семью, после чего и сам благополучно сбежал, в точном соответствии с принципом «спасение утопающих – дело рук самих утопающих».

 Также и мэр того самого города Крымска проявил себя в ночь трагедии немногим лучше – в связи с чем тоже, как и «коллега», глава района, нынче отрешен от должности и находится под стражей в ожидании суда. Да что говорить, вся страна убедилась воочию: местная власть в час суровых испытаний проявила себя в Крымске абсолютно беспомощной, «зато» оба руководителя местной власти вели себя в этот период совершенно безобразно.

 Кто же виноват в случившемся? Откуда взялись на голову несчастных крымчан такие мерзавцы-начальники, развалившие всю работу, думающие только о себе, из-за которых погибли страшной смертью в пучине грязной воды почти две сотни человек?

 Оказывается, они вовсе не прилетели с Марса. Их выбрали сами же жители, на альтернативных выборах: в 2010 году ныне осужденный глава Крымского района набрал аж 78% голосов жителей района, а в мае (!) 2012 года на выборах мэра Крымска, за 2 месяца до трагедии, также уже отрешенный от должности мэра некто Улановский огреб вообще более 90% голосов! Поистине всенародная поддержка.

 Случай, казалось бы, химически чистый: что жители себе выбрали, то в итоге и получили. Не так ли?

 Однако, если бы большинство действительно думало так – это была бы другая страна. В реальности же в произошедшем чаще всего винят… Путина. И, что самое смешное – так думает, похоже, и сам Путин. Мы это видели в его загнанном взгляде в дни, когда он прилетел в Крымск сразу после наводнения, чтобы «разруливать». Ведь Путин – тоже плоть от плоти совка; эта общность «ментального тела» со своими согражданами существенно помогает ему столько лет удерживаться у власти.

Пленники конспирологии

Cоветское наследие делает обитателей постсовка людьми абсолютно открытыми в отношении всяческих «теорий заговора». Страсть наших «пикейных жилетов», причем практически независимо от возраста, материального статуса и социального положения, обсуждать самые заковыристые и самые на вид абсурдные версии о всяких «тайных правительствах», жидомасонах и «мировой закулисе» давно уже вошла не только в художественную литературу, но и в анекдоты и поговорки.

 Откуда в нас такая детская готовность поверить в «скрытую подоплеку» или «второй смысл» известных событий? Откуда эта массовая готовность читать «между строк» всё, даже телефонный справочник? Разгадка проста: ведь сама политическая реальность СССР была бесконечно обманчивой. Устройство политической системы, каким оно было описано в «сталинской» Конституции СССР, ни в малейшей степени не соответствовало тому, как была устроена политическая система на самом деле.

 К примеру, в официальных конструкциях насчет «советских органов власти» были стыдливо пропущены партийные комитеты КПСС – при том, что вся РЕАЛЬНАЯ власть в стране принадлежала именно им. Райисполкомы-облисполкомы-советы министров были всего лишь «ложной вертикалью», «приводными ремнями партии» наряду с советами депутатов.

 Реальные решения, по которым впоследствии жила вся страна, принимались на уровне КПСС, в цепочке «райкомы – горкомы – обкомы- ЦК КПСС». Это и была настоящая власть в стране – власть, на которую обычный житель страны не имел ни малейшего влияния даже теоретически, на формальном уровне. Комитеты КПСС принимали решения, обязательные ДЛЯ ВСЕХ – но при этом реальных прав избирать их не имели не только беспартийные, но и 20 миллионов так называемых «рядовых коммунистов». Рядовые коммунисты, не входящие в номенклатуру, могли повлиять на кадровый состав партийных комитетов примерно в той же степени, что и «прочие» граждане СССР – то есть ни в какой. Всё формировалось «сверху вниз».

 При этом, исходя из советских же законов, было невозможно даже объяснить – а ПОЧЕМУ, собственно, власть Партии так велика? С какой стати органы КПСС напрямую вмешиваются во все стороны жизни, произвольно тасуют органы управления везде – хоть на заводах, хоть в газетах, хоть в армии, хоть в милиции? Такие вопросы не то что «не принято» было задавать; долгое время, почти до самого конца СССР, эти вопросы НЕЛЬЗЯ было задавать, так как сам вопрос квалифицировался как «попытка поставить под сомнение руководящую роль Партии», а это – уголовная статья, а в самые лихие годы – 30-40е – за такое мог бы быть и расстрел.

 Советский человек жил с четким ощущением, что все эти пышные «президиумы верховного совета» и «депутаты советов народных депутатов» - не более чем пышная бутафория, а настоящая власть совсем не здесь, законы – ничто, «позвоночное право» - всё, но говорить об этом вслух – ни-ни! Это на Западе наивные американцы были до глубины души потрясены нехитрой мыслью из «мистического сериала» насчет того, что «совы не то, чем они кажутся».

 В наших широтах «Твин Пикс» был гораздо менее успешен, и, думается, не в последнюю очередь потому, что для советского человека мысль о совах – не откровение, а нечто само собой разумеющееся. Банальность.

 Мы, постсоветские люди – все конспирологи от бога. Все двусмысленности мы ловим на лету, никаким декларациям (включая и «Программу строителей коммунизма», и «Декларацию прав человека») не верим по определению. Наоборот: в общении с совком главная, практически неодолимая трудность – убедить его, что порой все-таки совы – это просто совы, и ничего больше.

 Если говорить о зрительском успехе, то запутанные триллеры здесь не идут – совки их колят «на раз», невзирая ни на какие хитросплетения. Пробрать совка до глубины души может только открытое, ясное, прямое высказывание. Впрочем, ясно и прямо выражаться в совке не принято. Да и некому.

Часть третья

Участковый Каттани

Почему начальство, скажем, губернаторы и мэры, не стреляют людей – простых обывателей – забавы ради? А почему они не приказывают своим телохранителям похищать хорошеньких простушек, чтобы потом смачно насиловать их в своих покоях? Почему, наконец, они просто не отбирают у обычных сограждан понравившееся им имущество – безделушки там, квартиры, машины? Вот так просто, используя силу госмашины – пришел и отобрал?

 Вопрос кажется странным и даже диким. Однако он помогает нам выявить весьма и весьма существенное различие в восприятии сложившейся системы власти между западным и типичным постсовковым обывателем. Дело в том, что ответы на него – принципиально разные по ту и по эту сторону бывшего «железного занавеса».

 Для западного обывателя (после того как он придет в себя от самой постановки вопроса) ответ крайне прост: конечно, пожмет он плечами, все возможно, но ведь есть прокуроры, есть суд, есть шерифы и вообще правоохранительные органы; едва ли начальник будет настолько безумен, что пойдет против всей отлаженной веками правоохранительной системы.

 Обыватель из постсовка, быть может, и рад бы был ответить так же – но, к сожалению, большинству такой ответ даже не придет в голову. Причина в том, что люди «родом из Страны Советов» просто не выработали привычки воспринимать «правоохранительную систему» отдельно от собственно Власти; для них «менты, прокуроры и судьи» - неотъемлемая часть Системы, причем – подчиненная часть. Поэтому для истинно советского человека предполагать, что взбесившегося губернатора или мэра станет преследовать «честный прокурор», этакий «русский Каттани» - все равно что, наблюдая над сбежавшим от санитаров буйнопомешанным, надеяться, что его левая рука и правая нога вмешаются и не допустят кровопролития.

 Представители третьего или даже четвертого поколения совков твердо знают, что этого не будет, «потому что не может быть никогда». Вспомним известный, по крайней мере на уровне народной молвы, пример Лаврентия Берии – который, до тех пор, пока не вышел из доверия, именно этим и промышлял – посылал нукеров, те похищали на улицах Москвы красивых девушек и доставляли ему для плотских утех. Причем делал он это ГОДАМИ.

 Предположим, об этом сняли бы фильм. Смог бы новейший сценарист ввести в сценарий «честного районного судью» или «неподкупного участкового» из Москвы 40-х, который вступил бы в беспощадную борьбу со сталинским визирем за поруганную девичью честь и за торжество социалистической законности? Очевидно, что даже самые истовые сталинисты, полностью находящиеся во власти советских мифов и легенд, не приняли бы такое развитие событий, посчитав его жесточайшим трешем.

 Советские люди еще готовы кое-как поверить, что «правоохранительная система» защитит их от таких же, как они – каких-нибудь ополоумевших аптечных ковбоев юристов или майоров Евсюковых. Но чтобы она сработала против НАЧАЛЬСТВА? Настолько наивных среди советских нет. Советский не воспринимает (совершенно справедливо) российский суд как самостоятельную ветвь власти – а это значит, что он вовсе не считает суд властью. Это просто часть механизма – как же она может идти против власти настоящей, которую мэр или губернатор, собственно, и олицетворяет?

 Такое мироощущение, думается, совершенно чуждо и непонятно «западникам» - но мои советские читатели, уверен, уже ощутили в нем что-то родное, исконно-посконное, отвечающее чему-то внутри, «впитанному с молоком». (Да-да, друзья мои, это БИОС, он безошибочно указывает на «норму»!) Но тогда, спрашивается, как же отвечает наш советский человек на вопрос, вынесенный в преамбулу? Или у него нет ответа?! Но как же тогда он живет – неужели в постоянном страхе за свою жизнь?

 Ответ у совка, безусловно, есть. Жить в постоянном страхе, не имея ответа ДАЖЕ на такой простой вопрос, слишком разрушительно для психики. Но ответ действительно совсем не такой, как на Западе.

Ответ совка

Ни о каком суде, естественно, совок и не вспоминает. Но он твердо знает другое: он знает, что у будто бы всевластного начальника, того же губернатора, есть и свой начальник! Повыше! Начальство «повыше» может быть не здесь, но оно БДИТ! Оно не даст совсем уж беспредельничать!

 Говоря совсем уж по-простому: совок знает, что над губернатором есть Путин. Он далеко, где-то в Кремле – но он, ЕСЛИ ЧТО, даст УКОРОТ. Это, по большому счету, единственная, но она же и Главная Надежда. В представлении совка (и постсовка) способность (и наклонность) местного начальства к беспределу сдерживается ТОЛЬКО наличием над этим начальством другого, более высокого начальства. Другими словами, советский обыватель издавна уповает не на суд, а на Вертикаль.

 В этой логике совка вроде бы нетрудно отыскать слабое звено. Типа – ну хорошо, допустим, что злодея, буде он обнаружится среди местной власти, сможет укоротить условный Путин или кто там еще из Центра; но как быть, если злодеем окажется САМ представитель высшей власти? Что тогда?!

 Если вы думаете, что такой вопрос поставит совка в тупик – вы не угадали. Народная психика уже выработала на него удовлетворительный – для нее – ответ. В сущности, особых иллюзий относительно добродетельности Верховного управителя совок и не питает; однако он рассчитывает, что жестокость высшего начальства будет скомпенсирована его отдаленностью!

 Ну, в самом деле. «Путин» сидит высоко, живет далеко, под ним 140 миллионов человек; так уж ли он страшен обычному обывателю? «Всех не перевешает!» Если кого «из простых» вдруг заметит да все ж прикажет убить – что ж, не повезло, «не стой под стрелой». Зато губернаторы с мэрами и прочими «Главами» да министрами – пусть трясутся, это ХОРОШО.

Основа – страх

Вот этого как раз момента народной психологии совершенно не чувствуют наши «оппозиционеры», все сплошь «западники». Оппозиция ведь так и не дала себе труд осмыслить, почему, к примеру, настолько безболезенно и легко для Кремля прошла отмена губернаторских выборов. Почему НИКТО, нигде на всей шестой части суши даже не обозначил протеста? Почему народ до сих пор без всякого энтузиазма относится к этому «величайшему завоеванию демократии» - выборности губернаторов?

 А причина крайне проста. Люди – обычные обыватели – в глубине души панически боятся самодостаточной власти. Особенно – на местном уровне. Если про начальника известно, что он прочно «встроен в вертикаль» - это успокаивает, значит, на него «есть управа», за ним присматривают сверху. А если он вдруг станет «полновластным хозяином территории» - как же на этой территории жить тогда простым людям?!

 Мы настолько привыкли жить в отсутствие суда – независимого суда как идеи – что просто не осознаем весь ужас такого существования именно с точки зрения обывателя. Ведь, собственно, что такое суд в нормальном государстве? Это, по сути, единственная защита так называемого «простого человека» перед произволом власти – ЛЮБОГО представителя власти. Это ровно то же самое, что обычному человеку, в одной набедренной повязке и без всякого оружия, жить в одном вольере с крупными хищниками. У тех – длинные клыки, зубы и когти, а у совка, так сказать – одна только добрая улыбка.

 Проиллюстрируем еще раз то, о чем мы здесь все время говорим – то есть «оккупационный принцип». Давайте воспримем его буквально – то есть представим, что мы оказались вдруг действительно на ОККУПИРОВАННОЙ территории. То есть кругом – какие-то чужаки в мундирах и с автоматами: они патрулируют улицы, занимают все общественные здания, ввели комендантский час… какие у нас с вами по этому поводу будут ЧУВСТВА? По-моему, очевидно, что одно из главных чувств – страх. Жить на оккупированной территории банально СТРАШНО.

 Почему? Да ясно, почему: оккупанты ведь от нас никак не зависят. Они теперь тут хозяева, а мы – непонятно кто. У них автоматы, а нам запрещено на них даже глаза поднимать. Непонятно, что у оккупанта на уме: вдруг он захочет поселиться у тебя в доме? Снять с тебя твое пальто? Просто поднять автомат да и пристрелить тебя, потому что ему «рожа не понравилась»? Как писал один из свидетелей эпохи становления «оккупационного принципа»: «Мы живем, под собою не чуя страны». Именно – потому что страна-то уже ЧУЖАЯ.

 И вот сейчас мы, пожалуй, добрались до основной особенности психики совка. Это страх, загоняемый глубоко внутрь. Нам привычно внушают, что жить в отсутствие разделения властей, когда одна власть и законы пишет, и исполняет, и судит – это, мол, такая особенность «русского менталитета», «русский путь», «суверенная демократия» и тому подобные словеса. На самом же деле жизнь в такой ситуации – постоянный стресс, глубоко травмирующий психику, от которой личность защищается при помощи вытеснения, всяческих фантазмов типа того, что «коммунистическая власть тебя любит» и потому, конечно же, не причинит никакого зла.

 Очень неполезно, когда достигшие зрелости мужчины и женщины постоянно ощущают свою полную беззащитность перед «представителями власти». Это приводит к вечной «недовзрослости», то бишь массовому инфантилизму. Особенно губительно в плане созревания личности такая ситуация действует, естественно, на мужчин.

Назойливые конструкты

Представление о своей «оккупированности», безусловно, живет в коллективном бессознательном совков и периодически проявляется – к примеру, в мечтаниях некой части наших сограждан о том, как, дескать, было бы хорошо, если бы страна не «победила фашизм», а наоборот – была бы оккупирована Германией. Как правило, эти мечтания вызывает чрезвычайно резкую эмоциональную реакцию со стороны более «правильных» сограждан.

 У таких мечтаний, впрочем, есть и чуть более политкорректная вариация – это мечты о том, чтобы страну оккупировал Запад, то ли «войска ООН», то ли «войска США», то ли просто НАТО. Во всех случаях мечтатели уверены, что оккупанты «наладят нормальную жизнь», «наведут порядок», «справятся с коррупцией», «обеспечат справедливость» - словом, излагается что-то крайне похожее на предвыборную программу раннего Путина.

 В этом проявляется также одна из основных черт постсовка, успешно выработанная в поколениях благодаря направленному воспитанию и селекции: пассивность. Мечтать об общественном переустройстве можно, но только в виде смены одной оккупирующей силы на другую, без какого-либо участия самого совка.

 Второй, не менее часто встречающийся речевой конструкт во всех разговорах на общественные темы – это все выражения, связанная с темой домашнего скота: «бараны», «стадо», «овцы» и, конечно же, польский вариант - «быдло». Очень часто используется, когда самые разные люди говорят о своем народе.

 Как видим, этот образ «барана», то есть БЕЗЗАЩИТНОГО домашнего животного, находящегося в окружении хищников, на самом деле очень глубоко соответствует образу РЕАЛЬНОЙ СИТУАЦИИ, в который совок живет всю свою жизнь. Вероятно, именно поэтому он столь назойлив, особенно в последнее время, когда «коллективное бессознательное» в очередной раз поперло наружу.

 Правда, все же чаще всего он звучит в отрицательном смысле, в духе «ну мы же не бараны!» Это, как мы видим, не так. Мы – именно бараны, в силу вполне объективно сложившихся причин. Обществу было бы полезно осознать, наконец, этот очевидный факт – и заново продумать, как же нам жить в связи со вскрывшимися обстоятельствами.